Глава 32.
Красная площадь, Москва, СССР
10 октября 1986 года
На башне, возвышавшейся над стенами Кремля из красного кирпича, часы проиграли революционный гимн и пробили семь. Полковник КГБ Анастасия Koмананова из Третьего Главного управления (военная контрразведка – прим.переводчика) ускоряла шаг по мере того, как пересекала Красную площадь к окружённой стеной крепости, служившей теперь административным центром Советского Союза. читать дальшеСеро-стального цвета двубортная шинель была застегнута на все пуговицы, надежно защищая женщину от морозного вечера. Золотые звёздочки, обозначающее звание, блестели на воротнике формы из плотного сукна, и тонкий чёрный атташе-кейс был прочно пристёгнут к запястью.
Почти зимняя стужа, весьма необычная для здешнего октября, загнала как горожан, так и туристов под крышу, так что площадь с полным основанием можно было назвать безлюдной. Koмананова бодро шагала по крупной светлой брусчатке, с каждой секундой приближаясь к своей цели. Впереди, на дальней стороне площади, над красными зубцами кремлёвских стен иногда просматривался свод ротонды здания Сената. В здании Президиума Верховного Совета, рядом с сенатским, Анастасию ожидало срочное дело, имевшее жизненно важное значение для дальнейшего существования Советского Союза, но сначала ей надо было сделать маленькую остановку.
Пирамидальное здание Мавзолея Ленина, сложенное из прямоугольных блоков, пряталось в тени кремлёвской стены; его облицованный красным гранитом фасад гармонировал с нависшей позади стеной. Ряды аккуратно подстриженных елей окружали вход, который также охранял почётный караул из солдат, вооружённых штурмовыми винтовками АК-74 (аналог М16; по принятой в России классификации АК-74 автомат – прим.переводчика). Над входом большими буквами кириллическим шрифтом была написана фамилия Отца Революции.
Днём длинная очередь визитёров, состоявшая и из искренних почитателей, и просто из любопытствующих зевак, как правило, растягивалась далеко; там ожидали те, кто хотел отдать дань уважения покойному первому руководителю советского государства. Теперь же, после закрытия, здесь оставались только охранники со строгими лицами, вытянувшиеся по стойке «смирно» при виде подошедшей Команановой. Та коротко ответила на бойкие приветствия солдат и без дальнейших разговоров миновала их. Ей даже не нужно было что-нибудь объяснять, потому что её привычка – предаваться размышлениям в гробнице после того, как разойдутся туристы – была хорошо известна часовым. И хотя она покинула место работы, головной офис КГБ на Лубянской площади, на несколько минут позже обычного, женщина имела все основания полагать, что незначительное нарушение привычной рутины не привлечёт к ней чьё-либо нежелательное внимание.
Я не должна вызвать ничьих подозрений, повторяла она про себя, и лицо с привлекательными чертами сохраняло серьёзное непроницаемое выражение. Жемчужные серьги вносили нотку женственности в её облик; без них взгляд и экипировка могли бы считаться устрашающими. Ни сегодня, ни в ближайшие дни. Глаза цвета безоблачного синего неба над сибирскими просторами не выдавали ни намёка на мысли, занимающие её ум. Операция должна стать успешной, поклялась она. От этого зависит будущее Революции.
Если всё пойдёт так, как запланировано, Анастасия Комананова войдёт в историю как одна из спасителей Советского Союза, что, за неимением лучшего, всё же предпочтительнее славы иного, более сомнительного толка; к немалому смущению Анастасии, её уже увековечили в дрянном рассказике о приключениях некоего британского шпиона, написанном одним знакомым агентом западной разведки; выйдя в отставку, он предпочёл сменить работу в «поле» на литературную карьеру. Если Фортуна будет на её стороне, реальные успехи скоро затмят достижения вымышленной героини – или она горячо надеялась на это.
Сняв шапку-ушанку серого меха, она прошла под внушительным гранитом портала в тускло освещённую гробницу. Её шаги эхом отдавались в могильной атмосфере склепа, когда Комананова проходила по двум недлинным пустым коридорам, пока не пришла в место последнего упокоения человека, превратившего Россию из отсталой монархии в передовое коммунистическое государство.
