Воспоминания о "Звездном Пути" Уилльяма Шатнера

[Harmiron]

Я совсем отбилась от рук, но тем не менее, все продолжается. по-прежнему MZ_Gnom неустанно правит мой перевод, за что ей небывалое спасибо )


Джин всегда чувствовал, что лучшая научная фантастика могла быть именно о людях, а не о технических новинках, взрывах или исключительно научных тайнах космоса.
В конце концов, его идеи выросли в сериал в действительности - о человечестве, взаимоотношениях и приключениях команды Йорктауна. Он избегал фантастических устройств и сценариев, которые, по крайней мере, не соответствовали известным и общепринятым законам физики. Он также избегал персонажей со сверхчеловеческими способностями, с которыми аудитория не смогла бы идентифицировать себя.
Как вы видите, Джин не собирался строить свое шоу, используя множество клише телевизионной научной фантастики. Вместо этого он базировал свои идеи вокруг правдоподобных историй, жестких драматических принципов человеческих конфликтов и легко идентифицируемых, очень "человеческих" характеров. Он чувствовал как писатель, что никакого значения не имело то, какого жанра его истории, пока они соответствовали основным законам драмы. Научная фантастика, по его мнению, не была исключением. Если его персонажи были правдоподобны, если действие продвигалось к захватывающему кульминационному моменту, и сюжетная линия была цельной на всем своем протяжении, Джин чувствовал, что аудитория несомненно сочувствовала бы и идентифицировала бы себя с его знакомыми, распознаваемыми персонажами, даже если они будут в семидесяти двух миллионах миль от дома.
Помня об этом, Джин был уверен в том, что постоянные персонажи на борту Йорктауна будут взаимодействовать правдоподобно, если будут вести себя , как своего рода большая межгалактическая семья. Он надеялся, что зрители могли бы на самом деле волноваться о них, заболел ли член команды, или потерял любимого или был удручен какой-то местной суматохой. Главным образом в этом и было самое большое отличие от типичных персонажей на телевидении, которые все были как печенье одинаковой формы.
Другое беспокойство возникло из настойчивости Джина на том, что зрители должны, по большей части, забыть о новизне космического путешествия Звездного Пути и чувствовать себя как дома в пределах главной декорации шоу, Йорктауна. В конце концов он отверг стандартные образы ракетных кораблей и создал свой звездолёт таким, чтобы зрители воспринимали его родным и комфортным. С самого начала Джин был убежден, что интерьеры Йорктауна должны быть просторными, удобными, свободными и совсем не должны казаться слишком высокотехнологичными или пугающими. Вместо этого он чувствовал, что они могли лучше всего послужить сериалу, став столь же близкими, гостеприимными и легко распознаваемыми, как кухня Крэмденса, гостиная Энди Тейлора или Пoндероса Картрайта. Бесспорным был тот факт, что мостик Йорктауна, по идее, должен был стать своего рода гостиной для хорошего путешетвия.
В течение многих недель сигаретный дым, под аккомпонимент яростного стука клавиш пишущей машинки, окуривал офис Джина. Скомканные, противоречивые идеи плодились с огромной скоростью, как трибблы, летающие по воздуху, замусорившие все углы и представляющие собой безошибочные свидетельства перфекционистского характера Джина. Наконец, когда облако никотина достигло совершенства, окончательный проект был готов выйти в свет, Родденберри скрестил пальцы на удачу и представил свое предложение МGM.
11 марта 1964 года самозванный "космический ребенок" Родденберри официально появился на свет. В этом предложении новорожденного сериала были преуменьшены межгалактические аспекты шоу, и оно было описано (как знают все треккеры, навострившие свои острые поливиниловые уши) как звездный обоз. И, так как обоз Джина не был подготовлен, отлит или готов сойти на рельсы, он смог представить самые сильные коммерческие аргументы в его пользу в мельчайших подробностях. Фактически, в первых строках своего предложения Джин изо всех сил старается убедить, что "Звездный путь будет первым на телевидении!"... одночасовым научно-фантастическим сериалом с постоянными персонажами.
Джин был также достаточно мудр, чтобы принять во внимание страсть к экономии, которой страдают большинство директората телевизионных сетей. Установку для Звездного пути он начинает с декларации о том, что Звездный путь построен уникально, "объединяя в себе такие жанры, как приключение, действие и драму с полной производственной практичностью. И с почти безграничным потенциалом для сценариев".

@темы: ТОС. Переводы

---

Дитя Калеиды

[.busine]

Название: Дитя Калеиды (глава 8)
Автор: .busine
Всетерпеливая бета: Нари
Фэндом: Star Trek: TOS
Рейтинг: G
Пейринг: Вроде бы есть, а вроде бы и нет.
Отказ: всех и вся взяла поиграться исключительно удовольствия ради
Размер: Макси, не закончен
Жанр: частично челлендж и кроссовер с Киром Булычёвым
Герои: команда Энтерпрайз, Мэри-Сью (и я тут посываю голову пеплом)
От автора: Дипломатия, скука, стокгольмский синдром. Ну а что - в космосе весны не бывает!

В предыдущих сериях

Глава 8

«Пятьсот сорок один, пятьсот сорок два, пятьсот сорок три…» – вслух отсчитывала Нина капли питательного раствора для аммиачной водоросли. День питания водоросли наступал один раз в двадцать три дня и требовал чистки ртутного резервуара, а также тщательного контроля количества пищи. Водоросль торжествующе булькала в свежей ртути, предвкушая пир.

Нина покосилась на хронометр. Одиннадцать сорок семь.

«Пятьсот шестьдесят девять, пятьсот семьдесят, стоп!» – удовлетворённо досчитала она.

Ёмкость с питательной смесью начала плавно опускаться в аквариум. Услышав запах восторгов своей питомицы, Нина решила всё же прикрыть аквариум газоотводной крышкой.

Дверь в виварий с едва слышным скрежетом отворилась. Даже не оборачиваясь, Нина подумала «Рано!» и уже набрала воздух для приветствия и отчёта. Но, повернувшись, вынуждена была задержать дыхание.

Не то чтобы любопытство вулканцев было для Нины новостью, равно и как некоторая бесцеремонность, удивительным образом сочетавшаяся с их сдержанностью и пристрастным соблюдением традиций. Так или иначе, только что вошедший Сарек хоть и смотрел прямо на неё, но ощутимо жадно впитывал каждый фотон света, сообщавший ему зрительную информацию о космовиварии.

– Доброго дня, Нина Грин, – степенно поздоровался он.

– Доброго дня, советник Сарек, – едва дыша, пролепетала Нина.

Она испытывала не страх, но безотчётный трепет перед этим, настоящим, вулканцем, который, к тому же, был одним из значимых дипломатических лиц галактики. Неожиданное его появление заставило Нину совсем оробеть.

– Чем могу быть вам полезной, советник? – вежливо осведомилась Нина вместо того, чтобы пропищать «Какого чёрта вы меня так пугаете?».

Выдерживая весьма значительную паузу, Сарек подошёл к вестерианскому кустарнику и, едва глянув на его иссиня-чёрную крону, с возможной лёгкостью произнёс:

– Я зашёл напомнить вам о том, что завтра состоится церемония примирения.

«Вот уж спасибо!» – съязвила про себя Нина. Она прекрасно помнила об этом. Более того, этот факт заставлял её испытывать настолько сложную гамму чувств, что если бы она попыталась объяснить их советнику, то наверняка стала бы в его глазах «эмоционально нестабильным существом гуманоидного типа». Было очень тревожно ощущать на себе груз ответственности. Было радостно от того, что с Ромулом наконец будет заключён мир. Не терпелось, чтобы всё это поскорее закончилось. Не хотелось, чтобы оно начиналось. Было страшно ошибиться, сделать что-то не так. Было страшно, что всё это закончится. Было страшно касаться его руки. Было странно думать, что его Нина больше не увидит. Никогда. Именно это слово – «никогда» – заставляло больше не называть его по имени. Слишком персонально. Слишком частно для столь долгого промежутка времени.

С последней встречи Нины и Сервия прошёл двадцать один день восемнадцать часов и тридцать четыре минуты, и добрые сутки из этого времени (это был «лабораторный минимум», после которого Нина сочла дальнейшие наблюдения несостоятельными) были потрачены на мысли о том, не превышает ли свои полномочия охрана, смирно ли он себя ведёт и часто ли видится с Сареком. Единственное, в чём была уверена Нина, так это в том, что в медицинской помощи он не нуждался. Это радовало, но одновременно с этим было немного досадно.

Кажется, мысли последних дней отразились на лице впавшей в задумчивость Нины, поскольку посол счёл уместным прервать их ход.

– Нина, вы в порядке?

– Конечно, советник, – вынырнув на поверхность, отозвалась она. – Я в полном порядке. Я готова к завтрашней церемонии.

– Нет ли у вас каких-нибудь вопросов? – настороженно осведомился Сарек.

– Что… – потупившись прошептала она, – что будет потом?

– Логичный вопрос. После церемонии, которая откроет начало мирных переговоров, будет назначено чтение договора. Это чистая формальность, стороны уже всё обсудили и пришли к единому мнению, но он будет оглашён ещё раз. Это дипломатическая процедура, ваше присутствие там не потребуется. Мирный договор будет прочитан и заверен, после этого военнопленные будут переданы ромуланской стороне. Впрочем, статус военнопленных они потеряют после процедуры примирения и вплоть до подписания мирного договора будут считаться посетителями «Энтерпрайз». – Сарек ещё немного помолчал и сменил тему. – Нина, я пришёл, чтобы помимо прочего предупредить вас. Этические представления ромуланцев о честности распространяются в основном на внутригрупповые связи. Договор – это одно, но до его подписания возможны любые провокации с их стороны. Я не хочу пугать вас, но экипажу предписано соблюдать крайнюю осторожность.

– Конечно, советник, я понимаю, – серьёзно ответила Нина.

Вот уж у неё не было ни одной иллюзии относительно стиля их поведения, как в целом, так и в частности. «Главное, он тоже ищет мира», – успокаивающе подумала Нина.

– Жду вас завтра на месте в соответствии с графиком проведения дипломатических мероприятий. До свидания.

Нина попрощалась. Она понимала, что посол не без умысла вел себя с ней нарочито просто. Сарек даже немного перестарался, пытаясь имитировать земную непринуждённость – сам пришёл в виварий, обращался по имени. В этом чувствовалось его напряжение. Нет, разумеется, вулканец не мог нервничать в подлинном смысле слова, но некоторую нервозность всё же проявлял. Так в эмоциональном фоне Нины стало ещё одной нестабильностью больше.



Сколько ни жди, но капли не падали с листьев ан ак линнат. Старый Лис не подавал голос. Несмотря на привычку к одиночеству, иногда Нина его всё же не выносила.

Она нажала кнопку внутренней связи, и интерком выжидающе зашелестел.

– Каюта лейтенанта Ухуры, – чётко выговорила Нина.

Мигнул индикатор соединения, и из динамика донёсся знакомый голос с тревожной ноткой.

– Лейтенант Ухура на связи!

– Ухура, это всего лишь я, Нина.

– Нина? Ох, я… Знаешь, думала, что что-то случилось. Все сейчас очень обеспокоены переговорами. Как ты? Не нервничаешь?

– Могла бы быть и спокойнее, но, в целом, всё хорошо, – приукрасила ситуацию Нина. – Я просто хотела тебя спросить, ты сегодня свободна? Может, посидим, выпьем чего-нибудь?

По ту сторону динамика раздалось смущённое посапывание.

– Немного занята, если честно, – кокетливо ответила Ухура. – Но если тебе нужно поговорить…

– Что ты, что ты, не отменяй ни в коем случае! – запротестовала Нина, которой было совестно лишать Ухуру личной жизни.

– Нина, скажи мне честно, у тебя точно всё хорошо? Потому что если…

– У меня правда всё в порядке, – ещё бодрее соврала Нина. – Хорошего вечера!

Оставалось только повторять речь для завтрашней церемонии. За последние несколько недель Нина сделала большой прогресс в ромуланском звукоизвлечении, подтянув свой уровень с семи с половиной кадетских как минимум до девяти целых и трёх десятых баллов.

«Я, Нина Грин, рождённая свободной в галактике Млечный Путь на планете Калеида, приношу эту клятву во имя мира. Клянусь, что я не таю на своего обидчика зла. Клянусь, что помыслы мои чисты. Здесь, перед свидетелями, я обещаю никогда не искать мести за пережитое мной. Этим утверждаю, что не имею претензий к Ромуланской империи. Да будет так».



За дверями, ведущими в большой зал приёмов, Нина ощущала целый шлейф разнообразных эмоций, но главной нотой в нём было колоссальное даже по калеидским меркам напряжение. Шестнадцать минут и тридцать четыре секунды, которые она уже прожила в ожидании, длились, казалось, целую вечность. Сердцебиение от волнения подскочило до ста двадцати семи ударов в минуту и не желало замедляться. От мысли, что скоро, уже почти сейчас, случится всё и на этом история с ромуланцами закончится, подкашивались колени.

«Только бы не понял, только бы не понял, только бы не понял», – думала про себя Нина, нервно постукивая кончиком начищенной до блеска форменной туфли по полу. Сама она уже приняла тот факт, что ромуланец невольно занял в её жизни и в её сердце место несоизмеримо большее, чем это было допустимо при данных обстоятельствах.

– Для принесения клятвы вызывается Нина Грин, – послышалось из зала, и двери распахнулись.

Нина переступила порог и почувствовала на себе несколько десятков внимательных, изредка любопытных взглядов. Не поднимая глаз, она проследовала в центр зала. Колени дрожали. Было трудно дышать.

– Клятву принимает Сервий Тарквиний, – монотонно произнёс тот же голос, и ему вторил перевод на ромуланский язык.

Нина услышала, как где-то за её спиной поднялся ромуланец. Сервий подошёл к ней, остановился всего в паре шагов и протянул руку ладонью вверх.

– Я готов, – произнёс он, и Нина ощутила, как её накрывает волной нежности при звуках знакомого голоса.

Нина робко протянула руку, положила её на горячую ладонь и почувствовала, как Сервий прижал её кисть большим пальцем. Если бы она только осмелилась поднять глаза, то заметила бы, как расширились зрачки ромуланца, установившего ментальную связь и заглянувшего в её мысли. Но она не подняла. Всё её внимание в этот момент было приковано к исходящему от него теплу, которое, как знала Нина, она чувствовала в последний раз.

Не слыша собственного голоса, Нина произносила вызубренную клятву.

Между тем в зале происходило нечто интересное.

Сервий, получивший доступ к её мыслям, не обращая внимания на клятву, познавал её родной мир, жизнь на Калеиде, в которой не было жестокости, вражды и убийства. Остатки ромуланских представлений о должном стремительно обесценивались в его глазах.

Капитан Кирк, затаив дыхание, следивший за церемонией, испытывал смутные сомнения насчёт правильности хода событий. «Разве они не должны смотреть в глаза друг другу?» – резонно сомневался он.

Доктор Маккой заметил неестественный румянец на щеках Нины и пожалел, что не прихватил с собой аптечку c успокоительным. Он в красках представил, как будет откачивать свою чувствительную помощницу после церемонии.

И только Сарек следил за происходящим с чувством полного удовлетворения. Его предположения оказались верными. Эмоциональная калеидианка прекрасно справилась со своей задачей. Намётанный глаз дипломата без труда улавливал на лицах этих двоих чувства, которые самому Сареку не были знакомы. «Всё логично», – сухо констатировал он.

Сервий мягко опустил руку и торжественно произнёс:

– Я, Сервий Тарквиний, подтверждаю, что видел мысли этой женщины, именующей себя Нина Грин. Я подтверждаю, что её слова искренни и что клятва её непреложна.

– Свидетели мира могут занять свои места, – произнёс всё тот же блёклый голос.

Нина села на приготовленное для неё место рядом с Маккоем, не замечая ничего вокруг.

«Ничего, всё уже позади», – ласково прошептал доктор и едва уловимо дотронулся до её плеча.

Он даже не представлял себе, что именно «всё» было позади и насколько эти слова были далеки от ободряющих.



Пятьдесят семь минут и тридцать четыре секунды спустя, после всех невыносимых похлопываний по спине, сопровождавшихся «Наконец-то всё прошло!» и «Ты держалась молодцом, Грин!», Нина вернулась в каюту.

Ощущение опустошённости медленно, но непреклонно начинало заполнять все свободные уголки её души. Не хотелось ничего, даже плакать. О медитации не стоило и мечтать. Поэтому Нина просто легла на кровать и уставилась на шов в потолочной переборке, отпустив счёт времени и созерцая белый шум в своих мыслях.