Останки Владимира Ильича Ленина покоились в накрытом защитным стеклянным колпаком гробу, богато отделанном полосами чеканного металла, на уложенном складками пурпурном бархате; он удивительно сохранился для того, кто умер шесть десятилетий назад. Облысевшая голова лежала на бархатной подушке, а на лице, хотя и имевшем слегка восковой оттенок, играл лёгкий румянец и отсвет жизни. Он выглядел так, будто просто спит – черты лица хранили безмятежное выражение, руки были удобно вытянуты вдоль туловища. Посветка бросала золотые блики на эту лежащую фигуру, облачённую в строгий тёмно-синий костюм, мастерски акцентируя её реалистичность. Железная эмблема в головах постамента в виде серпа и молота - герба Советского государства – несла символическую вахту над великим вождём большевиков. Увидев эту вдохновляющую живописную картину, Анастасия Koмананова ощутила прилив патриотизма и решимости.
Конечно, ходили слухи, что часть тела в гробу – или даже всё оно целиком - было умной подделкой, что "Ленин" уже не представлял ничего большего, нежели восковой манекен, выдававший себя за искусно забальзамированное тело. Сама Анастасия не желала слишком глубоко исследовать этот вопрос. Нет сомнений в том, что она могла бы раскрыть правду, если б захотела, учитывая обширные связи в КГБ, но полковник предпочитала верить, что тело подлинное, особенно в такие времена, когда её долг и преданность государству подверглись наиболее серьёзному испытанию.
Одобрил бы Ленин радикальные дела, которые свершатся сегодня вечером? Определённо да, решительно уверила себя Koмананова, как только уяснил бы всё, что поставлено на карту. Михаил Горбачёв, человек, стоявший в настоящее время у руля Союза Советских Социалистических Республик, был слабаком и предателем, и его действия почти наверняка приведут к гибели Советского Союза, если его вовремя не остановить. Горячая кровь предков-казаков, текущая в венах Анастасии, вскипела при мыслях о том, что уже натворил новый генеральный секретарь, как подорвал безопасность и обороноспособность нации: назначил на пост министра обороны человека не из приближённых Политбюро людей, объявил односторонний мораторий на ядерные испытания, предложил опрометчиво резкие сокращения стратегических вооружений, и, что уж было совсем невероятно и безумно, публично заявил, что может позволить посторонним проводить инспекции на настоящее время закрытых советских военных объектах, в силу чего иностранные делегации могли бы непосредственно убедиться, как Россия соблюдает эти возмутительные договоры о разоружении, на которые Горбачев уж слишком быстро согласился!
Полковник посмотрела на часы. В Москве было только десять минут восьмого, что означало, что в Исландии солнце ещё не зашло; там сейчас Горбачёв и его неотёсанные дружки-либералы намеревались встретиться с американским президентом, чтобы продать ещё одну частичку военной мощи Матери-России. По сведениям, полученных от информаторов из Политбюро, генеральный секретарь твёрдо намерен был обсудить со старым разжигателем войны Рейганом проблему полной ликвидации всех стратегических ядерных вооружений. Вкупе с его опасно либеральной внутренней политикой и растущим нежеланием энергично продолжать военные действия в Афганистане было совершенно очевидно - Горбачёв, соблазнённый ростом своей популярности за рубежом, поставил ради этого под угрозу всё, ради чего работали и приносили жертвы поколения героев-коммунистов. Если бы только Ленин узнал, насколько его преемник сбился с правильного курса, он бы лично восстал из мёртвых – из воска он там или не из воска – и сокрушил бы Михаила Сергеевича раз и навсегда; в этом Комананова была вполне уверена.
- Не бойся, товарищ, - прошептала она по-русски погребённому большевику, стараясь, чтобы звук голоса не потревожил уединения склепа. Рука в перчатке крепко сжала ручку атташе-кейса. – Сегодня твоё дело находится в надёжных руках – моих!
Она повернулась, чтобы покинуть склеп, но буквально примерзла к полу от неожиданного раздавшегося голоса откуда-то сзади.
- Это почему же, полковник Koмананова?
Серая ушанка тихо брякнулась на пол. Повернувшись всем телом в сторону голоса, шокированная женщина совершенно остолбенела, увидев Ленина, севшего в гробу; прозрачный стеклянный колпак саркофага был поднят. Перекинув ноги через отделанный металлической полосой бортик, неживой человек впервые за шестидесят лет встал на землю и аккуратно расправил слегка помявшийся синий пиджак. Проницательные серые глаза, бесспорно принадлежавшие живому мужчине, а никак не трупу, упёрлись в Комананову, как будто навевающая ужас фигура хотела прочитать все тщательно оберегаемые зловещие тайны, скрытые в мозгу женщины.
- Ну? - властно потребовал В.И.Ленин. - Как именно вы намерены сдержать обещание? И что же такого особенного в сегодняшнем вечере?
Несколько долгих секунд офицером КГБ владел всамделишный суеверный страх, и ледяная дрожь колотила её тело под строгой полевой униформой. Зёрна жутких крестьянских сказок о вампирах, упырях и тому подобных оживших мертвецах, посеянные в сознании в глубоком детстве, внезапно проросли и воскресили в памяти образы кровожадных вурдалаков, встающих из разграбленных могил.
Но затем её разум возобладал, и в гневе она осознала, что её просто водят за нос.
- Самозванец! - ядовито выплюнула она в сторону высокого бородатого «товарища», который выглядел подозрительно похожим на Ленина – каким он представал на любом знакомом женщине портрете. - Как ты смеешь осквернять память Владимира Ильича!
- Мои извинения, полковник, - ответил лже-Ленин. Хотя его русский оставался безупречным, сейчас в его речи чувствовался американский акцент, обнажавший продажное капиталистическое происхождение. Отойдя от гроба, он вынул из кармана костюма серебряную ручку и наставил её весьма угрожающим образом на Комананову. Свободной рукой он стянул резиновую нашлёпку с верхней части черепа; под ней обнаружились каштановые волосы с проседью. - Будьте уверены, что поддельный скульптурный портрет будет возвращён на своё привычное место демонстрации, как только мы покончим с делами.
Поддельная рыжеватая бородка последовала по стопам резиновой накладки, но слои воскового макияжа ещё скрывали истинные черты лица самозванца.
- Однако, зная то, что знал я о ваших привычках, это место казалось самым подходящим для того, чтобы побеседовать тет-а-тет.
Ни изобретательность, ни объяснения американца Комананову не впечатлили.
- Дешёвые театральные эффекты! – насмешливо-пренебрежительно бросила она. - Если вы думаете, что пугающие приёмчики позволят получить какое-либо психологическое преимущество надо мной, вы глубоко заблуждаетесь.
Она осторожно поглядывала на полированную серебряную штучку, с помощью коей её держали в заложниках. Компактные размеры приборы не обманывали женщину – недооценивать это квазиоружие не стоило. Ей прекрасно было известно, что киллеры на службе КГБ часто пользовались смазанными ядом дротиками и выпускали их из устройств, таких же по размерам или даже меньше, нежели авторучка американца.
- Что вы хотите от меня? - вызывающе спросила она.
Преодолев расстояние между ними одним длинным шагом, замаскированный американец распахнул шинель и спокойно обыскал её в поисках оружия, вытащив табельный «Макаров». Убедившись, что разоружил Анастасию полностью, он отступил назад и спокойно посмотрел на неё.
- У меня есть основания полагать, полковник, что вы и другие высшие чины военного ведомства и спецслужб находитесь в заговоре против Горбачёва и намереваетесь воспользоваться встречей на высшем уровне в Рейкьявике, чтобы организовать правительственный переворот в его отсутствие.
Как он про это пронюхал? - с тревогой подумала Комананова. Она молча прокляла того, через кого к американцам просочился даже намёк на операцию, и пообещала себе, что, если переживёт эту встречу, то лично отследит информатора и взглянет ему в глаза до того, как тот заплатит за предательство.
- Я не знаю, что вы имеете в виду, - твёрдо ответила она. - Я верно служу стране и партии.
Американец устало вздохнул.
- Пожалуйста, полковник, не тратьте время на препирательства, - он кивнул на сжатый в руке чемоданчик. - Пожалуйста, позвольте мне проверить содержимое вашего кейса.
- Nyet, - возразила женщина. Ни при каких обстоятельствах она бы не позволила иностранному агенту рыться в совершенно секретных документах – особенно в данном случае. – Он прикован, - продолжала она, громыхнув крепкой цепочкой, связывавшей кожаный кейс с её запястьем, - а ключа у меня нет.
- Надуманная причина, полковник, - подметил американец, - и вряд ли это представляет проблему.
Серебристая ручка издала короткий гудок, и невидимый энергетический луч переломил цепочку на полдороге между кейсом и рукой, вырвав у Команановой вздох изумления. Американец откорректировал настройки на оружии, а затем выстрелил по самому кейсу. К своему ужасу, офицер КГБ услышала щелчок открывшегося замка.
- Не чините мне помехи, полковник, это ни к чему не приведёт, - наставительно изрёк американец. Он махнул рукой в сторону прочного катафалка, который ранее занимало тело Ленина - или весьма точная его копия. - Пожалуйста, поместите кейс на верхнюю часть гроба, а затем отойдите оттуда.