Манера, в которой калеидцы переживали скорбь, была особой. Чтобы не преумножать печаль на всечувствительной планете, они загоняли её в глубины неподсознательного, позволяя разливаться там, где никто не сможет её прочесть и услышать. Так они переживали все тяжёлые потери и потрясения. Единственным исключением из этого правила стал тот день, когда потерпел крушение Первый Дерзкий и Светлый Космический Шаттл Новой Калеиды. Единственным и последним.

Находясь в подобном состоянии, калеидец практически не реагирует на внешние раздражители. Выходит же из него постепенно, с трудом, часто действуя в первые минуты неосознанно или по привычке.

«Войдите!» – пробормотала Нина в ответ на звонок в дверь и направилась к окошку пищеблока. «Два кофе с молоком и без сахара» – произнесла она уже бодрее и через пару секунд аккуратно подхватила горячие чашки. «Как прошла вчерашняя встреча?» – уже почти осознанно поинтересовалась Нина.

– Сарек был очень внимателен и аккуратен, – произнёс один знакомый голос вместо другого, ожидавшегося. – Он действительно лучший дипломат в галактике.

Нина обернулась и озадаченно поглядела на гостя. Потом подошла поближе и, поставив чашки на стол, уселась напротив.

– Что вы здесь делаете, Сервий?

Именно в этот момент ромуланец понял две вещи. Первая: в здравом уме Нина Грин ни за что не пустила бы его на порог. Вторая: калеидцы обладают удивительной способностью задавать вопросы по существу даже в полубессознательном состоянии.

Это было совсем не то, чего он ожидал и что ему было нужно. Поэтому он молча подвинул к Нине одну из чашек.

Кофе стал одним из первых открытий Нины на «Энтерпрайз». Талант этого напитка быстро прояснять мысли и вселять бодрость духа подкупал. Нине нравилось наблюдать, как пульс учащается, как улучшается кровоток, как обменные процессы набирают обороты. Но сейчас она только молча наблюдала за тем, как к ней приходило осознание происходящего.

– Простите, я, кажется, разбудил вас, – нарушил тишину Сервий.

– Вроде того, – осторожно ответила Нина.

– Мне осталось провести всего несколько часов на этом корабле, – начал он. – Я пришёл сюда, во-первых, извиниться. Простите меня, Нина, но на церемонии примирения я прочёл ваши мысли.

Худшие опасения подтвердились. «Он всё же прочёл. И узнал. Но зачем он пришёл – опять объяснить мне, что я сумасшедшая?» – думала Нина, стремительно краснея.

– Во-вторых… – тут Сервий на мгновение замолк, – я хотел бы знать больше о том, что я увидел.

– Не стоило вам этого делать, – ответила Нина. – Вы никогда бы не узнали. Да и, в сущности, это мало что меняет.

Это была примитивная жизненная правда. Так тяжело было признаться в этом не только Сервию, но и самой себе.

– Не меняет?! – воскликнул ромуланец. – Знаете, вы самое странное существо, которое я когда-либо видел. Вы на собственной шкуре опробовали обычаи и нравы моего мира и говорите, что то, что видел я, ничего не меняет! Воспоминания о жизни, которые хранит ваша память, о жизни, существование которой казалось мне невозможной и бессмысленной фантазией! Где нет войны, вражды, жестокости, интриг – только простота и естественное созидание… Вы правда считаете меня настолько бесчувственным и жестоким, что увиденное не могло во мне что-либо изменить? – с вызовом поинтересовался он.

– Этот мир очень быстро уничтожил сам себя своими же добродетелями, – задумчиво произнесла Нина. – Я не думала о том, как вы его восприняли бы, – она на секунду запнулась. – То есть вы… вы видели в моих мыслях Калеиду, а не… – ещё раз запнулась она.

– А не что? – насторожился Сервий.

И Нина поняла, что сделала непростительную глупость, упустив возможность повести собеседника по ложному следу.

– Ничего, – отчаянно попыталась отбиться она, хотя её резво покрасневшие щёки просто-таки кричали об обратном. – Вам, наверное, лучше уйти.

– Не думаю, – твёрдо возразил Сервий.

Окончательно погрузившись в пучину смущения, Нина закрыла лицо руками. Ромуланец же, немного подумав, встал со стула и присел рядом с ней, положив руку на спинку её стула.

– Если я сейчас уйду, то так и не скажу тебе, как я еле сдержался, чтобы не убить Кассия, – сказал он, аккуратно отводя Нинины ладони от лица. – Как я хотел умереть от стыда за то, что получил приказ пытать женщину и выполнял его. Как ты не дала мне уйти – мне было легче думать, что это месть. И как потом я понял, что это неправда, – он осторожно погладил её щёку. – А потом, когда ты заступилась за меня перед охраной, я понял, уже никогда не буду прежним. Я провёл на вашем корабле несколько недель, у меня было много времени. Достаточно, чтобы понять, как непросто мне будет вернуться домой, в мир, где могут принять клятву о мире от женщины, подвергшейся учебной пытке. Я залез в твои воспоминания, лишь бы не видеть истинных мыслей. И нашёл то, о чём даже не мечтал.

Нина, со смесью безграничного удивления, облегчения и нежности, перевела взгляд на его лицо. Оно было так близко, что были видны даже мелкие трещинки на сухих губах, зеленоватые тени от усталости под глазами…

– Я молилась, чтобы ты только не прочёл их, – серьёзно сказала она.

Сервий отнял руку от её щеки и помрачнел.

– Значит, ты всё-таки не простила, – с досадой заключил он.

– Нет, я простила, – пролепетала Нина.

– Тогда что же?

Сказать это оказалось так легко. Нина почувствовала, как неловкий момент превращается в абсолютно уместный, полностью соответствующий времени, ситуации и мировой гармонии в целом.

– Потому что ты очень сильно удивился бы, когда увидел, как я люблю тебя, – отчётливо, впечатывая в реальность каждое слово, сказала она.



Он гладил ёжик на её голове, а она прилежно изучала каждую трещинку на его губах. Он целовал шрамы на её спине и просил прощения, и ей ничего не оставалось, кроме как повернуться к нему лицом и в полной мере дать ему убедиться в том, что он прощён. Её шея, и ключицы, и грудь прощали его. Его руки объяснялись ей в любви, и она отвечала ему, принимая ласки. Контакт душ или разумов не нужен был там, где разговаривали на языке тела.



Нина проснулась в своей каюте одна. С недоумением обнаружила смятую подушку рядом с собой и через мгновение жалобно застонала, чувствуя, как обрываются внутри едва появившиеся нити чего-то важного, нового, несоизмеримо большего, чем то, что у неё было раньше.

На какой-то миг Нине даже показалось, что она действительно могла бы сейчас сидеть на его постели в каюте ромуланского корабля, направляясь через черноту космоса в другую жизнь. Разумеется, это было невозможно. Нина предлагала ему отправиться вместе на Калеиду, но и этого также не могло быть.

«Не думай об этом. Спи», – прошептал он и обнял её.

Убедившись в том, что Нина уснула, Сервий подглядел на прощание её счастливый цветной сон и покинул каюту, чтобы вновь утратить имя в безвыходном «навсегда».

Годы спустя, вспоминая это утро, Нина думала, что оно, пожалуй, так и не стало мало-мальски определяющим в её жизни. Но в отдельно взятый момент времени ей так не казалось.

Повинуясь чуждой воле, глухой и слепой, Нина поднялась и аккуратно застелила постель. Затем, умывшись, недрогнувшей рукой нанесла на лицо макияж. Сбрызнула непослушный ёжик лаком, пригладила его и вышла из каюты, не завтракая и не обращая внимания на хронометр.

Некоторый душевный паралич, в котором находилась Нина, не помешал ей ощутить, что за дверью космовивария находится носитель одной весьма разгневанной души. Всё ещё действуя автоматически, она успела только подумать «Что бы это могло быть?», прежде чем створки дверей услужливо разошлись, открывая взгляду Нины посетителя.

Капитан Кирк стоял, скрестив руки на груди и опершись бедром о лабораторный стол.

– Доброго утра, мисс Грин, как спалось? – сквозь зубы процедил он.

Нина почувствовала, как волны неприятия, исходившие от капитана, заполняют всё свободное пространство. Краем глаза она заметила, как притихла в резервуаре аммиачная водоросль. К неприятию прилагалась ярость такой силы, что пульс мгновенно подскочил, а дыхание стало поверхностным. Впервые в жизни старшина Грин испугалась своего капитана. Она инстинктивно сжалась и уставилась в пол.

– Молчите, мисс Грин? Что же так? – прошипел Кирк и, подойдя к ней совсем близко, заглянул прямо в глаза. – Может быть, вы расскажете, есть ли в вашей бесстыжей калеидианской душе хоть капля раскаяния за этот цирк, который вы тут устроили, за ваше предательство?!

Нина молча сглотнула, погружаясь всё глубже в бескрайний ужас. «Он сошёл с ума», – мелькнуло где-то на периферии сознания, сдававшего свои позиции.

– Мы нашли вас брошенным заморышем, дикой, одинокой девочкой и взяли к себе, – продолжал, повышая тон, капитан. – Заботились о вас, проявили участие. Мы привязались к вам, а некоторые полюбили, как родную! Как мы радовались, когда взяли вас на борт уже не энсином, а старшиной! И что в ответ?

Понемногу причины недовольства капитана стали вырисовываться в сознании Нины в осмысленную картину. По мере того, как это происходило, в душе её поднималась обида за несправедливые обвинения.

– Девять, я с тобой сейчас не как капитан говорю, посмотри же ты на меня, чёрт тебя дери! Как! Ты! Могла! Как?!!! Связаться с этим ромуланским выродком! С этой мразью, с нашим общим врагом…

Нина молча слушала, как Кирк честил ромуланцев, нинину верность, её целомудрие и её саму, а перед глазами всплывали картинки из прошедшей ночи. «Разве могло всё это прекрасное, что между нами было, оказаться таким отвратительным?» – думала она про себя.

– … это позор для офицера Звёздного флота, – резюмировал выдыхающийся Кирк. – Как капитан корабля я пришёл сказать тебе, Девять, что за участие в мирной операции тебе присвоено звание младшего лейтенанта. Гордись им, если сможешь, – бросил он через плечо, направляясь к выходу.

Такого уже не могла вынести даже всетерпеливая калеидианка.

– И я буду, – тихо проговорила она. – Потому что он был самым благородным. И честным. И тоже хотел мира. И будь он кем угодно, только не ромуланцем, вы сейчас высказывали бы свои претензии пустому месту.

На мгновение замерев, Кирк всё же вышел, не оборачиваясь.

Это было слишком. Тихонько заскулив, как собачка, которой хозяин дал пинка под зад, Нина сползла под лабораторный стол и дала, наконец, волю слезам и своей всепоглощающей обиде: на капитана, который ничего не понимает, на Федерацию, которой на неё наплевать, на ромуланскую Империю, позволяющую пытать женщин в учебных целях, на Калеиду-мать, сделавшую новокалеидцев такими чувствительными, на самих новокалеидцев, оставивших её одну в целой Вселенной… И на себя, вечно попадающую в переделки.

***

– Нина? Нина Грин? – позвал знакомый голос, – Нина, где вы?

– Я здесь, – прошептала Нина и шмыгнула носом.

Сарек присел на корточки рядом с ней и вопросительно наклонил голову, разглядывая заплаканное лицо младшего офицера по науке.

– Я зашёл извиниться и предупредить вас. Но, по-видимому, я виноват перед вами ещё сильнее, чем предполагал.

– Виноваты? В чём?

Нина с удивлением посмотрела на советника. Один из величайших дипломатов Федерации сидел напротив неё. Тёмно-серебристые полы его накидки несолидно подвернулись и распластались по полу.

– Пятьдесят один год живу с землянкой, но до сих пор допускаю оплошности. Простите меня, Нина. Это я сказал капитану, что у вас отношения с Сервием. Я хотел доказать ему, что если вы с ним смогли найти общий язык, то мир между Федерацией и ромуланской Империей вполне возможен и на постоянной основе. Я не учёл, что Джеймс Кирк воспримет это по-своему.

– Так он узнал это от вас… Но вы откуда узнали?

На секунду Нине показалось, что всеневозмутимый дипломат стушевался.

– Это я сказал Сервию, где находится ваша каюта. Простите меня ещё раз, Нина.

Сарек достал из кармана шёлковый платок. Видимо, все дипломаты имели при себе такой, на случай непредвиденных ситуаций. Нина молча смотрела куда-то мимо него. Тогда вулканец стал вытирать с её лица слёзы и поплывшую косметику.

– Если бы только Аманда была здесь… Она бы нашла, чем вас утешить. Я попрошу Спока, он поговорит с капитаном.

– Пожалуйста, не надо. Больше никому ничего не говорите, – горячо попросила Нина.

Мелкие оплошности великого дипломата и так обошлись ей достаточно дорого.

@темы: ТОС. Фики

---

[1000]

LLAP, товарищи. Перекопать всё-всё-всё у меня не получилось, так что придётся обратиться к общественности.
Дело такое: мне нужен фик

-

(какая неожиданность!)антиутопия. Что-то в духе Rage Against the Federation — правительственный заговор, промывка мозгов, полный 1984 на фоне экономического подъёма и освоения просторов необъятной Вселенной. Если впишется бунт на каком-нибудь рандомном корабле — вообще идеально. Хочется какого-то разнообразия среди "большого дружного Звёздного Флота" и мира-понимания. На худой конец подойдёт жестокий ксенофобный Вулкан, смотрящий на нелогичных инопланетян как солдат на вошь.
Миррор не надо, в мирроре, как известно, свои заморочки и свои бунты, мне бы именно AU.

Прослушать или скачать Rage Against the Federation бесплатно на Простоплеер

@темы: Вопросы

---

Спок

[~Nagini~]

@темы: Спок, Фанарт

---

клип

[TsPok]

По СТ ТОС, на "Песня военных лётчиков" ("крутится вертится шар голубой"

@темы: ТОС. Клипы

---

"Эмпатия"

[Хемулиха]

Продолжается мое помешательство на анималистичном Треке.

fav.me/d75lntd

Нарисовано, кстати, в памятный день ТрекФеста на Кузнецком мосту. Как щас помню: зашла в палатку с творчеством и нарисовала

@темы: МакКой, Кирк, Спок, Фанарт, Творчество

---

Inside Star Trek: the Real Story

[Eternelle]

Отрывок, в котором снова появляются уши Спока, в котором нам расскрывают тайну исчезновения старшины Рэнд (если вдруг кто ещё не знает) и в котором мне становится даже жалко Шата

Герберт Солоу:
В 1965 году NBC была не на шутку взволнована. Всё выглядело так, будто они верили в то, что, после того, как Сатана был изгнан из Эдема, он реинкарнировал в актера Леонарда Нимоя и получил роль офицера по науке Спока, остроухого инопланетянина с необычными бровями, похожего на дьявола.
Хотя дело происходило задолго до всплеска христианского фундаментализма 1970-х годов, NBC боялась, что их рекламодатели и местные телестанции станут объектом недовольства религиозных телезрителей, протестующих против этой «инкарнации дьявола».
Так что вскоре после того, как студия заказала второй пилот, вице-президент NBC Герб Шлоссер позвонил нам: «Отдел продаж хочет, чтобы у Спока были обычные уши и брови».
«Отдел продаж сошел с ума! Попроси их заткнуться! Вся идея того, чтобы иметь на борту Энтерпрайз настоящего инопланетянина, полетит к черту. Нет, об этом не может быть и речи».
«Тогда, возможно, с сериалом ничего не выйдет. Они правда настроены очень серьёзно. Лучше поговори с Родденберри».
Я встретился с Джином и перезвонил Гербу: «Послушай, Шлосс. Пока ваш отдел продаж боится, мы пытаемся снять успешный телесериал».
«Что сказал Джин?»
«Он согласен со мной. Не будет ушей, не будет пилота».
Несколько дней спустя Шлоссер сообщил мне, что NBC готова согласиться на уши Спока в пилоте, только «если я буду прислушиваться к их предложениям, когда Стар Трек выйдет в эфир». Я согласился. Мы разберемся с этим потом.
После второго пилота NBC взяла Стар Трек для регулярного показа, и кампания «против ушей и против Спока» разгорелась снова. «Отдел продаж говорит, что у них серьезные проблемы с продажей сериала местным телестанциям в «Библейском поясе». Ты должен нам помочь».
«Ваш отдел продаж просто параноики. Когда они добьются смены названия «Blue Devils» (спортивной команды Дюкского университета – прим. переводчика), дай мне знать, и я подумаю, что можно будет сделать с ушами Спока».
Шлосс понял меня, но отдел продаж не отставал от него. «Ты можешь придержать серии, в которых Спок будет одним из главных героев, до того, как мы покажем первые 13 эпизодов?»
Я нехотя согласился и встретился с Джином и Бобом. «Послушайте, мы находимся между двух огней. Нам нужно защищать сериал, но нам нужно и поддержать Шлосса. Мы с вами знаем, что Спок поможет сериалу набрать популярность, но у NBC на этот счет серьезные сомнения. Мы можем отложить эпизоды, в которых Спок на первых ролях, на потом?»
Боб возразил: «Нам уже сейчас не хватает годных сценариев. Мы не можем что-либо отложить на потом. А необходимость работы над спецэффектами ещё больше осложняет дело».
Мы сошлись на том, что мы скажем NBC то, что они хотят услышать, но сделаем то, что мы должны сделать.
Лишь через несколько недель мы поняли, как далеко готова была зайти NBC, чтобы спрятать «дьявольские» острые уши Спока. NBC направила очень привлекательную брошюру, посвященную Стар Треку, телестанциям-партнерам и рекламодателям. Однако при тщательном рассмотрении можно было обнаружить, что специалисты отдела продаж NBC отретушировали острые уши Спока таким образом, что те снова стали обычными. Отдел продаж занимался продажей ложной информации «Библейскому поясу».