Несмотря на непосредственную угрозу как для себя лично, так и, что более важно, для операции в целом, Комананова невольно залюбовалась неисчерпаемыми возможностями «ручки» этого шпиона-самозванца. Самое универсальное, что я видала, думала она с завистью. Как бы я была счастлива добавить его к моему собственному арсеналу.
Неохотно подчинившись требованиям американца, она выпустила из рук портфель, положив его плашмя на бархатную подушку, как ей и сказали.
- Стойте там, - внезапно изменил он свой же собственный приказ, прежде чем она смогла отойти от катафалка.
Две антенны выдвинулись с обеих сторон серебряной ручки, и мужчина быстро повёл устройством, словно сканируя кейс в поисках скрытых ловушек, в то же время удерживая Анастасию под прицелом. Ручка издала электронный писк три или четыре раза, но, видимо, не обнаружила ничего подозрительного. Удовлетворённый американец кивнул и жестом предложил Команановой отойти в сторону, что она довольно неохотно и сделала. Это катастрофа, думала она в отчаянии. Вся операция под угрозой срыва!
Пока Комананова взирала на постигшее её бедствие, скрывая свою крайнюю обеспокоенность за каменным выражением лица, американец открыл кейс и начал осмотр содержимого, роясь в пачках конфиденциальных документов. То, что он нашёл, совершенно очевидно его потрясло.
- Клянусь Иджис, - пробормотал он себе под нос странную фразу, его внимание в это мгновение целиком захватили тайны, содержащиеся в сверхсекретных документах, - это даже хуже, чем я себе представлял.
И здесь Комананова увидела шанс. Пока чем-то шокированный американский шпион отвлёкся, она подняла руку и со всей силой дёрнула серьгу, не обращая внимания на взрыв боли от разрыва мочки правого уха. Швырнув липовый «жемчуг» на жёсткий бетонный пол, она тут же отвела глаза, и серьга взорвалась ослепительной белой вспышкой. Хотя женщина и отвернулась, и быстро прикрыла глаза ладонью, периферийное зрение уловило блеск тысячи солнц, в результате чего в уголках глаз затанцевали синие пятна.
Неподготовленный же американец был застигнут этой вспышкой врасплох. Зажмурившись, он отшатнулся, полностью лишившись зрения на минуту – как Комананова и планировала. Услышав стон боли, она ринулась на звук. Шипованный левый ботинок с силой врезался в грудь мужчины, отбросив его на прочный пьедестал. От удара он громко вскрикнул, но свою неоценимую серебряную ручку сумел удержать. Устройство издало гул, когда он выстрелил наугад, целясь в Анастасию, однако та поднырнула под невидимый луч и вцепилась в державшую прибор кисть, выворачивая её до тех пор, пока хитро замаскированное оружие не вылетело из пальцев, звонко цокнув где-то поодаль. Так-то лучше, сказала себе ухмылявшаяся в удовлетворении Комананова. Теперь они оба были без оружия.
Несмотря на седину в волосах, американец был на удивление сильным противником. Он замахнулся, целясь ей в голову, но тренированный агент КГБ уклонилась и вместо этого нанесла удар согнутым коленом в незащищенный живот, в результате чего мужчину согнуло пополам. Из его водянисто-серых глаз показались вызванные последствиями применения миниатюрной световой гранаты слёзы, прочерчивавшие полосы по яркому гриму на щеках. Сцепив руки в замок, она изо всех сил ударила его по затылку, отчего того согнуло ещё больше, и как следует ударила ногой в челюсть. Вот тебе! – в ярости сказала она себе, мстя за своё прошлое унижение.
С удивительной силой духа побитый самозванец попытался подняться на колени, но безжалостный полковник добила его, злобно пнув в рёбра окованным сталью носком ботинка.
- Лежать! – рявкнула женщина, доставая из кармана шинели пару армейского образца наручников и сковывая руки мужчины за спиной, прежде чем забрать свой верный «Макаров». - Не двигайся, американец, - предупредила она его, приставив пистолет к его голове. Кровь капала с разорванной мочки уха, которую нещадно пекло; тем не менее, то, что они поменялись ролями с этим высокомерным янки, было чрезвычайно приятным фактом. Она ощущала, как ею овладевают злой задор и безрассудная храбрость, свойственная почитаемым русским героям. Держа пистолет направленным на американца, она попятилась от пленника, ища глазами упавшее оружие. Наши технические специалисты и оружейники, безусловно, захотят взглянуть на это устройство, она это точно знала. Итак, куда же оно делось?
Мерцавшие перед глазами синие пятна уже рассеивались, когда на фоне теней она разглядела лежащую серебряную ручку.
- Отлично, - пробормотала она, на краткий миг опустившись на колено и засунув в голенище сапога конфискованное оружие; затем забрала украденный ранее кейс, тщательно закрыла и снова заперла на замок. Держа в одной руке дипломат, она пересекла склеп и резко вздёрнула на ноги своего скаванного наручниками пленника. – На улицу! – скомандовала Анастасия, подталкивая его в спину дулом пистолета.
- Вы делаете ужасную ошибку, полковник, - страстно выпалил американец, выплюнув полный рот крови и осколки зубов на пол. - Горбачёв и его реформы это лучший шанс для вашего поколения остановить безумную гонку вооружений и уменьшить риск катастрофической ядерной войны!
Он оглянулся на женщину через плечо и слова его звучали искренне и так, словно он предпринимал последнюю отчаянную попытку поколебать её убеждённость и посеять в ней сомнения относительно её служебного долга.
- Забудьте обо мне, - быстро говорил мужчина, и капли крови стекали из уголка его рта, - не позволяйте паранойе и ложно понятому патриотизму встать на пути мира во всем мире!
- А ну тихо! - бросила Комананова, подкрепляя команду лёгким ударом пистолета по затылку американца, чтобы остановить поток бессвязных просьб. Это звучало так же безумно, глупо и идеалистично, как и сам Михаил Сергеевич. Однако ей пришло в голову, что не очень-то дальновидно будет позволить мужчине смущать умы неосведомлённых солдат на Красной площади и во всеуслышание делиться своими уж слишком достоверными подозрениями; что, если кто-нибудь действительно поверит обвинениям до того, как Горбачёва и его единомышленников-предателей полностью отстранят от власти?
Нет, так рисковать я не могу, поняла она.
- Стой, - скомандовала она пленнику, временно останавливая продвижение к выходу. Было заманчиво просто пустить ему пулю в голову и тем самым устранить эту нежелательную помеху раз и навсегда, но нет; крайне важно было точно выяснить, на кого этот самозванец работал, и что именно они знали о ходе всей важной операции. Пожалуй, я просто заткну сейчас ему рот, решила она. Опустив драгоценный кейс, женщина сняла с мужчины синий шёлковый галстук и использовала его в качестве кляпа, пока американец ещё чего-нибудь не ляпнул при посторонних. Закрепив концы галстука на затылке человека, Анастасия на пробу подёргала и убедилась, что узел прочен. Да, вот так хорошо.
- А теперь вперёд, - сказала она пленнику, еще разок ткнув его пистолетом в плечо.
Наконец, Комананова и её вынужденный спутник вышли из Мавзолея на чистый холодный лунный свет. С полдюжины часовых, стоявших у входа в склеп, с вполне понятным удивлением взирали на то, как эскортируемый под дулом пистолета схваченный шпион выходил из Мавзолея и ступил на выщербленную брусчатку площади.
- Призрак Ленина! – потрясённо выдохнул кто-то из стражей, не сознавая всю извращённую уместность этого возгласа.
Попозже, размышляла Анастасия, должно быть произведено расследование, как этому бесстыжему самозванцу удалось проникнуть в гробницу и что сталось с настоящими останками Ленина, не важно, копия они или подлинны. Разумеется, сейчас было не до них – полковника ожидало дело, не терпевшее отлагательства. Она быстро взглянула на наручный хронометр и весьма огорчилась, увидев, что уже почти 19:30 и в Рейкьявике поздний вечер. Время шло быстро, и, по плану, она должна быть на месте в Президиуме - исполнительном органе Верховного Совета - когда сегодня операция вступит в решающую фазу.
- Yolki palki! – ругнулась она себе под нос. Самозванец в Мавзолее стоил ей драгоценного времени. Как бы полковнику ни терпелось как следует допросить пленника и выяснить, что именно он знал о планируемом перевороте, момент извлечения его секретов приходилось отложить. Секретные документы в атташе-кейсе, оттягивавшем руку, напомнили Команановой о высокой миссии.
- Взять шпиона под стражу, - отдала она приказ, толкнув американца к окружившим их солдатам. – Сопроводить его на Лубянку по моему приказу, держать в карцере и, пока я не вернусь и не приступлю к допросу, кляп не вынимать.