Фото Спока с отретушированными ушами и бровями

Задолго до того, как сериал вышел в эфир, я показывал черновую версию “The Naked Time” Герберту Шлоссеру и другим руководителям NBC. Шлоссер молча смотрел материал, но когда на экране появилась медсестра Чепэл, он воскликнул: «Герберт, это ещё кто?»
Полагая, что все объяснения должны остаться только между мной и Шлоссом, я быстро ткнул его локтем: «Я потом всё объясню».
Когда зажёгся свет и все ушли, Шлосс наклонился ко мне: «Отличная работа, Герб».
«Спасибо, Шлосс. Ребята постарались».
«Теперь ты можешь ответить на мой вопрос?»
«Какой вопрос?»
«Ты знаешь, какой. Насчёт той актрисы, которая играет Кристин Чепэл, той, что в светлом парике».
«Да, конечно. Это Мэйджел Баррет».
«Не та ли это актриса, которую Морт Вернер не хотел видеть в сериале? – вспомнил он, - Вы не могли бы подыскать другую актрису на эту роль?»
Это был один из тех случаев, когда сказать правду было бы слишком нежелательно для всех, кого это затрагивало. Я быстро ответил: «Понимаешь, подобрать актеров для фильма – всё равно что собрать оркестр. Отдельные актеры не так важны, важно то, как они работают вместе».
Как я и опасался, мое объяснение не прошло. «Эй, Герб, я в курсе того, что происходит в Голливуде. Скажи мне, чья она подружка?» Я быстро сменил тему разговора.
Но через некоторое время, когда Стар Трек уже шел на экранах, я, наконец, признался во всём Шлоссу и рассказал ему об отношениях Джина и Мэйджел.
Шлосс усмехнулся и дружески толкнул меня: «Так значит, всё это время я был прав!»

Большинство жалоб от актеров поступало на студию через их представителей. Причиной тому было желание оградить актеров от переживаний, связанных с предстоящими конфронтациями. Леонард Нимой, тем не менее, предпочитал общаться с Джином, Бобом Джастманом, а иногда и мной напрямую.
На этот раз разговор касался ушей Спока, и мы вместе прогуливались по улицам студии.
«Герберт, я не какой-то низкопробный актер. Я не хочу, чтоб меня воспринимали как инопланетного фрика».
«Леонард, мы хотим того же, что и ты. Но есть одна проблема. Ты знаешь, как мы воевали с NBC по поводу ушей. Мы угрожали им, а они нам, а потом снова мы им. В конце концов, они согласились оставить уши. А мы согласились не торопиться с эпизодами со Споком. Ничего нельзя изменить до тех пор, пока шоу не выйдет в эфир и мы не увидим реакцию публики».
«Но тогда меня будут воспринимать как фрика».
«Леонард, дай зрителям шанс; давай посмотрим, что будет».
«Ну, я даже не знаю…»
«Хорошо, давай договоримся. Если зрители отреагируют не так, как мы думаем, я попрошу Родденберри написать сцену, в которой доктор МакКой сделает тебе операцию. Твои новые уши будут совсем такими же, как и уши твоей матери… то есть матери Спока».
Леонард обдумал предложение: «Хорошо».
Мы пожали друг другу руки.

В первых четырех эпизодах в той или иной мере присутствовал Спок. Но к тому времени, как пятая серия была готова к выходу в эфир, разразилась настоящая «Спокомания», и кампания NBC против Спока сошла на нет. В отдел по работе с почтой Desilu едва помещались огромные мешки писем от поклонников, большинство из которых было адресовано мистеру Споку.

Итак, мы выиграли битву и получили «новую звезду» нашей галактики. Но, сами того не зная, мы были на полпути к тому, чтобы проиграть войну.
Всё началось с Билла Шатнера. Взятый в сериал в качестве ведущего актера, получавший соответствующий гонорар (5000$ за эпизод плюс державшийся в секрете процент прибыли) и объявленный исполнителем главной роли в титрах, Билл считал, что он и был звездой сериала. Но каждое утро в гримерной Биллу приходилось смотреть на то, как Леонарду Нимою (получавшему 1250$ за эпизод), приносили целые мешки почты и подарков от фанатов. Билл был встревожен.
Подробности соглашения о «секретной доле Шатнера в прибыли» остаются весьма туманными даже сейчас. Изучение служебной переписки Desilu приводит к выводам, что он получал 5 процентов от чистой прибыли с первого показа сериала (хотя к тому времени, как сериал закрыли, было очевидно, что 5 процентов от ничего равны нулю).
Бывший юрист Paramount подтвердил, что Шатнер позже получал такую же сумму от первого полнометражного фильма и мерчендайзинга. Сам Шатнер отказывается подтверждать этот факт. К тому же, он потерял половину этих доходов в результате развода со своей первой женой.
Коллеги Билла по сериалу ничего не знали об этом секретном соглашении по разделу прибыли. Позже, когда Нишель Николс узнала об этом, она удивленно воскликнула: «Это всё объясняет!»
Говорят, Нимой вел переговоры об аналогичной доле прибыли от полнометражного фильма и мерчендайзинга. Бывший юрист Paramount не сообщает, увенчались ли переговоры успехом.

Первая стычка в войне за то, «кто был номером один», произошла однажды утром, когда фотограф из журнала “Life” расставил свое оборудование вокруг стула Леонарда Нимоя, которому в тот момент наносили грим, пытаясь запечатлеть каждый шаг в приклеивании ушей мистера Спока. Я был там и стал свидетелем последовавшей за этим сцены.
Билл Шатнер пришел в раздражение. Его полностью игнорировали. Джимми Дуэн тоже был там. Он вспоминал: «Биллу как раз приклеивали его накладку из волос. Зеркала в гримерной были расставлены так, что мы могли за всем этим наблюдать».
Эго Билла больше не могло этого выдержать. Я видел, как он вскочил со стула и объявил в истинной манере «капитана U.S.S. Enterprise»: «С этих пор мне будут наносить грим только в моем трейлере».
После этого капитан Кирк включил варп-скорость и быстро покинул гримерную. И я вполне понимал его чувства.



Вторую стычку не пришлось долго ждать. Леонард Нимой стал де-факто звездой Стар Трека, звездой, которой не доплачивали, не давали достаточно экранного времени и места в титрах. Недовольный тем, как был прописан характер Спока, и недовольный размером своей роли, Леонард часто жаловался на это Родденберри.
Занятый битвой за сценарии и не желавший потакать жалобам актера, Джин делал вид, что внимательно слушает Леонарда, но на самом деле просто игнорировал свою новую звезду. Напряжение между упрямым продюсером и не менее настойчивым актером быстро росло. Оно стало затрагивать и других актеров и членов съемочной группы.

Боб Джастман:
На Энтерпрайз зарождался мятеж. В один прекрасный день Леонард остановил меня на съемочной площадке: «Боб, этот сценарий ещё хуже, чем предыдущий. Всё, что Спок в нём делает, это говорит «Это нелогично» или «Да, у вас, людей, определенно проблемы с контролем над эмоциями». Это чушь собачья, Боб! Спок должен влиять на события. Он должен инициировать действие». Контроль над эмоциями давался Леонарду намного сложнее, чем мистеру Споку.
Я слышал это от него и раньше. Проблема заключалась в том, что он был прав, но Джин отказывался его слушать. Он был слишком занят поиском и созданием подходящих сценариев, и поэтому всё, что его отвлекало от этого процесса, было проблемой. К тому же он быстро подхватил голливудский менталитет, заключавшийся в том, что актеры должны быть видны и слышны – но не услышаны. Но я знал, что меня Джин послушает.
«Джин, я разговаривал с Леонардом».
«Скажи ему, что мой ответ – нет»
«Нет! То, чего он хочет, сделает сериал только лучше. Иначе я бы к тебе не пришел».
Джин ворчал, но всегда вносил требуемые изменения. Но вносил он их неохотно. И он делал так, чтобы Леонард знал, что он внес их не по собственному желанию. Их отношения ухудшились и к концу второго сезона превратились в почти противостояние, вылившееся в обмен не самыми дружелюбными письмами. Эта напряженность в их отношениях продолжалась до самой смерти Джина.
Леонард признался мне, что он всегда сожалел о распаде их дружбы, дружбы, которая началась ещё до Стар Трека. Он сказал мне об этом через двадцать пять лет после тех событий, в тот момент, когда мы стояли у церкви, ожидая начала прощальной церемонии после смерти Родденберри.

Герберт Солоу:
Третья, самая большая стычка последовала после окончания первого сезона. Леонард хотел пересмотреть условия своего контракта, но как NBC, так и Desilu уже и так теряли деньги на производстве сериала. Я передал его агенту, что Леонард может забыть об этом. Он забыл, но ровно до того момента, как сериал продлили на второй сезон. Билл Шатнер всё ещё был «номером один»; Леонард Нимой оставался «номером два». А ДеФорест Келли всё ещё ждал своего часа.
В сентябре 1966 года, когда на экраны вышел четвертый эпизод, “The Naked Time”, мистер Спок и его уши стали темой для разговоров по всей Америке. С тех пор Леонард никогда не поднимал вопрос о том, чтобы лишить его вулканских ушей.
NBC внезапно получила невероятный бонус: на борту Энтерпрайз родилась новая звезда - персонаж и актер, которые взбудоражили воображение миллионов школьников, студентов и прочей молодежи. И, конечно, отдел продаж NBC не мог нарадоваться «своему» решению оставить в сериале мистера Спока и его замечательные острые уши.
Считается, что актеры - одна из тех профессий, в которой как ни в какой другой силен дух соперничества. А их успех чаще всего измеряется тем пиаром и той публичностью, которая удовлетворяет аппетиты ненасытной публики. Леонард Нимой был мечтой журналиста. Билл Шатнер, звезда сериала, был просто Биллом.

Радость NBC была несчастьем Родденберри. Проблема достигла своего пика, когда Шатнер пришел в возмущение от того, что в прессу просочилась статистика писем от фанатов. Родденберри направил письма представителям по работе с прессой Шатнера, Келли и Нимоя. Представителем Нимоя был опытный профессионал Джо Саттон. Родденберри не сдерживал слов:

«… Я не говорю о том, что это сделал Леонард… но мы все находимся в одной упряжке… на одном космическом корабле, и сравнения в любой области, правдивые или нет, разрушают общий настрой как ничто другое… Мы просто откажемся от сотрудничества с любым актером, который предоставил такую информацию. Актеры должны способствовать росту популярности своих коллег, а не наоборот!»

Саттон ответил:

«… единственное упоминание о письмах от фанатов, которое мы когда-либо делали, это то, что эти письма помогли Леонарду заключить контракт с Dot Records. Но никогда, в том числе и в будущем, мы не делали и не будем делать никаких сравнений с любым другим актером Стар Трека».

Чтобы выглядеть справедливым, Джин направил точно такое же письмо Бобу Арнольду, представителю ДеФореста Келли. Арнольд ответил обещанием «полной кооперации».
Очевидно, Джину пришлось изрядно подумать над письмом Фрэнку Либерману, представителю Билла Шатнера. Либерман также не сдерживал слов:

«Спасибо за Ваше письмо по поводу актеров Стар Трека.
Я уверен, Вы знаете о том, что Билл Шатнер всегда говорил о Леонарде Нимое и других своих коллегах только положительные вещи. Нет нужды в том, чтобы повторять: он продолжит так делать и дальше, и не только для своего блага, но и для блага всего сериала.
Тем не менее, по городу ходят различные инсинуации. Как Вы знаете, я сразу позвонил Вам после того, как услышал от журналистов, что Билла якобы хотят заменить другим актером. Вас не было на месте, но я дозвонился до Джина Куна, который мгновенно разрешил ситуацию.
Все эти инсинуации исходят от журналистов и редакторов, которые ищут информационные поводы, но иногда создают проблемы сами себе. Такие проблемы всегда возникают, когда два актера играют ведущие роли в сериале».

Родденберри также направил письмо журналисту Мэриону Дерну из журнала“TV Week”:

«… Не умаляя заслуг моего дорогого друга, Леонарда Нимоя, делающего прекрасную работу, именно выдающиеся драматические способности Шатнера и его талант часто задают тон сцене и дают Леонарду ту базу и тот контраст, который и делает мистера Спока таким живым. Билл получил подготовку канадской шекспировской школы со всей её дисциплиной, и его работа и профессионализм являются отражением этого опыта».

Родденберри продолжал давить на «четвертую власть». Два года спустя, он написал журналисту Чарльзу Уитбеку:

«… Мистер Спок не «вытащил Стар Трек из забвения». Мы согласны, что Леонард Нимой проделал отличную работу, играя своего персонажа, но, чтобы быть честным, я должен заметить, что мистер Спок был задуман ровно в тот момент, как и весь остальной сериал, и сейчас Нимой играет своего персонажа почти так же, как это было задумано более пяти лет назад. Мы верили в то, что Спок «войдет в моду», и мы очень довольны тем, что наша уверенность оправдалась и что наши планы воплотились в жизнь.
Повторюсь, мы, создатели Стар Трека, тоже являемся большими поклонниками Леонарда Нимоя. Он прекрасный трудолюбивый актер, и его талант принес его персонажу множество новых граней. Его способности помогли сериалу остаться на плаву, но говорить о нём как о «спасителе» - значит игнорировать вклад Билла Шатнера и других очень талантливых актеров, а также наших замечательных сценаристов, режиссеров и всех остальных членов «семьи» Стар Трека».

Но все эти письма, встречи и телефонные звонки не могли остановить ту шумиху, что окружала Нимоя. У Шатнера всё ещё были лучшие условия контракта. А всё, что было у Нимоя, - это его уши и огромное терпение.

Боб Джастман:
ДеФорест Келли, который раньше играл плохих парней в вестернах, наконец получил роль хорошего парня, доктора Леонарда «Боунза» МакКоя, роль, очень важную для создания контраста как Кирку, так и Споку. Он был единственным, кому капитан мог излить душу, и единственным, кто понимал внутренний конфликт, происходивший между вулканской и человеческой стороной личности мистера Спока.
МакКой был блестящим представителем науки, чьи привычки «провинциального доктора» приводили к тому, что он опасался пользоваться транспортером из-за боязни быть разбросанным в космосе по молекулам. Однако, несмотря на его сварливый характер, все знали, что именно он был совестью Энтерпрайз.

Хотя изначально контракт Келли не предполагал особого упоминания его имени в титрах, Джастман понимал, что Келли заслуживал большего, и всегда ставил его имя на первое место в заключительных титрах. В апреле 1967 года в служебной записке Родденберри Джастман написал:

«… Я направил контракт на рассмотрение в правовой департамент, и они не выявили никаких оснований для того, чтобы мы не могли включить имя Келли в открывающие титры в качестве исполнителя одной из главных ролей. NBC также одобряет эту идею, так как они очень высокого мнения о ДеФоресте Келли и созданном с его помощью персонаже. Таким образом, мы можем реализовать свое намерение включить его имя в открывающие титры уже в следующем сезоне».

Так, начиная со второго сезона, Келли появился в титрах сериала в качестве исполнителя одной из главных ролей.
Родденберри благосклонно отнесся к желанию телешоу “NBC Today” пригласить на интервью Шатнера и Нимоя незадолго до старта второго сезона. Но они ничего не сказали про ДеФореста Келли. Джастман попросил Родденберри организовать так же и присутствие на интервью Келли: «Он один из наших ведущих актеров. Он должен быть там наравне с Биллом и Леонардом».
На обороте письма, полученного от NBC, Родденберри сделал четыре пометки:
1. Что там будет… каков формат передачи?
2. Показ интервью в 19-30 – согласен.
3. Заплатите Фреду Филлипсу (мастеру по гриму) в повышенном размере.
4. И как насчет ДеФореста Келли?

Хотя Родденберри и сделал несколько попыток, ему так и не удалось организовать присутствие Келли на передаче вместе с Шатнером и Нимоем. В июне 1967 года он написал Джастману: «Что касается твоего вопроса про ДеФореста Келли, они сообщили мне, что хотят видеть только Шатнера и Нимоя». Итак, ответом было «нет», и, как и ожидал Джастман, чувства Келли были задеты.

Боб Джастман:
Как и ДеФорест Келли, Джордж Такей часто играл плохих парней. В роли лейтенанта Сулу он стал одним из первых азиатских актеров, сыгравших положительного персонажа на телевидении. Он был полной противоположностью так называемым «непроницаемым безэмоциональным азиатам». Он был так выразителен в своей роли, что я шутил над ним, что он был слишком «проницаемым», что вызывало у него приступ смеха. Но Джордж вообще был очень веселым человеком и смеялся почти над всем, что я говорил.
В Стар Треке Джорджу ни разу не приходилось хвататься за самурайский меч, но в “The Naked Time” ему пришлось сделать нечто похожее, и он отлично отыграл свою роль. Зараженный коварным вирусом, лейтенант Сулу сошел с ума. Обнаженный до пояса, блестящий от пота, Джордж носился по Энтерпрайз с рапирой в руке, нанося и отражая удары, как разъяренный Д’Артаньян. Нишель Николс замерла, опасаясь даже пошевелиться рядом с его стремительно двигающейся рапирой. И она не просто играла свою роль; она считала, что Джордж на самом деле потерял контроль над собой, и молилась о том, чтобы режиссер Марк Дэниэлс наконец сказал «снято!».



Что касается Джеймса Дуэна, то на всём протяжении сериала главный инженер Скотт ни разу не вызвал даже ряби на ненадежных водах актерских взаимоотношений. Дуэн приходил на работу вовремя, всегда знал свои реплики и отлично играл свою роль. Он всегда был на высоте вне зависимости от того, насколько сложным был его текст.
Вне экрана Дуэн «смастерил» нечто иное. Он завоевал сердце секретаря Солоу, Аниты Ягель, и в конце концов женился на ней. «Мы очень подружились с Джином и Мэйджел. Во время третьего года съемок сериала, Анита стала секретарем Джина, хотя тот и появлялся на студии пару раз в месяц». Тесная дружба Дуэна и Родденберри продолжалась и после того, как сериал был снят с эфира.
«Джин всегда и во всём хотел выигрывать, - вспоминает Дуэн, - Когда мы играли в пул у него дома, и он думал, что я не вижу, Джин украдкой передвигал шары, чтобы обеспечить лучшую позицию для удара. Я спрашивал: «Что ты делаешь, Джин?». «О, Джимми, ничего особенного. Я просто случайно задел шар. Так чья очередь?».

…

Женщины Стар Трека всегда были отражением сексуальных желаний Родденберри. Но когда это отражение меркло, по внутренним или внешним причинам, то как зеркало, так и карьера могли разбиться вдребезги. Это и произошло с Грейс Ли Уитни.
Грейс Ли всем нравилась. Взятая Джином на роль уже третьей, и последней по счету старшины, Дженис Рэнд принесла в сериал чувственность и красоту, а также свою безответную влюбленность в капитана Кирка. Но необходимость постоянно держать себя в форме, а также проблемы в личной сфере разрушили её карьеру; она обратилась за помощью к худшим методам психологической поддержки и попала в зависимость от алкоголя и таблеток для похудения. Так она потеряла свою роль, пробыв в сериале только семь серий.
«Официальной» причиной ухода Грейс было то, что её персонаж ограничивал возможность любовных похождений капитана Кирка. Теперь, попадая каждую неделю на новую экзотическую планету и встречая очередную экзотическую красавицу, он имел бы полную свободу в своих межпланетных романах.
В сентябре 1966 года, обсуждая данный вопрос, Родденберри, Солоу и вице-президент Desilu Вайцман пришли к выводу, что не было никаких творческих и финансовых оснований для того, чтобы сохранять её очень маленькую роль в свете серьезных проблем с бюджетом. Родденберри не проявлял никакого интереса к тому, чтобы оставить старшину Рэнд, в то время как Джастман, возражавший против её ухода, надеялся, что она сможет появляться в отдельных эпизодах в качестве приглашенной актрисы. Родденберри так и не сказал ей об этом лично. Desilu сообщила её агенту, что они больше не нуждались в её услугах.
(Годы спустя появились слухи о внезапном личном конфликте, разразившемся между Родденберри и Уитни как раз незадолго до её ухода из сериала. Этот конфликт, очевидно, означал, что она никогда больше не собиралась возвращаться в Стар Трек. Но она вернулась для съемок в нескольких полнометражных фильмах. И в то время ничто не свидетельствовало о том, что в их отношениях были какие-то проблемы).



Каждый раз, когда у Родденберри были проблемы с актрисами, личного или профессионального характера, он обвинял во всём своего любимого козла отпущения – National Broadcasting Company. Успешно протащив Мэйджел Баррет на борт Энтерпрайз, он переключил своё внимание на Нишель Николс.
Николс была недовольна своей маленькой низкооплачиваемой ролью. Из эпизода в эпизод Ухура говорила и делала одно и то же. Актриса хотела большего.
Родденберри снова показал пальцем на NBC. До Солоу дошли сплетни о том, что NBC якобы хотела уволить Нишель Николс из-за того, что она была афроамериканкой, и что Родденберри в одиночку сражался за то, чтобы оставить её на борту Энтерпрайз. Фабрика по производству слухов Desilu намекала, что Нишель должна быть благодарна Родденберри за то, что он помогает ей сохранить работу.

Герберт Солоу:
В своей биографии, “Beyond Uhura”, рассказывая о проявлениях расизма на Desilu и NBC, Нишель решила не раскрывать имена тех людей, которые враждебно относились к ней из-за цвета её кожи.
К сожалению, не назвав имена и должности, она фактически предъявила обвинение всем, кто был связан со Стар Треком. Я посчитал, что этот вопрос нуждается в прояснении, и обсудил его с ней.
Число людей на Desilu и NBC, которые прямо или косвенно были связаны с созданием и показом Стар Трека, можно было оценить примерно в 300 человек. В разговоре со мной она утверждала, что один из руководителей среднего звена с NBC пытался её изнасиловать, а один из сотрудников Desilu делал оскорбительные замечания по поводу её расовой принадлежности. В дополнение к этому она сказала, что один из служащих отдела по работе с почтой Desilu и один из работников NBC, отвечающих за фотосъемки, относились к ней не так, как другим актерам того же уровня.
Я сказал Нишель, что если бы я узнал о таком абсолютно недопустимом поведении, то не было бы ни единого шанса на то, чтобы эти действия продолжились. Я бы немедленно уволил сотрудника Desilu, а сотрудник NBC (который, как я позже узнал, приставал и к другим женщинам), мгновенно исчез бы со студии после телефонного звонка Президенту NBC.
Нишель пояснила, что во время третьего года съемок сериала вышеупомянутый сотрудник Desilu покаялся и слёзно попросил прощения за своё неподобающее поведение. Нишель, будучи добрым человеком, простила его.
Должен сказать, что руководители NBC были единодушны в своём желании поддерживать и защищать женщин во всех сериалах и телепередачах, которые они транслировали. Чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию, я заявляю, что на NBC никто никогда в моем присутствии не отзывался плохо о Нишель из-за её расовой принадлежности и не обращался ко мне или любому иному работнику студии с намеком, указанием или требованием уволить Нишель.

Боб Джастман:
Но бывали моменты, когда людям, работавшим над сериалом, действительно приходила в голову такая мысль. Нишель всегда хорошо справлялась со сценами, в которых ей нужно было показать характер своего персонажа. Но была одна постоянная проблема: нам редко удавалось с первого раза снять её крупные планы на мостике, несмотря на то, что обычно её реплики состояли из одной и той же фразы: «Канал связи открыт, сэр».
На общих планах всё было в порядке, но когда мы наводили на Нишель объектив для съемки крупных планов, она начинала говорить, и получалось что-то вроде «Калал связи… канал слязи… чёрт!».
Мы постоянно заключали пари на этот счет. Я всегда ставил против неё, и, хотя у неё и получались общие кадры на мостике, ей редко удавалось не провалить крупные планы. Камера начинала работать, режиссер говорил: «Снимаем!». Она выглядела так, будто объектив сверлил ей сердце и душу, и начинала «сыпаться». Благодаря Нишель мне редко приходилось платить за обед самому.

@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы

---

Зеркальная Вселенная

[SilverWind]

Серию «Зеркало, зеркало» я смотрела не один раз. Ну кто ж ее не смотрел столько же? Одна из лучших и оригинальных серий, это ясно. Но почему? Чем она берет?
Совершенно новый мир? Не привычный мир, не такой как всегда? Верно. Это, наверное как заглянуть в пустой черный колодец – а что там? Что было бы если…
Кирк заглянул. Как говориться за ваши деньги - любые капризы.
Перечисление подвигов его двойника шокировало его настолько, что в финале он фактически советовал и призывал Спока убить самого себя.
Почему? Может быть, он знал лучше другого, что он сам может выкинуть, если никаких моральных ограничений не будет?
Помниться эта тема Джеймса Кирка занимала и в серии «Внутренний враг» (она мне тоже ужасно нравиться, особенно за эту сцену, когда Кирк говорит доктору что он видел ту часть себя, которую человек не должен видеть…»)
Вспоминает он о своей темной половине и в серии «Совершенный компьютер» – все инстинкты кричат на «Энтерпрайзе» власть захватывает механический монстр, а совесть спрашивает: «Может быть я так мелочен, что цепляюсь за кресло и прилагающиеся к нему власть и привилегии?
Однако вернемся в наше зазеркалье. Кстати может кто не в курсе, но как я понимаю само название несет дополнительную смысловую нагрузку – типа нашего «свет мой зеркальце скажи…» - сказочное название.
Нет, а правда чем берет эта серия? Я вот думала, думала… Этим параллельным злым миром? Ну не знаю… Вон в «Энтерпрайзе» аж две серии про ТУ вселенную… и что? Ну интересно, необычно. Хотя в Энте мне кажется сценаристы просто живописали темный мир, смаковали пытки и предательство… Какая там главная идея? А фиг его знает… Нет, Энт то мне нравится, не поймите неправильно… Но первое Зеркало цепляет больше. Проду из DSN анализировать тоже как то не хочется сейчас – ну да вмешательство Кирка еще раз показало – Первая директива не просто так, это мудрый закон – каждый народ должен пройти свой путь развития САМ, без влияния извне и либо построить приличный мир или сдохнуть в процессе…
Так вот я думаю эта серия не про темный мир, хотя этот мир вдохновил очень многих и на книги и на фики… А про связь всего сущего что ли… Про то что есть вещи неизменные во Вселенной. Например, дружба и верность. И даже в этом искаженном параллельном мире кто-то находит в себе силы остаться верным своему капитану… Интересно, а темный Кирк достоин того доверия что к нему испытывает Спок? Наверное достоин… Хотя кто знает. И опять же, почему Кирк из нашей (точнее их) вселенной довольно шустро освоился в ТОМ мире? Не означает ли это что и в светлой половине человека достаточно много зла и грешных мыслей? С девушкой опять же отношения быстро выстроились, и ей, порождению злой вселенной, далеко не все нравится в том мире, хочет чего-то другого. Может быть ТА вселенная это МЫ просто свернувшие не на ту сторону, сбившиеся на каком то этапе с пути, с верной тропинки? И вот почти те же самые люди, но не те… А Ребут еще одно наше же отражение – хуже мира ТОСа (вспомним Маркуса), но намного лучше Зеркальной Вселенной… Самый шикарный эпизод в серии ИМХО – момент когда Кирк спускается с платформы транспортера и смотрит на Спока и все что там происходит - на наших глазах осознает бредовость и ужас ситуации в которую попал.
Мне нравится, что Кирк говорит представителю Халканского совета, в ответ на намек, что вы мол можете силой отобрать у нас дилитиевые кристаллы… капитан говорит, да могли бы, но не будем. Подумайте над этим… В общем-то вся серия, все сцены одна лучшей другой. Драка в лазарете, Ухура и Сулу, Кирк и «женщина капитана», МакКой и Спок, вознамерившийся узнать тайну высадившихся на планете… Спок и Кирк, Кирк и Чехов (вообще песня).
А маленькая сценка на гауптвахте нормального Энтерпрайза? «Что это за дурацкая форма и где моя личная охрана?»
Я не знаю, может это просто восторженный бред и я не вижу недостатков в этой серии… Но я и правда их не вижу! А как она вам? О чем она? Что цепляет, что нет?

@темы: ТОС. Сезон второй, Обсуждения

---

Обновление в фикотеке Star Treka

[SilverWind]

Наша фикотека существенно пополнилась фан переводами официально изданных книг.
По большей части романы посвящены миру TOS, однако есть и по сериалу «Энтерпрайз» – «Душа Сурака». Не пропустите два романа Барбары Хембли «Первое приключение» и «Перекресток».

Первый офицер считает Кирка опрометчивым, главный инженер - несмышленным, врач корабля - несерьезным, рулевой хочет перевестись на другой корабль... Но эта молодая команда, позже ставшая легендарной, быстро сплотится, когда на их пути появится чудовищный межзвездный корабль... (этот анонс «Первого приключения», а не ребута, если что ).
Еще добавлен сборник романов о юных годах Джима Кирка, а также начале его карьеры. Как Кирк попал в Академию ЗФ по версии В. Шатнера мы уже знаем – читаем роман «Встречный курс», но и другие авторы потоптались по той же делянке, плюс трилогия Майкла Яна Фридмана "Сторож брата моего..." о Кирке и Гарри Митчеле. Многообещающе выглядит и роман «Кризис на Вулкане», в котором молодой Спок сопровождает отца на планету Маран. После подписания договора они возвращаются на Вулкан на "Энтерпрайзе". Спока увлекает работа команды звездолета под командованием капитана Роберта Эприла и старшего офицера Кристофера Пайка. Попутно Спок и Сарек обнаруживают, что на Вулкане не все довольны заключенным договором.
Найти все можно по поиску, или через раздел СБОРНИКИ/КНИГИ или по вновь добавленному.
ВСЕ ТУТ:

www.fanfics.su/

Кроме того абсолютно все книги издательства РУСИЧ тоже есть в коллекции, забегайте

@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы

---

Inside Star Trek: the Real Story

[Eternelle]

Итак, мы продолжаем серию скандальных репортажей. В этом выпуске мы, как и обещали, расскажем вам кое-что о Джине. Скандалы, интриги, расследования - показать всё, что скрыто!

Не переключайтесь!

Герберт Солоу:
Джин был очень разносторонним человеком. И, когда я узнал его лучше, я понял, что двумя из важнейших его интересов были женщины и секс. Невозможно было не замечать его блуждающий взгляд, появлявшийся каждый раз, когда рядом возникала женщина. Если на ней была юбка, или если она выглядела так, что просто обязана была носить юбки, радар Родденберри срабатывал моментально. Это выглядело так, будто Джин вошёл в роль Адама, постоянно пытающегося соблазнить сотни, а то и тысячи Ев. Молодые, зрелые, высокие, миниатюрные, красивые, невзрачные – ему было всё равно, если мисс, или миссис, или мадам была для него доступна.
Мой секретарь, Лидия, милая и работоспособная женщина, была как минимум на 20 лет старше Джина. Каждый раз, когда Джин заходил ко мне в офис, в его глазах появлялся всё тот же блуждающий взгляд, и его радар приходил в режим повышенной готовности. Он улыбался Лидии так, словно она была клубничным мороженым, только и ждущим того, чтобы быть съеденным. Но он никогда не пытался попробовать его; ему было виднее.
Мой временный секретарь, Анита Ягель, также его интересовала. Позже она вышла замуж за Джеймса Дуэна, известного всем как Скотти, но затем они развелись. «Готов поспорить, Анита – настоящая женщина», - рассуждал Джин, поедая салат в ресторане “Hollywood Brown Derby”. Я понятия не имел, как он пришёл к такому выводу, и даже не хотел тратить время на выяснение. В сутках было не так много часов.
Со временем я всё больше убеждался в том, что, когда Создатель придумывал секс, он определенно держал в уме высокого, говорящего тихим голосом техасца. Тот факт, что он был уже женат и имел двух детей, был для Джина скорее вызовом, чем препятствием.