- Da, полковник! – отрапортовал ревностный начальник караула, бросаясь вперёд и хватая американца за шиворот. Он сердито встряхнул пленника, демонстрируя презрение к врагу государства. - Я сам лично этим займусь!
Однако ещё до того, как плотный кряжистый солдат смог исполнить обещание, ледяной ночной воздух прорезал своеобразный свист. Анастасия услышала звук металла, рассекающего плоть, и с удивлением наблюдала за тем, как командир роты почётного караула внезапно застыл, а потом грохнулся лицом прямо на тротуар. В его спине торчал глубоко врезавшийся плоский стальной обруч, вокруг которого стремительно расплывалось красное пятно. Блестевшее в лунном свете металлическое кольцо наполовину застряло в позвоночнике, из-за чего напоминало ручку, при помощи которой упавшее тело можно было поднять, как какой-нибудь чемодан. Что за чёрт? - подумала полковник, просто остолбеневшая от столь внезапной гибели солдата.
Вжик! – и прежде, чем она или любой из солдат смогли отреагировать, ещё одно серебристое метательное кольцо просвистело, вращаясь в воздухе, и поразило в голову высокого хмурого солдата. Охранник мешком повалился на землю; был ли он мёртв или просто без сознания, Koмананова сразу сказать не могла.
- Фёдор! – крикнул в испуге товарищ охранника, бросаясь в сторону упавшего солдата. – Что с тобой?
Сжимая рукоятку «Макарова», Koмананова лихорадочно рыскала глазами вокруг в поисках источника летающих предметов. Там! - подумала она, глядя на вершину Мавзолея, где увидела невероятную картину: фигуру, стоявшую в поразительно драматической позе наверху блока, увечивавшего большую гранитную пирамиду. Мускулистый молодой индиец в тюрбане – или, может, пакистанец – которому на вид было в лучшем случае лет шестнадцать, взирал на полковника, держа наготове в правой руке ещё одно стальное зазубренное кольцо; остальные пять или шесть были надеты на его левую руку с накачанными бицепсами. Несмотря на холод осенней погоды, на убийственно-опасном юноше выше сапог и штанов был надет только расшитый хлопковый жилет, а его широкую грудь по диагонали пересекал то ли ремешок, то ли патронташ; правое запястье охватывал блестевший серебром браслет. Его уверенная - нет, скорее высокомерная - стойка ничем не выдавала страх перед вооруженными разгневанными солдатами ниже.
- Вот! Я учу вас о сверхчеловеке, - смело провозгласил он, и, перефразируя Ницше, добавил. – Он молния из тёмной тучи!
Чего-о-о? – поразилась Анастасия, узнав в столь высокопарной декларации бред декадентского немецкого философа, умело переведённый на русский. Держа новичка под прицелом, она бросила взгляд на американца в наручниках, стоявшего прямо посреди поверженных солдат. Уж не искра ли узнавания мелькнула в его глазах? Полковник нутром чувствовала, что подделавшийся под Ленина точно знал, кто этот кровожадный нападавший, но поклялась, что совершенно несвоевременная и поставившая её в крайне неудобное положение попытка спасения не удастся.
- Не дайте сбежать пленнику! – крикнула она четырём оставшимся в живых часовым, а затем открыла огонь по человеку на вершине пирамиды. Грохот выстрелов прокатился по Красной площади, а она всё палила и палила, разряжая всю обойму в дерзкого убийцу.
Но рефлексы молодого человека оказались почти нечеловечески быстрыми. Нагло рассмеявшись, он избежал огненного залпа, перемахнув на один из нижних ярусов пирамиды. С поразительной скоростью подняв правую руку, он мастерски раскрутил на указательном пальце серебряный обруч, и ветер засвистел вокруг летевшего на Комананову кольца; через какой-то миг она невольно вздрогнула, когда оружие достигло цели и острая, как заточенная бритва, кромка срезала сине-стальной ствол её «Макарова» в каком-то сантиметре от одетых в перчатку пальцев женщины. Потрясённая и раздосадованная, она отшвырнула ставший теперь бесполезным пистолет. Конечно, он не мог бы сделать это нарочно! - затаив дыхание, вознадеялась она, в ужасе от сверхъестественной точности прицела террориста. Или мог?