Эта сторона личности Джина достигала всё новых высот и размеров. Он ничего не делал для того, чтобы скрывать или оправдывать это. На самом деле, Джин даже находил удовольствие в том, чтобы выставлять это напоказ. Легенда о Родденберри всё росла и росла, а так как Джин ничего не делал для того, чтобы остановить этот процесс, то никто другой тоже не пытался, и с каждой новой историей она разрасталась всё сильнее и сильнее.
Услышав, что у Джина был день рождения, писатель Кен Колб зашёл к нему в офис, чтобы поздравить его. Джина там нет было, офис казался пустым. Тем не менее Кен заметил, что под столом пряталась абсолютно голая Нишель Николс, очевидно поджидавшая кого-то. Так как это был день рождения Джина, скорее всего, Нишель была его подарком. Колб ничего не сказал нашему офицеру по связи, оставшемуся без униформы, и быстро ушёл. Однако на Desilu ходили слухи, что позже, на вечеринке по случаю дня рождения, Нишель стала объектом множества удивленных взглядов, когда вошла в офис через заднюю дверь, одетая только в длинный теннисный свитер – и улыбку.
Писатель-фантаст Харлан Эллисон до сих пор рассказывает байку о том, что несколько раз он и Джон Блэк видели через окно офиса Джина, жалюзи на котором были приоткрыты таким образом, что любой прохожий мог всё через них увидеть, как Джин занимался на своём диване разными внерабочими делами. «Не могу поверить! - удивлялся Харлан, - Любой прохожий мог заглянуть в окно и всё увидеть!»
Да и сам Джин частенько хвастался насчет своих «друзей» - актрис, которые приходили к нему поздно вечером на кастинг.



Как ни странно, сама того не зная, Люси, владелица Desilu, придала легенде ещё более высокий статус. После развода с мужем Люси стала довольно целомудренной. Однажды, после очередной вечеринки в офисе Джина и очередной полуобнаженной танцовщицы, запрыгнувшей к Джину на колени, один из сотрудников Desilu рассказал Люси о том, что творилось на её студии. Люси пришла в ярость; она хотела, чтобы имидж Desilu был совсем другим. Подобных вещей и так было более, чем достаточно, в те дни, когда она была замужем за Дези.
Но Люси не собиралась обсуждать со мной эту проблему лично. Она попросила своего менеджера по рекламе, Говарда МакКлэя, выразить её недовольство. Говард был одним из тех сотрудников студии, которые понимали, почему нам в своей работе было необходимо выйти за рамки привычной для Desilu системы. К тому же он лично знал Родденберри, и это очень помогло. Он был честным и открытым парнем. Говард рассказал нам о возникшей проблеме: «У Люси теперь другие ценности и стандарты, Герберт. И она считает, что всё, что происходит на студии, может напрямую отразиться на её собственном имидже».
Понимая обеспокоенность Люси, я встретился с Джином и объяснил ему ситуацию. Джин улыбнулся своей самой невинной улыбкой, и сказал, что он «всё понял». Кажется, ему была приятна эта дурная слава.
Люси никогда больше не поднимала этот вопрос, как и Джин. Но его слова остались просто словами. Вечеринки, веселье и игры продолжались. Но с тех пор Нишель Николс никогда не прогуливалась по офису Джина в одном теннисном свитере. Вместо этого, однажды, когда во время съемок третьего сезона Джин встречался в своём офисе с Эдом Милкисом, Нишель вошла туда через заднюю дверь в ещё более коротком свитере. Эд, знакомый с шутками Джина, сделал вид, что вовсе не удивлён. Он просто взглянул на неё, сказал «Привет, Нишель», и продолжил разговор как ни в чём не бывало.
Так что, пока Люсиль Болл продолжала оставаться всё той же Люси, Джин Родденберри оставался всё тем же Джином, а легенда о Родденберри продолжала расти.

Боб Джастман:
Так как я был хорошим слушателем, Джин иногда жаловался мне на свои взаимоотношения с женщинами, которые начинали расшатывать даже его монументальное спокойствие. Однажды я вошёл в его офис как раз в тот самый момент, когда он бросил телефонную трубку. Он был очень расстроен: «Все бабы - …!»
Я спросил: «Что стряслось, Джин?»
«Женщины! Моя жена всем недовольна и постоянно создаёт мне проблемы. И если бы только это! Мэйджел всё ещё давит на меня по поводу постоянной роли в сериале, а я понятия не имею, как это провернуть».
Джин попытался успокоить Мэйджел, поручив ей работу «голоса компьютера» на Энтерпрайз. Она очень постаралась создать механический равнодушный голос, который, тем не менее, обладал бы узнаваемой индивидуальностью. У неё это отлично получилось, и она продолжила свою работу в этой роли и в последующих сериалах франшизы. Но в первую очередь, она была актрисой. Она хотела работать перед камерой и играть роли. Она мечтала стать настоящим членом экипажа Энтерпрайз.

Герберт Солоу:
В конце концов, Джин придумал, как решить проблему, и ввёл в сериал медсестру Кристин Чепэл. Как исполнительный продюсер Джин мог обеспечить постоянное появление этого «важного» персонажа на экранах. А так как NBC не одобрила появление темноволосой Мэйджел в первом пилоте, Мэйджел из сериала должна была стать блондинкой, как будто бы тогда на NBC никто ничего не заметил. Но они заметили.
«Смотрите, кто вернулся!» - воскликнул Джерри Стэнли.

Боб Джастман:
После просмотра первых отрывков с Мэйджел, я встретился с Джином в его офисе. «Джин, мне не нравится сцена с Мэйджел».
Джин просто улыбнулся, как он делал всегда, когда я сообщал ему что-то, что он не особенно хотел слышать.
«Сцена не получилась. Мэйджел выглядела неловко».
«По-моему, она была на высоте, - ответил он, - Возможно, она слегка нервничает поначалу, но это пройдёт. Для неё это новый персонаж, и со временем она войдёт в роль. Лично мне она в этой роли очень нравится».
Никакие дальнейшие разговоры не помогли. Но я продолжал действовать ему этим на нервы время от времени. Его ответ всегда был одним и тем же: улыбка, короткая реплика, что она была «на высоте» в этой роли, и смена темы разговора. Я перестал надоедать ему по этому поводу, когда в конце концов узнал об их отношениях.
Годы спустя, я понял, что мне на самом деле не нравилась не актриса, а сама роль. Медсестра Чепэл была неинтересным, плохо проработанным персонажем. В “The Naked Time” вся её роль заключалась в том, чтобы вздыхать по мистеру Споку, примерно как Дженис Рэнд по капитану Кирку. В эпизоде “What Are Little Girls Made Of?” медсестра Чепэл просто вздыхала по своему возлюбленному, доктору Корби. Несколько её крупных планов были по-настоящему красивыми, благодаря мастерству оператора Джерри Финнермана, использовавшему особые объективы. Но всё это делалось лишь с целью компенсировать отсутствие проработанного характера этого персонажа.
В 1987 году, в сериале “StarTrek: the Next Generation”, Мэйджел сыграла роль дерзкой, яркой, энергичной, плевавшей на правила приличия инопланетянки-бетазоида, и она справилась с этой ролью на все сто. Новый персонаж очень полюбился зрителям, и мне тоже. Позже я рассказал Мэйджел о своём изменившемся мнении.


Мэйджел Баррет в роли Луаксаны Трой

Несмотря на свои брачные и внебрачные отношения, на протяжении всего сериала Родденберри продолжал испытывать привязанность к Нишель Николс. Нишель находилась в Сан-Франциско на съемках телепередачи, где она должна была рекламировать свой новый музыкальный альбом, когда написала письмо Родденберри следующего содержания:
«Дорогой Джин «большой папочка» Родденберри. Обожаю тебя! Разве всё это не прекрасно? Абсолютно всё! Каково это – быть таким большим, прекрасным, блестящим и успешным исполнительным продюсером и создателем великолепного сериала? Чаша твоего таланта преисполнена!
… Моя звукозаписывающая компания хочет сделать альбом с привязкой к теме космоса… Так что слушай, Большой Прекрасный Папочка, может твой гений поработает над ним? В конце концов, всё это твоя вина. Если бы ты не поверил в меня, моя компания никогда бы не услышала, как я пою… моя жизнь в твоих руках, детка, я люблю тебя, занятой человек, продолжай верить, канал связи открыт, сэр, с любовью, Нишель»

Родденберри внес ряд предложений по поводу «космического» альбома Нишель. Тем не менее, он никогда не требовал за это никаких денег.

Боб Джастман:
Сначала Мэйджел просто «забегала к нам». Едва мы начали работу над сериалом, она стала проводить время в нашем офисе, предлагая свою помощь, несмотря на то, что она ещё в нём не снималась. Если мы устраивали вечеринку в честь чьего-то дня рождения, Мэйджел была одним из её организаторов и хозяйкой вечеринки.
Я был последним из тех, кто узнал, что между Джином и Мэйджел что-то есть. Однажды мы работали допоздна, как обычно, и Джин предложил: «Пойдёмте на новую квартиру Мэйджел, выпьем чего-нибудь».
«Новая квартира? Где это?»
«Прямо за углом. Не бери машину, пешком быстрее»
Мы пошли к Мэйджел, и я впервые понял, что Джин не только вел двойную жизнь, но, возможно, и оплачивал съем квартиры Мэйджел, своего второго дома.
Вечеринка была ещё в самом разгаре, когда я уехал домой, надеясь поспать хотя бы три часа, прежде чем вернуться на студию. На следующее утро я отвел Джина в сторонку и предупредил его: «Джин, ты ходишь по тонкому льду. Не стоит быть таким откровенным в отношении Мэйджел. Люди узнают, что ты её содержишь, и тогда об этом узнает и Эйлин (жена Джина)». Я считал, что такое поведение было оскорбительным по отношению к его жене; она этого не заслуживала.
Джин улыбнулся. Он вовсе не казался обеспокоенным, напротив, он выглядел гордым и довольным.

Рассказ о сексуальности Родденберри и его приключениях может показаться неуместным в книге о создании Стар Трека, но на самом деле это было очень важным компонентом его видения будущего. Если бы не Джин, весь облик сериала мог бы быть совсем другим. И это было особенно понятно на примере его отношения к женщинам.

Герберт Солоу:
Джин не переставал заботиться о «своих» женщинах: постоянных и эпизодических персонажах, девушках из массовки. Его было не оторвать от работы над их костюмами, прическами, макияжем – даже обувью. Он стал создателем образа, который лучше всего можно описать как «доступная сексуальность». Их костюмы были настолько открытыми, насколько это было возможно, и позволяли максимально показать грудь и ноги. Да, актрис отбирали по их актерским способностям, но пухлые губы и соблазнительные глаза были очень важны для Джина. И, в большинстве случаев, женские персонажи были в эмоциональном плане вторичны по отношению к мужчинам. Женщины были, прежде всего, сексуальными объектами, готовыми к действию. Они были полной противоположностью ведущим актрисам телесериалов того времени, которые играли независимых персонажей с яркой индивидуальностью.
В мире будущего Джина у всех была своя роль. И для Джина роль женщины заключалась в том, чтобы быть украшением в мужском мире.

Ну, а если серьезно, то жалко жену Родденберри, конечно.

@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы

---

Спок

[~Nagini~]

@темы: Спок, Фанарт

---

Inside Star Trek: the Real Story

[Eternelle]

Добрый день, уважаемые читатели! В нашем сегодняшнем выпуске мы расскажем вам о странных... и не очень странных, но до сих пор вызывающих разговоры костюмах оригинального сериала.

Скандальные подробности о нелегальном пошиве костюмов! Джин Родденберри прячет своё настоящее "я"! Что скрывает Боб Джастман в своём офисе? А также вся правда о горне! Не переключайтесь!

Биллу Тейссу приходилось решать множество проблем с костюмами для актеров. Не существовало таких вешалок, на которых он мог бы найти странные, экзотичные, неземные костюмы. Так что для работы над теми эпизодами, действие которых происходило на далеких планетах, Тейссу нужно было:
1. Разработать дизайн каждого костюма и удостовериться в том, что последние правки сценария не затронули внешний вид персонажей.
2. Надеяться и молиться о том, чтобы актеров не набирали в последний момент, и он мог бы подогнать костюмы по фигуре и успеть всё закончить до съемок.
3. Найти время и деньги для того, чтобы отыскать и купить интересные ткани и материалы, продававшиеся со скидкой.
4. Найти портних, которые никогда не слышали слов «профсоюз» и «сверхурочные» в городе, где профсоюзы были очень сильны.
5. Улыбаться! (Тейсс никогда не улыбался).
Чтобы творить чудеса, Билл снял маленькую квартиру через квартал от Desilu, и «потогонные мастерские Стар Трека» начали свою работу. За плотно закрытыми шторами, скрывавшими «мастерские» от любопытных глаз, портнихи работали всю ночь. Утром готовые костюмы приносили на съемочную площадку как раз к тому моменту, когда актерам нужно было приступать к съемкам. Никто, за исключением нескольких избранных, не знал о существовании этих «мастерских».

Вне зависимости от прессинга, Родденберри всегда был готов к играм и веселью. Одной из его самых запоминающихся шуток был «продавец одежды из Гонконга».

Боб Джастман:
Актера Тэда Кэссиди, готового приступить к роли гигантского андроида Рука в эпизоде «What Are Little Girls Made Of», направили в офис Джина для окончательного одобрения грима и гардероба. Джин, Билл Тейсс и я должны были оценить грим Тэда.
Двухметровый Кэссиди навис над нами. В роли Рука он был абсолютно лысым, и имел огромный, мертвенно бледный череп с выдающимися скулами и темными глубоко посаженными глазницами, делавшими его похожим на привидение. Он был одет в подобие широкой средневековой монашеской рясы.
«Нет, нет, он выглядит недостаточно устрашающе».
«Что ты говоришь? По-моему, в самый раз».
«Поверьте мне, парни, он выглядит слишком пугающе!»
С таким разбросом мнений Джину нужен был абсолютно объективный взгляд, чтобы определить наверняка. К своему несчастью, в приемной Джина оказался бойкий молодой продавец одежды, надеявшийся продать Джину несколько костюмов «высочайшего качества» из Гонконга «по пустяковой цене». Родденберри обратился к Кэссиди: «Тэд, такой шанс выпадает раз в жизни. Как ты относишься к тому, чтобы сесть за мой стол и на какое-то время стать мной?»
«Отлично, Джин, я совсем не возражаю» - сказал добродушный гигант и занял свою позицию.
Джин позвонил секретарю: «Пусть заходит».
Когда энергичный молодой продавец зашёл в кабинет с сумкой в руке, то наш странный, казавшийся неземным «обманщик» встал в полный рост и подал ему руку. «Как дела?» - прорычал он раскатистым голосом. Предприниматель инстинктивно подал свою относительно миниатюрную руку, которая тут же исчезла в огромной ладони Рука.
Тэд оскалил зубы. «Я Джин Родденберри, - сказал он, и, зловеще выпячивая глаза, представил остальных присутствующих, - а это мои коллеги». Продавец выдавил из себя улыбку, в то время как Рук предложил ему сесть. «Ну, а теперь расскажите нам о своих элегантных мужских костюмах».
Хотя продавцу костюмов, очевидно, не раз приходилось встречать странных покупателей из мира киноиндустрии, по его ошеломленному взгляду было видно, что он точно никогда, никогда не встречал никого даже отдаленно напоминавшего «создателя Стар Трека Джина Родденберри». Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.
«Да… Джин… если я могу Вас так называть… я представляю лучших портных Гонконга, самых искусных и самых быстрых мастеров работы с тканями», - говорил он, нервно расстёгивая застежку своей сумки, и, в конце концов, неловким движением вывалил все образцы тканей на пол.
Тэд склонился над столом и указал на понравившийся ему образец: «Вы не могли бы сделать костюмы как можно большего размера, и использовать мои любимые цвета – фуксию, розовато-лиловый и сиреневый?»
Продавец нервно сглотнул: «Да, к-к-конечно, Джин, у нас самые лучшие и самые быстрые мастера в мире…»
«Хорошо, - прервал его «Джин», - я возьму десяток».
«… но, возможно, это будет стоить дороже из-за дополнительного расхода ткани и большего объема работы, - он вытащил свой блокнот, - Я возьму с Вас мерки».
Игру больше нельзя было продолжать. Все рассмеялись, а Джин в конце концов пожалел продавца, объяснив ему шутку, и представил его Тэду Кэссиди. Продавец сказал, что ему понравилось.

Основываясь на том, свидетелями чего мы только что стали, мы решили, что грим Тэда был идеальным – пугающим, но не слишком. Тэд дал автограф нашему теперь-уже-другу-предпринимателю, и поспешил на съемочную площадку, где Джимми Голдстоун снимал сцену с Биллом Шатнером.
В конце концов, Джин заказал три костюма. Их прислали тремя неделями спустя, и они были ему не впору. Но он никогда не обращал на это внимание.


Тэд Кэссиди в роли Рука

Дизайнер по костюмам Билл Тейсс не делал «монстров». Когда нам нужны были странные создания, мы обращались к специалистам. Так, Ва Чанг создал горнов для эпизода “Arena”. Они были зеленого цвета и напоминали каких-то водных монстров, которых он делал для сериала “The Outer Limits”.
Костюмы были сделаны из материала наподобие резины, но из-за их веса и ограниченности в движениях даже каскадерам требовались терпение и выносливость для того, чтобы их носить.

Знаменитый каскадер и акробат Янош Прохазка снимался в роли одного из «созданий» Ва Чанга в первом пилоте (он играл одного из талосианцев – прим. переводчика). Он жаждал продемонстрировать нам, на что ещё он способен, и специально заходил на студию, чтобы показать свои творения. Янош часто создавал свои собственные костюмы и постоянно экспериментировал с новыми «созданиями». Хотя Янош был маленького роста, он был очень мускулистым и обладал невероятной силой. Вне работы Янош был очень приятным, мягким, скромным и непритязательным человеком. Но как только он оказывался внутри костюма, он становился «монстром» и показывал намного более темную сторону своей натуры.

Боб Джастман:
Янош наудачу пришёл к нам в офис и надел костюм шимпанзе. Он стремительно пронесся по кабинету, внезапно забрался на стол, изучил обстановку и запрыгнул на шкаф с документами. Затем он присел на корточки, бормоча что-то и почёсывая себя, как обезьянка Чита из «Тарзана». Его выступление впечатлило нас.
Мы заключили соглашение с Яношем. Если он придумает действительно хороший костюм для какого-либо из сценариев Джина Куна, мы возьмём его на роль этого существа.
Янош вернулся через неделю со своим творением. Это был большой шар с выпуклой частью в центре и каймой по краям. Определенно, это не выглядело впечатляюще.
Когда Янош вышел, чтобы надеть костюм, Джин Кун запротестовал: «Зачем мы вообще тратим на это время?»
Внезапно, из-за угла прямо на нас выбежал «шар». Затем он остановился, сделал шаг назад и покрутился на месте. «Шар» задрожал, причудливо покачался вверх-вниз, хрюкнул и понесся прочь, оставив позади большое белое «яйцо». Джин Кун был поражен. Он только что увидел, как «существо» оставило потомство. А когда существо внезапно развернулось и поспешило прижаться к своему «детёнышу», Джин окончательно растаял.
«Отлично! – воскликнул он, - Это то, что нам нужно!». Затем он в возбуждении поспешил в свой офис, чтобы закончить сценарий.
“The Devil in the Dark”, написанный Джином Куном, стал одним из самых известных эпизодов Стар Трека. А Янош Прохазка сыграл своё собственное творение, одно из самых известных инопланетных существ сериала, сделанную специально по нашему заказу Хорту.



Герберт Солоу:
Так вышло, что офис Джастмана стал неофициальным хранилищем всевозможных «тварей» Стар Трека. Первым экспонатом стал соляной вампир из открывающего эпизода “Man Trap”. Затем в нём появился женский манекен, который мы взяли в аренду для “The Naked Time”. Мы использовали его для изображения замерзшего человека, покрытого льдом, но, к несчастью, когда мы убрали «лёд», манекен оказался безнадежно поврежденным, и Стар Трек стал его новым владельцем: «Вы его испортили – значит, вы его купили».
«Что мы будем с ней делать? - спросил специалист по реквизиту Ирвинг Фейнберг, - Она же вся повреждена. Кому понадобится испорченный обнаженный манекен?»
Все внезапно пришли к согласию: «Боб Джастман. Отдадим её Бобу Джастману. Он ни от чего не откажется».
Когда команда Стар Трека заняла свой офис, Боб стал дизайнером интерьеров новых помещений. Он занимался подбором мебели и отвечал за цветовое решение стен и напольных покрытий. Его собственный офис был знаменит своей «изысканной» комбинацией красного ковра, белых стен и голубого потолка. «Вполне патриотично, правда?» - спрашивал он. Для завершения этой «патриотической» темы, Боб отыскал несколько агитирующих постеров времен Первой Мировой войны и повесил их на стены.
Итак, офис Джастмана был самым подходящим местом. Но женский манекен был абсолютно голым, и, так как Бобу приходилось иногда принимать посетителей, он попросил Билла Тейсса одеть его в фартук горничной, чтобы соблюсти приличия. Прислоненный к стене его офиса, с потрепанным париком на голове, манекен способствовал продолжению разговоров, когда в них возникала пауза.
Затем появился Горн. На самом деле рептилиеподобных созданий было целых два, и они стояли на кофейном столике. Один из них был одет в мини-юбку, так что Боб утверждал: «Мои посетители сразу поймут, кто из них девочка».







Джин Родденберри любил представлять себя прогрессивным человеком, когда речь шла о равноправии полов, но практика опровергала это утверждение. Он хотел, чтобы актрисы в сериале выглядели прежде всего сексуальными объектами. Даже члены экипажа, носившие униформу, не были исключением. Актрисы на эти роли отбирались прежде всего по их внешнему виду, а их костюмы были разработаны таким образом, чтобы подчеркивать их женские прелести: короткие юбки и сапоги на высоких каблуках, позволяющие показать ноги, приталенный силуэт и обтягивающий верх, подчеркивающий женскую фигуру.
Дизайнеру Биллу Тейссу приходилось постоянно дорабатывать костюмы женской части экипажа, так как Джин просил «улучшить» их. Результат? Равные права и возможности для женщин: короткие юбки и декольте. А актрис, снимавшихся в отдельных эпизодах в разнообразных экзотических ролях, одевали в тонкие полупрозрачные одежды, позволявшие показать их тела и подчеркнуть грудь.

Боб Джастман:
Вне зависимости от того, чем Джин занимался в тот момент, он всегда бросал всё, когда Тейсс приходил к нему в офис и приводил актрис, одетых в костюмы для съемок, для их одобрения. Джину доставляли огромное удовольствие последние доработки при его активном участии, но иногда эти доработки заходили слишком далеко.
Вот один из примеров: Актриса Мэгги Третт была одной из «охотниц за мужчинами», попавших на борт Энтерпрайз в эпизоде “Mudd’s Women”. Джин провёл немало времени, помогая «улучшить их костюмы». Но когда мы снимали Мэгги, соблазнительно двигавшуюся в надежде очаровать наших героев, одна из её грудей выпала из того небольшого куска ткани, который остался от её первоначального костюма. Она тут же засунула её обратно, смущенно улыбаясь. Однако грудь не желала оставаться на месте, к большому удовольствию съемочной группы и к огромному смущению актрисы.
Другой пример: Шерри Джексон, бывшая в детстве одной из звёзд ситкома «Шоу Дэнни Томаса», выросла и превратилась в изысканную и невероятно красивую девушку. Билл Тейсс привёл её в помещение, где мы просматривали отснятый материал. Она должна была приступить к съемкам в эпизоде «What Are Little Girls Made Of?» вскоре после обеда, и нам нужно было утвердить её костюм. Джин остановил проектор.
Шерри была совсем миниатюрной, но её фигура была идеальной. Наряд, который Билл Тейсс придумал для неё, открывал тело с двух сторон, и, конечно, не было и речи о том, чтобы она надела бюстгальтер, хотя по большому счету она в нём и не нуждалась. Верхняя часть её костюма почти ничего не скрывала. Однако Джин считал, что наряд нуждается в доработке.
«Думаю, нам нужно ещё больше подогнуть края» - предложил я и сделал шаг вперёд.
«Я сам всё сделаю» - сказал Джин, придерживая меня. В тот момент он не нуждался ни в какой помощи.
Билл Шатнер тоже был там. «Я думаю, Боб прав. Может быть…» - бросился он на помощь. Но Джин придержал и его.
На самом деле, вряд ли можно было что-то сделать с тем костюмом, не рискуя нарваться на недовольство цензоров с NBC. Так что после того, как Джин собственноручно убрал пару квадратных дюймов ткани, он нехотя одобрил наряд.
На лице Билла Шатнера всегда появлялось странное выражение, когда его снимали крупным планом, а он не мог вспомнить свой текст. Внезапно, на его лице появилось то же самое выражение, и, тяжело дыша, он произнёс: «Эм… Шерри. Может быть, пообедаем вместе и я помогу тебе в работе над твоими сценами?».
«О, правда? – на лице Шерри появилась соблазнительная улыбка, - Вы так добры. Даже не знаю, как Вас отблагодарить».
«Готов поспорить, Билл знает, КАК» - подумал я.
Шерри попросила принести халат, чтобы прикрыться. Очевидно, перспектива показать своё тело всей переполненной столовой Desilu способствовала росту вдруг появившейся в ней скромности. Билл взял её под руку, и они ушли. Она загадочно улыбалась.
Когда они зашли в столовую находившейся по соседству Paramount, Шерри сняла халат и совершила свой легендарный выход.

Герберт Солоу:
Я как раз обедал там, когда зашла Шерри. Вилки, наполненные едой, замерли на полпути между тарелками и ртами. Агенты, продюсеры, актеры из массовки, технические работники и прочий персонал студии – все как один отреагировали на женскую красоту. Все разговоры сразу затихли, когда Шерри гордо продефилировала по залу, таща за собой Билла Шатнера и стараясь выбрать как можно более длинный путь до столика. И всё это время она улыбалась притворно застенчивой улыбкой.


Актриса Шерри Джексона в знаменитом костюме от Билла Тейсса

В следующем выпуске мы расскажем вам кое-что о Джине. Stay tuned!

@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы

---

Вулканофония, часть 6.1. Самый бесполезный разговорник

[Хемулиха]

Na'shaya na'ek'orensular t'

gen-lis Vuhlkansu

gen-lis Vuhlkansu (вулканского языка)..
(Простите за до сих пор неправильное - как выяснилось - написание слова "приветствие", надо все-таки через апостроф, а я его прокуковала.)
Обещанный разбор приветствий таки состоялся.

многа-непонятных-букаф-alert

В английском, как мы заметили, просто: сказал hello и все, все вас поймут и в любой ситуации уместно. В вулканском (да и в русском...) не так.
Если встречаются люди лицом к лицу - для приветствия хватает вулканского салюта \\//_ (в фаноне его называют ta'al), даже формулу dif-tor heh smusma озвучивать не обязательно. Когда приходится выражать то же самое словами, надо учитывать формальность ситуации. Универсальное na'shaya - как я уже говорила, всем понятно, но приемлемо, только если вы не вулканец и не пытаетесь сойти на Вулкане за "своего". (То есть, в принципе, для нас подойдет, но для фиков и протчего не годится.)

Формальные ситуации:

Два сценария ниже - для приветствия уважаемых гостей дома или на каком-то мероприятии.

- La'pudor-tor olashan. (Ваше достойное прибытие чествуется здесь. Честное слово.)
Возможный ответ:
- I'itaren n'odu|lar| na'orom'lashan t'be'hai'la. (Благодарю(-им) вас за достойный прием гостя(-ей).)
P. S. Odu и odular - это и есть та самая уважительная форма местоимений второго лица, для которой в русском используется "вы". Уважительная приставка o= - вообще универсальная и страшно полезная вещь.

- I'na'shau nash-veh|etek odu|lar|. (Приветствую(-ем) вас.)
- Kaing I’puna'shau kesaing. (В равной мере приветствуем вас в ответ.)

Универсальное:
- Na'shau n'odu|lar|. (Приветствую вас.)
- N'odu|lar| kaing|kesaing. (Вас так же/в ответ.)

- I'puna'shau. (Приветствуем. Да, в русском с пассивным залогом не развернешься...)
- N'odu|lar| kaing|kesaing.

При встрече гостей:
- La'rom'lasha. (Добро пожаловать.)
- La'ertau sochya t'okelek. (Нарушаем покой (вашего) достойного дома. Занятно.)

Фамильярные:
- Wa'na'shau.. (Горячо приветствую! Приставка wa' означает что-то вроде "воистину".) Сами понимаете - используется исчезающе редко, при их-то гиперлогичности (а тут - эмоционально окрашенная приставка! да еще двойная точка! ужас-ужас!) Поморщатся, но поймут - если только собеседник не вулканец или вулканец, но не прошел Колинар; тогда по правилам вежливости нельзя.
Возможные ответы:
- Wa'na'shau kaing. (Горячо приветствую в равной мере.) Это от не-вулканца.
или
- Paitaren zherka'es. Na'shau. (Ваша эмоциональность приятна. Приветствую.) А это от вулканца. Что и заметно.

При встрече гостя:
- Rom'lashan na'du. (Добро пожаловать (тебе/вам)).
Возможный ответ:
- Kunling la'shatau halovaya. (Мой путь счастливо кончается здесь.)

Совсем-совсем фамильярные, для членов семьи или близких друзей:
Nashaut. (??? Перевод странным образом отсутствует. Но в общем понятно.)
Kaing|Kesaing. (Взаимно.)

Если кто-то вернулся из опасного пути или по нему очень скучали:
- Wa'nashaut.
- Nuh'mau-wak. (Слишком долго.)
или
- Ki'kwi'fun-tor. ((Я) вернулся издалека.)

Если вернулся, скажем, с работы - повседневный сценарий:
- I'nashaut.
- La'i. (Теперь/уже тут.)
или
- Okelek (Почтенный дом.) Это если очень-очень рад, что вот наконец-то, после каких-нибудь передряг, дома.

Что бы мы, опять-таки, делали без oBriht'uhn, админа сайта Korsaya, который все это подробненько и со всеми возможными в английском языке оттенками значения, блин! не передать жеж! расписал вот тут.

Wa'itaren..

Wa'itaren.. (Большое спасибо!) Rom-khru na'kanok-veh..

@темы: Всякое разное, Вулканофония

---

Inside Star Trek: the Real Story

[Eternelle]

Доброе утро! Так как всё моё внимание занимает Олимпиада, то обойдёмся без предисловий. Просто следующий отрывок

Про то, как важно всегда читать то, что подписываешь, про знакомые всем нам звуки и про то, кто придумал клингонов

Запоминающаяся мелодия из вступительной заставки сериала, написанная Александром (Сэнди) Карэджем, хорошо вписалась в оба пилота, теперь же ей предстояло стать частью всего остального сериала. Четыре яркие вступительные ноты были загадочным, но манящим еженедельным приветствием для зрителей сериала. И каждый раз, когда сериал выходил бы в эфир, в том числе и в повторах, Карэдж получал бы 100% отчислений, причитающихся автору музыки. По крайней мере, так он считал. Родденберри, никогда не писавший тексты к музыке, решил написать слова к главной музыкальной теме Стар Трека, слова, которые никогда никем не исполнялись и нигде не звучали, а так и остались напечатанными на бумаге. Причиной их появления было вовсе не желание Родденберри проявить креативность; причины были чисто финансовыми. Родденберри, как автор слов, мог бы получать 50% отчислений, которые полагались авторам музыкального сопровождения, в то время как композитору пришлось бы довольствоваться оставшимися 50%.