Теперь она узнала это летящее кольцо – при виде индийской внешности и одежды юноши в её памяти всплыло одно воспоминание. Это был чакрам, традиционное оружие знаменитых воинов-сикхов в Индии. Но что делал в самом центре Москвы пытавшийся спасти захваченного американского шпиона подросток-сикх? При мысли об операции, объединившей разведки не одного государства и призванной бороться с заговором против Горбачёва, мурашки бежали по спине. Как вообще эти незнакомцы узнали о готовящемся перевороте? Принятые меры конспирации была всеобъемлющими!
- Стреляйте в него! – приказала полковник уцелевшим охранникам, которые, несомненно, не нуждались в особом воодушевлении, чтобы открыть огонь по проклятому иностранцу, уже поразившему двух товарищей. Штурмовые винтовки обратили свою ярость калибра 5,45-мм против убийцы, засевшего на вершине пирамиды, подняв оглушительный шум и откалывая брызги красного и чёрного гранита. Koмананова задрожала при мысли об ущербе, нанесенном памятнику истории, но памятник можно будет отремонтировать, а безопасность и будущее России главенствовали. Она готова была принести в жертву им и пленника-американца, и его сообщника-индийца, чтобы не допустить срыва операции. Россия должна избавиться от Горбачёва!
Под свирепым градом выстрелов из АК-74 киллер-сикх отступил в тень в задней части пирамиды, укрывшись за массивными гранитными блоками.
- Вы достали его? – отрывисто бросила стрелкам Комананова, проклинавшая про себя благоприятствовавшую киллеру темноту, скрывшую его из виду. Пальцы плотно стиснули ручку дипломата - она определённо не собиралась опять с ним расставаться. - Он мёртв?
Она подала сигнал солдатам двинуться врассыпную к изрешёченному пулями Мавзолею, не прекращая одним глазом наблюдать за пленником-американцем, оставшимся под охраной одного молодого военнослужащего, почти подростка, чьё лицо было испещрено метинами прыщей. Он нервно сглотнул, крепко сжимая ружьё и оглядываясь с опаской, без сомнения, боясь, что в любую секунду из мрака ночи прилетит крутящаяся смерть и повергнет его во прах так же, как повергла первых двух жертв смертоносных сикхских чакрамов.
Koмананова упала на колени и попыталась извлечь винтовку из-под безжизненного тела мертвого командира наряда. Не желая выпустить наиважнейший кейс, она неловко потянула одной рукой АК-74 за ствол. Лунный свет играл бликами на чакраме, выступающем между лопатками мужчины, словно насмехаясь над её усилиями, а кровь с мостовой окрашивала ей руки, пятнала шинель и брюки. Кряжистое тело было в буквальном смысле мёртвым грузом, и сдвинуть его женщина никак не могла.
Из-за Мавзолея вновь загремели выстрелы, и полковник взглянула туда с надеждой, горячо молясь, чтобы хоть кто-нибудь, хотя бы один солдат, наконец, оказался настолько удачлив, что всадил пулю в раздражающе невидимого молодого сикха.
- Что у вас там происходит? - крикнула она. - Вы достали его? Да чёрт вас разбери, скажите кто-нибудь, что он мёртв!
Вызывающий боевой клич, на языке вроде хинди или пенджаби, был ответом на эту мольбу полковника. Её глаза обратились в сторону источника звука, к самой вершине Мавзолея, откуда после разбега по венчающему строение кубу, молодой индиец спрыгнул с верхней точки пирамиды, приземлившись прямо на брусчатку площади на полпути между Koманановой и охраняемым пленником-американцем. Брошенный чакрам ударил охраняющего американца солдата в горло прежде, чем он успел выстрелить хоть раз, и страж упал на тротуар, из последних сил беспомощно протягивая сведённые судорогой пальцы к заостренному стальному кольцу под подбородком.
Приглушенный вопль прорвался сквозь кляп во рту американца; это прозвучало как вопль протеста против жестокости методов сикха. К удивлению Анастасии, лже-Ленин вдруг одним рывком разорвал цепь, связывающую стальные манжеты, и рухнул на колени, проверяя пульс убитого солдата, прежде чем подняться и сердитым жестом выдернуть кляп.
- Хватит, Нун! – крикнул он по-английски, явно адресуясь к молодому индийцу. – Больше никаких смертей!
Всё завертелось с такой скоростью, что Анастасия Комананова едва поспевала за событиями.
Откуда у побеждённого ею американца взялись силы, чтобы разорвать крепкую цепь, и почему он столь резко упрекал своего непреклонного спасателя? Она в тревоге взирала на то, как мужчина вооружился винтовкой зарезанного солдата.