Герберт Солоу:
Когда Сэнди Карэдж получил контракт на создание музыки для Стар Трека, он не знал о небольшом пункте из двух предложений, находившемся в самом конце соглашения. Посчитав, что контракт был составлен по более-менее стандартному шаблону, Сэнди подписал его, так полностью и не прочитав. Этот пункт, добавленный юристом Джина, давал ему право написать слова к музыке Карэджа.
Почти 2 года спустя, после того, как NBC поставила Стар Трек в сетку вещания, юрист Джина позвонил Сэнди: «Хочу сообщить, что с этого момента Вы будете получать лишь 50 процентов отчислений». Недоумевающий Сэнди обратился в соответствующее подразделение Desilu. «Они ответили мне, что всё было законно, и что я ничего не мог сделать», - сказал Сэнди, а когда он спросил об этом Родденберри, тот объяснил: «Ну, мне же надо где-то заработать немного денег. Вряд ли я смогу что-то наскрести с прибылей от Стар Трека».
Сэнди считал, что если бы причиной для написания текста было желание записать версию музыкальной темы с профессиональными певцами, там самым сделав её ещё лучше, то это было бы вполне приемлемо. В таком случае Сэнди сам не отказался бы от того, чтобы поработать с Джином над текстом и тем, как он ложился на музыку. Но дело было в том, что Джин просто хотел получать часть денег, причитавшихся Карэджу.
Как отмечал Карэдж, «текст, написанный Джином, был абсолютно непрактичен с музыкальной точки зрения. Он (Родденберри) сделал две серьёзные ошибки. Во-первых, он немного изменил саму мелодию, а во-вторых, он использовал закрытый слог со звуком «з-з-з-з» на конце на самых высоких нотах, а это было бы огромной проблемой для исполнителей».
Когда Джин забрал половину денег Карэджа, я снова поразился его, похоже, нескончаемому желанию видеть себя единственным хозяином и владельцем Стар Трека. В то время, как мы снимали сериал, я не осознавал конечных результатов его действий; я даже не уверен в том, что сам Родденберри это понимал. Попросту говоря, этот результат заключался в том, что поклонники Стар Трека начали воспринимать Родденберри как всеобъемлющего, всевидящего, всеслышащего, всезнающего, обладающего неограниченной фантазией повелителя вселенной Стар Трека. И эта их преданность Джину должна была обеспечить успех всему тому, что в будущем было бы связано со Стар Треком.

Боб Джастман:
Из-за своей занятости в другом проекте, Сэнди смог написать музыку только для двух эпизодов первого сезона. Тем не менее, не удивительно, что после ситуации с его гонораром, он полностью потерял интерес к сериалу и симпатию к Родденберри. Несмотря на мои усилия всё-таки привлечь его к работе над вторым сезоном, Сэнди так никогда и не вернулся в Стар Трек.


Сэнди Карэдж


Жажда Родденберри к «музыкальным» отчислениям не ограничивалась Карэджем. Во время показа второго сезона, когда Леонард Нимой записал свой первый альбом, Джин потребовал часть прибыли Нимоя.

…

Музыку для Стар Трека можно было сочинить, но звуки будущего нужно было придумать. Родденберри не хотел использовать в Стар Треке звуки космического корабля и космоса, которые были типичны для киноиндустрии на протяжении многих лет. Его сериал должен был быть ЕГО творением. Редакторы звуковых эффектов Джо Сорокин и Дуг Гриндстафф стали изобретателями новых звуков для всех устройств, которые можно увидеть в сериале. Использовав опыт, полученный при создании пилотов, они вместе с Джастманом создали целый ряд звуковых эффектов, часть из которых была рождена прямо при озвучивании на студии. Некоторые из них легко узнаваемы и даже знамениты: звук работы транспортера, звук открывающегося коммуникатора, звук, раздающийся при стрельбе фазерами.
Игнорируя законы физики, звук фазеров достигал максимума, когда Энтерпрайз давал залп из своих орудий. Как было доказано наукой, в космосе не могло быть никаких звуков. Но без них большая часть драматизма и зрелищности спецэффектов попросту бы пропала. Поэтому, когда корабль стрелял из своих орудий, саундтрек был полон звуков, и следовавшие за этим разрушения казались ужасными. Когда корабль проносился перед камерой на варп-скорости, звук его движения был просто потрясающим. Более того, когда Энтерпрайз менял курс, он закладывал вираж наподобие того, что делают самолёты. Желание придать сериалу больше зрелищности было причиной, а не оправданием тому, почему Родденберри и его команда игнорировали указания науки.

Иногда отдельные эпизоды требовали особых звуков и диалогов. Во время работы над эпизодом “Charlie X” Джин вызвался записать голос повара Энтерпрайз. Голос Джина можно услышать, когда по внутренней связи на мостик поступает сообщение: «Я сунул в духовку синтетическое мясо, а оно превратилось в индеек, настоящих индеек!»

...

Работа над сценариями для кинофильмов во многом ведется под руководством режиссёра. Именно «видение» режиссёра в конце концов попадает на экран. Работа над телесериалом, напротив, обычно идёт под контролем их создателей, одного или нескольких человек, которые пытаются сохранить своё видение сериала на протяжении всей его «жизни».
Джастман всегда говорил, что Родденберри был великолепен в роли редактора сценариев – настолько великолепен, что, казалось, он был рождён для этого. Многие сходились во мнении, что ему лучше удавалось переписывать чужие сценарии, чем писать свои собственные.
Пока сценарист и продюсер Джин Кун не присоединился к работе над сериалом, Родденберри полностью отвечал за редактирование сценариев, и это было для него нелегкой работой. Он быстро уставал. Он не обладал высокой физической выносливостью, и эта работа вытягивала из него все силы.

Боб Джастман:
Как обычно, Джин задерживал редактирование сценария. Мы снимали последние кадры по имеющимся у нас страницам, и если бы мы не получили новый материал, нам пришлось бы остановить съемки. Я не мог больше ждать и пошёл к Джину для того, чтобы ускорить процесс. Мои предыдущие попытки сделать это не увенчались успехом. Он всё ещё сидел, сгорбившись над своим письменным столом, и писал. Когда я вошёл, он даже не взглянул на меня, а просто продолжал работать, делая пометки карандашом на страницах свежеотпечатанного сценария. Но он знал, что я пришёл. Я подождал несколько минут и спросил: «Сколько ещё ждать, Джин?». Он не отвечал. Я подождал ещё немного. Он продолжал строчить карандашом. На мгновенье он поднял голову, обдумывая что-то, но продолжал меня игнорировать. Ему не следовало этого делать.
Я вскарабкался на стол и встал на него, глядя на Джина сверху вниз. «Я покажу ему, что значит игнорировать меня» - подумал я. Я подождал несколько минут. Он застрочил ещё быстрее, сделал ещё немного правок, вырвал несколько страниц сценария и вручил их мне, не произнеся ни слова и так и не посмотрев на меня. Я взял их, молча спрыгнул вниз и направился на съемочную площадку для работы над следующей сценой.
В конце концов это превратилось в стандартную процедуру. Когда съемочная группа нуждалась в новых страницах, я шёл в офис Джина, не предупредив его об этом, забирался на его стол и стоял там, глядя на него в то время, как он работал. Какое-то время он пытался игнорировать меня, делая вид, что меня там не было. Но я был там, и он знал это. А я знал, что он знал. А он знал о том, что я знал о том, что он знал.
Джин ничего не говорил мне по этому поводу. Но однажды дверь его офиса не открылась. Я повернул ручку и толкнул сильнее. Вскоре я понял, что дверь была закрыта на электронный замок, открыть который можно было лишь нажав на специальную кнопку, надежно спрятанную от моего взора. И всё это только для того, чтобы я не смог войти!
Однажды, когда Джин и его секретарь ушли на обед, я провел тщательный поиск этого устройства, и – эврика! Вот и она, та самая кнопка, спрятанная под ковром так, чтобы её можно было нажать движением ноги.
Я выждал какое-то время, и зашёл как обычно в приемную Джина. Когда его секретарь вышла из-за стола, я быстро нажал на кнопку, и вошёл в офис Джина. Его офис был длинным и узким, а он сидел в центре. Другая дверь была на дальнем конце офиса. Джин был занят работой над сценарием, и я молча прошёл мимо него, притворяясь, что я его не вижу. Я покинул его офис, не произнеся ни слова. А он так никогда и не признал того, что видел меня там, и никогда не говорил с мной об этом. Мы были похожи на два космических корабля, встретившиеся в «нейтральной зоне». Мы никогда не обсуждали это, даже спустя годы. Это стало нашей общей шуткой и помогло укрепить и без того близкую дружбу.

…

К августу 1966 года, когда до выхода сериала на экран оставалось ещё несколько недель, у Родденберри, чьей сильной стороной никогда не была выносливость, заканчивались силы. Сериал отчаянно нуждался в свежих идеях. Нам нужна была «машина для написания сценариев». Родденберри попросил своего агента и друзей-писателей помочь нам. Помощь пришла к нам в лице Джина Куна.
Ветеран Второй мировой войны, военный корреспондент времён войны в Корее, писатель и сценарист, Кун со скоростью машины выдавал качественные сценарии для шедшего на CBS сериала “Wild, Wild West”. Вскоре Джин Кун, работоспособный и умеющий забывать про давление, стал спасителем Стар Трека и новым «героем» Джастмана.

Боб Джастман:
Несмотря на то, что Кун официально значился как «продюсер», он знал, что был нанят прежде всего для написания сценариев, что он и делал. Он стал неиссякаемым источником идей и «чемпионом по скорости печатания на машинке среди всего западного мира». Кун выдавал одну за другой страницы увлекательных сценариев, годных для съемки.
Захватывающие сценарии не были его единственным вкладом в Стар Трек. В один из немногих моментов, когда Родденберри решил признать вклад своих коллег в сериал, он направил письмо журналисту Джону Стэнли: «Джин Кун принёс шоу много новых идей, не последнее место среди которых занимают коварные злодеи, клингоны, и их субкультура».


Джин Кун

@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы

---

The light of Leonard Nimoy

[~Nagini~]

@темы: Актёры ТОСа, Фанарт

---

[~Nagini~]

638 x 752 пикс. по клику

@темы: Актёры ТОСа, Фанарт

---

Вулканофония, часть 6. Два крючочка

[Хемулиха]

Rom-khru..

Rom-khru.. - Доброго вечера!

Предыдущие уроки здесь:
часть 1
часть 2
часть 3
часть 4
часть 5 и 5.1

Парадокс: стоило мне чуть-чуть посильнее увлечься вулканским, и на нормальный урок не осталось ни времени, ни сил.
Как-то я пообещала написать про пунктуацию, которая в roman-ves-kitaun (латинице) все же отличается от привычной нам. Вот, собственно, и.

точка-тире

Как ни стараются люди осознать, насколько голико-вулканский язык (инопланетный все-таки!) отличается от земных наречий, пунктуация у многих хромает. На самом деле, полностью совпадает по форме и функции только точка в конце предложения; все остальное вулканцы переиначили на свой лад, пытаясь отразить собственную пунктуацию ненадежными средствами земной клавиатуры.
Итак.

Pakh (штрих, “-”) - соединяет части сложного слова или - иногда - аффиксы, а также используется вместо запятой и точки с запятой (в двух последних случаях отделяется с обеих сторон пробелами).
Dah-pakh (двойной штрих, “--” или “—”) - вместо двоеточия или тире.
Ek’pakh (полный штрих, “---”) - чаще всего - в качестве многоточия "...".
Dahshaya-pakh (разделяющий штрих, “=”) - как тильда "~" в словарях, как знак того, что слово напрямую присоединяется к другому. Скажем, ma= означает, что этот аффикс присоединяется к другим словам, например suk; получается masuk.
Ulef-pekhaya (полу-остановка, “ ' ”) - апостроф. С ним мы уже более-менее разобрались.
Ek’pekhaya (полная остановка, “ . ”) - простая точка в конце фразы. Название, кстати, - калька с английского "full-stop"; не случайно.
Dah-pekhaya (двойная остановка, “..”) - восклицательный знак по-вулкански. Используется нечасто, ибо - эмоции же.
Reh-pekhaya (тройная остановка, “…”) - как несколько восклицательных знаков. Еще реже.
Tuhsk-nentular (комментирующие рамки, “||”) - как круглые скобки.
Starun-nentular (речевые рамки, “> <”) - кавычки в прямой речи.
Tresh-nentular (пунктирные рамки, “¦ ¦”) - для акцента на каком-то фрагменте фразы; как мы используем полужирное выделение или капслок.
Abu-pakh (вертикальный штрих, “ | ”) - вместо знака дроби, он же слэш. К примеру, 3/4 (три четверти) в вулканском тексте будет 3|4. Кстати, канцелярское словечко "и/или" по вулкански - il-eh, через дефис.
Dah-nentular (двойные рамки, “|| ||” - как скобки внутри скобок. Редко, но - попадается.
Ahm-sehtebihk (символ имени, “ ° ”) - НЕ ahm-glat из каллиграфии. Используется как кавычки при названиях неодушевленных предметов, например "Энтерпрайз" - °Enterprais°. (В английском такие вещи обычно выделяются курсивом.)
Shiyu-sehtebihk (символ градусной меры, “¯”) - так же, как вышеупомянутый ° на Земле. 45° (на Земле) = 45¯ (на Вулкане).

Если кому не хватат - велкам ту home.comcast.net/~markg61/lesson06.htm, как всегда. Там и примеры есть.

Благодарю за внимание!

Upd 08.02.2014: Добавила еще значков. Кстати,

заметила ошибку в посте про каллиграфию.

заметила ошибку в посте про каллиграфию: горизонтальная черта называется вовсе даже ir-zehl, недоглядела. Приношу извинения за дезинформацию.

@темы: Всякое разное, Вулканофония

---

Ki'gla-tor nash-veh yellar

[Хемулиха]

fav.me/d7521sa

Ki'gla-tor nash-veh yellar - heh nam-tor kunli.
(Я видела звезды, и я счастлива.)

для языковых гиков

Буквально - "(Перфект)'видеть я звезды - и быть счастливый." Подлежащее во второй части отсутствует, так как ясно из контекста.
Вопреки правилу, в слове "yellar" использован nuhm "oll" вместо двух "lo", хотя в этом месте смыкаются слоги (и морфемы); но мне показалось странным выписывать два одинаковых nuhm подряд.

P. S. Будет пост про язык, будет! Пора разобраться в пунктуации.

@темы: Всякое разное, Фанарт, Вулканофония, Творчество

---

Inside Star Trek: the Real Story

[Eternelle]

И вот мы подошли к одному из ключевых моментов в истории Стар Трека: нет, не к его первому выходу на экран, а пока к первому дню съемок сериала. Итак, читаем и в очередной раз восхищаемся креативностью этих людей, сумевших сделать весьма сложную работу, имея весьма ограниченные ресурсы.

Про то, из чего зачастую были сделаны стены Энтерпрайз, про трубу "miracle worker" Скотти и про то, как важно для актеров иметь хорошее воображение

Боб Джастман:
Наступило время волшебства. Нам надо было снять как минимум 16 эпизодов длиной в час, и путешествие в неизведанное начиналось на следующее утро в 8:00.
Арджил Нельсон в конце концов согласился с тем, чтобы мы начинали съемки во вторник, а не в понедельник, так как тогда мы могли бы позаботиться о последних недостающих деталях в рабочие дни, а не во время уикенда, когда все наши поставщики были закрыты.
В вечер перед началом съемок я зашёл в офис Родденберри, где присоединился к Джину, Герберту и Джо Сардженту, режиссеру нашего первого эпизода – “The Corbomite Maneuver”, чтобы выпить за «успешный запуск корабля Энтерпрайз». Никто не стал задерживаться надолго. Мы пожелали друг другу удачи и разошлись по домам. Я знал, что меня ждёт бессонная ночь.
Я быстро поужинал, просмотрел свои записи по поводу предстоящих съемок. Но затем я не пошёл спать; я просто лег в кровать. Между этими двумя выражениями есть существенная разница. Герберт был оптимистом. Я знал, что его главной мыслью в тот вечер будет: «Мы сможем это сделать». И он пойдёт спать. В то время, как я ворочался в кровати, моей главной мыслью было: «КАК мы сможем это сделать?»
Ответ тогда так и не пришёл ко мне полностью, как и во все последующие ночи. Нам просто нужно было это сделать, и мы сделали – с помощью нашей изобретательности.

На следующее утро, во вторник, 24 мая 1966 года, в 8:22 утра камеры заработали для съемок “The Corbomite Maneuver”, первого отснятого эпизода оригинального сериала.
Интуиция играла очень важную роль в тот первый съемочный день. Так, речи Спока придали определенную форму ещё во втором пилоте. Герберт Солоу предположил, что, так как английский не являлся для Спока родным языком, он должен говорить чётко, идеально грамотно и в размеренном ритме. Но характер Спока и его восприятие мира ещё не были четко определены.
Во время очень напряженной сцены Кирк и компания встретились лицом к лицу с тем, кто оказался невероятно сильным и пугающим противником, корабль которого появился на главном экране. Все были парализованы и напуганы, даже неустрашимый капитан Кирк. Но не мистер Спок. Режиссер Джо Сарджент подсказал Леонарду «ключ» к его персонажу, предложив, чтобы в противоположность тому, что предполагал сценарий, Спок оставался равнодушным и произнес свою реплику из одного слова сдержанно, выражая скорее любопытство, чем страх: «Поразительно». Так было определено мироощущение Спока.
В “The Corbomite Maneuver” была использована одна из интересных идей Родденберри. Он взял маленького мальчика на роль лысого, но всемогущего противника, который использовал устрашающе выглядящую куклу для запугивания исследователей, лезущих не в своё дело. Позже голос мальчика был заменен голосом взрослого актера. Идея Джина была хороша, но, чтобы заставить ребенка одновременно играть и произносить реплики, режиссеру пришлось изрядно понервничать. Несчастный ребенок, который был братом актера и режиссера Рона Ховарда, едва мог произнести сложный диалог. Но он определенно выглядел странно с отполированной до блеска головой, «созданной» Фредом Филипсом. Режиссеру Джо Сардженту пришлось снимать короткие отрывки длиной в одну фразу, пока «всемогущий противник» не произносил её более-менее сносно. Из-за того, что действие эпизода в основном происходило на корабле, а не на планете, “The Corbomite Maneuver” стал всего лишь десятым эпизодом и впервые появился на экранах 10 ноября 1966 года.

Герберт Солоу:
В августе, незадолго до старта сериала, на Desilu был организован его просмотр для сотрудников NBC, после чего из небольшого количества эпизодов, которые должны были быть готовы к началу сезона (к 8-30 вечера четверга, 8 сентября 1966 года), предполагалось выбрать тот, который будет показан первым.
В первом эпизоде и NBC, и Desilu хотели показать зрителям то, что во вступительной заставке сериала называлось «странными новыми мирами». Было только два серьезных кандидата – “Man Trap” и “The Naked Time”. Второй пилот, “Where No Man Has Gone Before”, пока придержали, так как он был слишком постановочным как в плане концепции сериала, так и в отношении его персонажей, что было типичной проблемой многих пилотов. “Where No Man Has Gone Before” был нужен для того, чтобы запустить сериал, но вовсе не обязательно было его выпускать на экран. “Mudd’s women” был вне обсуждения, так как критики могли бы здорово поразвлечься, обсуждая историю про «космических охотниц за мужчинами». “Charlie X” был слишком деликатной историей, затрагивающей проблемы подросткового возраста. Местом действия “The Enemy Within” тоже был космический корабль, что не позволяло показать весь размах основной темы Стар Трека. Несмотря на отличную игру Уильяма Шатнера, он был отложен для более позднего показа.

Боб Джастман:
Я чувствовал, что “The Naked Time” позволил бы зрителям легко и быстро понять характер главных героев и их взаимоотношения. Но действие развивалось в основном на корабле. Я подозревал, что люди из NBC были за “Man Trap”, так как он был более пугающим и больше подходил для наших целей. Я выступил с речью в защиту “The Naked Time”, но Джин хранил внезапное молчание, как и Герберт. Я подозревал, что Герберт решил позволить телеканалу сделать то, что они хотели, и что он предупредил об этом Джина, но никто не предупредил меня. Мне нужно было придержать свои усилия. Я забыл о «золотом правиле»: «Те, у кого золото, правят».
Мои рекомендации не были услышаны, и NBC приняла решение. Родденберри и Солоу согласились. Первым эпизодом стал “Man Trap”, четвертый из отснятых на тот момент. Его действие происходило на далекой планете, и в нем присутствовал персонаж Нэнси Крэйтер, место которой заняло отвратительное создание, высасывающее из организма соль. Позже я понял, что NBC была права. С учетом того, что “Where No Man Has Gone Before” был вне списка вариантов, “Man Trap” был единственным способом показать зрителю «новые миры». NBC провела тестовый показ эпизода, и его результаты подтвердили правильность нашего решения.

…

Однако инновационных историй было не достаточно для того, чтобы в сознании зрителей твердо укоренилась мысль о том, что действие происходит в далеком будущем.
Интерьеры Энтерпрайз должны были убедить зрителей в том, что те действительно «находятся» на борту суперсовременного космического корабля. Мэтт Джеффрис сталкивался всё с теми же требованиями. И так как он всё так же был ограничен в том, что мог финансово себе позволить, то он постоянно искал куски упаковочного пенополистирола самой причудливой формы.



Поиски превратились в игру. Когда Джеффрис и Джастман прогуливались по улицам студии, они устраивали соревнование по поиску «счастливых кусков». Удачная прогулка означала куски пенополистирола, найденные в мусорных ведрах. Чей-то мусор становился чьим-то сокровищем. Пенополистирол раскрашивался и приклеивался к декорациям корабля, делая их «причудливо современными». Актеры были предупреждены: «Не трогайте тот выступ на перегородке, иначе он раскрошится в ваших руках!».

Блестящая координация движений рук необходима нейрохирургам, фокусникам, и работнику, отвечающему за открывание дверей на месте съёмок. Он делал это, стоя за пределами видимости камеры, и управляя «механизмом». «Механизм» состоял из проволок, прикрепленных к краям раздвигающихся створок, и системы блоков. Помощник режиссера, стоящий за камерой и наблюдающий за сценой, зажигал красную лампочку, которая сигнализировала работнику за кадром, что момент настал, и пора открывать двери. Тот дергал за главную проволоку. Это приводило в движение проволоки, обмотанные вокруг блоков, и двери открывались как раз в тот момент, когда Кирк и Спок должны были войти.
Механизм работал всегда; люди, отвечавшие за управление им, были не столь надежны. Иногда сигнал поступал слишком рано, и двери открывались задолго до того, как актеры к ним приближались. Этот синдром «волшебных дверей» обычно вызывал приступ смеха у всех, кроме разве что режиссера, который и так обычно отставал от графика. По его мнению, это было совсем не смешно.
Иногда сигнал поступал слишком поздно, и актеры, эти доверчивые души, которыми они иногда являлись, врезались в закрытые двери. Это почти всегда вызывало приступ смеха, особенно со стороны режиссера. ДеФорест Келли однажды заметил: «На борту этого суперсовременного космического корабля можно погибнуть, просто отправившись за чашкой кофе».
Позднее один строитель из Санта-Барбары написал нам письмо, в котором спрашивал, как ему сконструировать раздвигающиеся двери, которые работали бы так же быстро, как двери на Энтерпрайз. Я посоветовал Бобу ответить ему: «Вам стоит нанять нового помощника режиссера и парня, отвечающего за раздвигание дверей».

Но для декораций существовали и определенные ограничения. Возможности практической реализации диктовали нам, что можно было сделать, а что нельзя. Тех, кто присутствовал на месте съемок, не говоря уже об особо внимательных зрителях, всегда забавлял тот факт, что, вне зависимости от того, какими каменистыми и неровными были стены подземелья или пещеры на далекой планете, «пол» всегда оставался гладким и ровным. Практическое объяснение заключалось в том, что камера не могла бы нормально двигаться по неровному полу. А когда каскадеры разыгрывали драки, им нужно было быть осторожными, чтобы не наткнуться на «каменные» стены и не провалиться через них. На самом деле те, кто хотел убежать из подземелья в “The Devil in the Dark”, могли просто проломить себе путь сквозь стены.

Необходимость сделала Джеффриса в полной мере отцом всех изобретений Стар Трека. По мере того, как инженер Скотт становился всё более важным персонажем, появилась потребность в компактном месте съемок, где Скотти мог бы лихорадочно ремонтировать поврежденные системы корабля в те моменты, когда существование галактики и будущее Энтерпрайз были под сомнением. После короткой просьбы и с помощью незначительного количества денег, Мэтт сконструировал длинный цилиндр, который позже стал известен как «труба Джеффриса». Камера снимала Скотта, глядя на него сверху вниз, в то время как он ремонтировал внутренности этого тесного помещения, а вокруг него бегали огоньки.
Когда сценарий предполагал съемки в трубе Джеффриса, Мэтт добавлял туда всё больше разных штук и прибамбасов. Так как на съемочной площадке №8 не было места для постоянного размещения трубы, Джеффрис прикрепил к ней колёсики, чтобы её можно было легко перемещать на площадку в те моменты, когда от Скотти требовалось восстановить работу варп-двигателя и спасти галактику. В очередной раз.



Гибкость в использовании декораций стала делом первостепенной важности, учитывая ограниченность съемочного пространства и потребность во всё новых декорациях для каждого эпизода. После служебной записки Родденберри, требовавшей ещё большей изобретательности в использовании декораций, Джеффрис сконструировал комнату для совещаний таким образом, чтобы её можно было переоборудовать и использовать в качестве комнаты отдыха или грузового отсека. Аналогичным образом, инженерный отсек Скотти становился ангаром для шаттлов, когда это было необходимо.
Другие декорации также предполагали возможность их быстрой трансформации. Каюта Кирка становилась каютой Спока, а затем каютой инопланетного пассажира, а затем снова каютой Кирка. Открепи стену и поставь на её место другую; открепи перегородку с одного конца и прикрепи её другим концом, поменяй мебель и ткани, и – вуаля! – совсем другое место!
До того, как начиналась разработка интерьеров для новых планет, Джастман, Джеффрис и Рой Лонг (ещё один сотрудник Desilu, отвечавший за создание декораций – прим. переводчика) встречались и обсуждали предстоящие съемки с точки зрения того, как можно использовать уже существующие декорации. Джеффрис менял цвет стен и заменял многоугольные дверные проемы треугольными, но он очень редко менял стену, на которой располагалось окно. Иметь новое окно было для нас непозволительной роскошью. Если бы через него можно было видеть поверхность планеты, это означало бы необходимость создания кусочка инопланетного пейзажа, а значит, потребность в дополнительных финансовых вложениях. В целом размеры помещений не менялись для того, чтобы осветительное оборудование могло оставаться на своих местах и всегда быть готовым для съемки.

Джеффрис серьезно относился к каждому требованию сценария, несмотря на недостаток времени и денег. Он был одним из людей, внесших наиболее значительный вклад в создание Стар Трека.


Мэтт Джеффрис

Боб Джастман:
Джеффрис был одним из самых достойных и преданных своему делу людей. Он никогда не выходил из себя. Когда проблемы с бюджетом вынудили меня забрать у него половину тех денег, что выделялись на декорации, у него на глазах выступили слезы, и он не мог говорить. Но я продолжал требовать невозможного, и он продолжал снабжать нас правдоподобными декорациями, стоившими намного меньше того, сколько они могли бы стоить. Он сглатывал комок в горле и говорил хриплым голосом: «Ну… посмотрим, что я смогу сделать. Я попробую».
Мэтт начинал работать ещё более усердно, и мы всегда получали то, что хотели. Я чувствовал себя виноватым, и потому всегда направлял ему служебные записки с благодарностью и заставлял Джина делать так же.

Вклад Джеффриса в Стар Трек простирался далеко за пределы дизайна для съемочной площадки. Он тесно работал со Стивеном Уитфилдом из AMT Corporation, официального мерчендайзера сериала. Джеффрис разработал дизайн пластиковой модели Энтерпрайз, которая вышла на рынок в 1967 году. Он также помогал создавать модели клингонских кораблей. А позже Джеффрис разработал дизайн шаттла «Галилео-7», который стал основой для ещё одной игрушечной модели. К тому времени, как Стар Трек сняли с эфира, Paramount Pictures, купившая Desilu, уже получала значительную прибыль от продажи этих моделей. Но Джеффрис никогда не участвовал в разделе прибыли. Человек, чья креативность принесла компании миллионы долларов, так никогда и не получил за это ни цента.
Пластиковые модели не только принесли прибыль Paramount, но и позволили сэкономить немалую сумму денег на производстве миниатюрных моделей для съемок. АМТ прислала нам собранные модели, которые вскоре стали космическими кораблями, располагавшимися на заднем плане, пока большая по размеру модель Энтерпрайз находилась на переднем плане. Зрители и не подозревали о том, что они видели на экране всё ту же простенькую модель, которую можно было запросто купить в соседнем магазине игрушек. По крайней мере, Джастман надеялся на то, что они не подозревали. К счастью, никто никогда не писал писем по этому поводу.


Один из примеров использования моделей AMT в сериале

Боб Джастман:
Комбинированные съемки с актерами на съемочной площадке заняли бы очень много времени, а значит, стоили бы дорого. Мы не могли позволить себе останавливать съемки на час или больше каждый раз, когда нам нужно было снять изображение на экране мостика с кем-то из актеров на переднем плане. Нужно было найти обходной путь для решения этой проблемы. И нам нужно было спланировать всё наперед.
Итак, во время съемки первых нескольких эпизодов, я попросил операторов сделать ряд базовых кадров на мостике. Вся работа по дальнейшему созданию изображения на обзорном экране могла быть сделана без потери времени на съемочной площадке. И не было никакой нужды снова снимать эти кадры во время работы над следующими эпизодами.
Несколько кадров были сняты на мостике на разном расстоянии от экрана. Камера отдалялась, и я говорил актерам на переднем плане, что им нужно делать. На кадрах был запечатлен Джордж Такей и ещё чье-то плечо справа от него.
«Джордж, посмотри через плечо туда, где будет сидеть Билл Шатнер, и постарайся выглядеть обеспокоенным. Нет, я понятия не имею, по поводу чего ты должен быть обеспокоен, но мы что-нибудь придумаем потом».
Мы попробовали целый ряд различных ракурсов и реакций. Во втором сезоне, когда Уолтер Кёниг присоединился к команде на мостике, он занял место справа, и мы отсняли материал с ним и Джорджем, чтобы удовлетворить любые требования для всего сериала. «Посмотри на экран, Джордж, и постарайся выглядеть обеспокоенным. Посмотри на экран, Уолтер, и постарайся выглядеть обеспокоенным. А теперь посмотрите друг на друга, и постарайтесь выглядеть обеспокоенными. А теперь, парни, посмотрите на меня, если хотите знать, как выглядит обеспокоенный человек».


Один из кадров с пустым экраном, использованный позднее в “The Corbomite Maneuver”

…

Хотя Родденберри и компания имели дело с научной фантастикой, это не означало, что они могли игнорировать базовые принципы драмы. Люди будущего должны были ощущать себя в своём мире так же комфортно, как и мы в нашем. Было важно, чтобы никто на борту не выглядел потрясенным «чудесами всего вокруг». Их технологии должны были быть столь же знакомы и привычны для них, как и наши технологии для нас. Билл Шатнер, управляющий космическим кораблем будущего, должен был делать это столь же обыденно, как Билл Шатнер, управляющий автомобилем в наши дни.
Чтобы достичь этой цели, все актеры и другие члены съемочной группы должны были постоянно помнить о необходимости следования правилам драмы. Поэтому Родденберри постоянно забрасывал нас записками о том, как зрители реагируют на правдоподобность происходящего на экране.
Так, в одной из них говорилось:
«… Мы не видим «эффективной командной работы», которая должна присутствовать даже на мостике намного меньшего по размерам корабля U.S.S. Enterprise из ХХ столетия. Почему это так важно? Опять из-за правдоподобности! Зрители просто не поверят в то, что это мостик космического корабля, если его команда не будет казаться, как минимум, столь же скоординированной и эффективной, как мигающие огоньки и оборудование вокруг них. И мы не поверим в правдоподобность наших персонажей, если они не будут постоянно напоминать нам о том, что они на самом деле являются группой хорошо обученного персонала, каждый из которых занимает свой ответственный пост.
Должен признать, что это прежде всего проблема сценариев/диалогов, и мы обязательно поработаем над этим. Но нам будет необходима и творческая поддержка наших режиссеров, которые должны будут задать происходящему такой ритм, чтобы все рабочие процессы на мостике выглядели эффективно и правдоподобно».

Другая служебная записка Родденберри содержала предложение о том, чтобы не усложнять терминологию, связанную с кораблем
«… Будет намного больше смысла и доступности для зрителей, если герои будут произносить что-то вроде «Увеличить скорость и догнать этот корабль», «Проложить курс на перехват, навигатор». Иногда в таких ситуациях более точная цифровая информация или терминология может использоваться как «сторонний диалог», тихо звучащий на заднем плане, нужный в основном для того, чтобы сцена сохраняла динамику и правдоподобность. Но эти точные данные должны получаться и обрабатываться, не мешая нашей основной сюжетной линии».

@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы

---

Статистика

[Synesthesia]

Сколько женщин было у капитана Кирка?

Меня всегда интересовал этот вопрос наряду с тем, как на Энтерпрайзе пополняется состав краснорубашечников службы безопасности.

Один добрый человек взял и подсчитал. Двадцать девять.
Также для сравнения приведены романтические подвиги других офицеров. На самом деле, я думала, что их будет больше. Где бы теперь раздобыть статистику по героям других сериалов, чтобы знать наверняка, что Кирк у нас самый-самый. И с ним может соревноваться лишь Джеймс Бонд.

Кстати, какие романтические линии вы считаете удачными, а какие нет? Я б сказала, что у Кирка таковых немного, несмотря на количество.

@темы: ТОС. Приколы, Кирк, Всякое разное, Обсуждения