- Сюда! На площадь! – хрипло закричала женщина часовым, окружившим Мавзолей. Ее суставы побелели под перчаткой, когда она крепче сжала кейс и его обличительное содержимое. - Не давайте им уйти!
Раздосадованная и дошедшая от бессилия почти до грани безумия, она дёргала и тянула винтовку, но инертный труп упорно отказывался сдвинуться с места. Отвечая на её крики, три оставшихся охранников выбежали было с противоположных сторон Мавзолея, однако так и не расставшийся с наручниками американец прижал к земле того, кто вынырнул из-за правого угла Мавзолея, и дал автоматную очередь, что вынудило прочих осаждавших склеп отступить и укрыться за нижним ярусом пирамиды. Это оставило только двоих солдат, кто мог ещё потягаться с молодым индийцем, который в это самое время направлялся прямо к Команановой, и в глазах его сияло какое-то дикое ликование.
Смотря прямо в лицо бегущего сикха, Анастасия с удивлением увидела, что этот "Нун" был в точности так молод, как она и предположила по первому взгляду, и, судя по его нестриженной черной бороде, только год как начал бриться. Он всего лишь мальчик, подивилась Комананова. Мальчик, который уже убил трёх обученных русских солдат. Отвлёкшись от шокирующе молодого лица, она отметила, к несчастью, что на предплечье молодого сикха красовались ещё три чакрама да плюс ещё засунутый за пояс изогнутый серебряный кинжал. Он лучше вооружён, чем я, поняла она. Чёрт бы его побрал!
Но вместо того, чтобы прибегнуть ещё разок к помощи своих грозных метательных колец, Нун отстегнул со спины другое устройство: что-то вроде тележного колеса с тяжёлыми грузиками на верёвках, расходившихся, подобно спицам в деревянном колесе. Пока последние двое преследовавших его охранников не в состоянии были открыть огонь, опасаясь застрелить в случае промаха полковника, атлетически сложенный сикх поднял кажущееся неуклюжим хитрое приспособление над головой и, схватившись за спицы вокруг центрального узла, начал с огромной скоростью раскручивать колесо. Наружные грузики окружили молодого человека своего рода защитным кордоном, пока он двинулся к одному из двух гвардейцев, который пытался сместиться с прямой траектории между террористом и полковником. Незадачливый охранник, возможно, растерявшийся при виде странной картины, которую представлял Нун, не сумел вовремя отскочить в сторону: тяжелое грузило попало ему по голове, отправляя в недолгий полёт. Атака увенчалась полным успехом - солдат ударился о булыжник и больше не встал.
В отличие от часового, заплатившего смертью за растерянность, Koмананова узнала экзотическое оружие, действие коего столь наглядно продемонстрировал индийский подросток, хотя фактически никогда не видела раньше, как его использовали в бою. Это был чакар, ещё одно традиционно сикхское приспособление. Однако совещания по тайным боевым искусствам вряд ли подготовили её к зрелищу того, как обученный солдат оказывается побеждённым колесом прялки. Кто этот мальчик? – в ужасе спрашивала она себя. И на кого он работает?
Поскольку последний охранник несколько растерял преследовательский пыл, очевидно, не желая загреметь под фанфары, как его товарищ, сикх повернулся к нему лицом, позаботившись о том, чтобы находиться с полковником на одной линии возможного огня. На крепких руках вздулись мускулы, когда он выгнулся и швырнул раскрученный чакар. Массивное колесо вращалось в воздухе как летающая тарелка или чакрам, на кромке которого вместо лезвия были грузила. Часовой выстрелил в воздух, безуспешно пытаясь сбить чакар в полёте, и еле-еле успел броситься в сторону, как вращающийся снаряд рухнул на землю там, где он стоял всего несколько секунд назад.
Усмехнувшись по-волчьи, индиец остановился на мгновение, чтобы насладиться созданным им хаосом, а затем с нечеловеческой скоростью метнулся к Анастасии. Отказавшись от сражения с непокорным трупом за его невыносимо недоступную винтовку, обезумевшая Анастасия впопыхах схватилась за засунутую в голенище сапога серебряную ручку. Может, ещё есть время выяснить, как из неё стрелять...!
Однако она едва успела вскочить на ноги, как этот «Нун» был уже рядом, и притом с ножом у горла.
- Это я заберу, - властным тоном заявил он, выхватив замаскированное оружие из неуклюжих пальцев. – Держись подальше! - приказал он выжившему охраннику, который только что встал обратно на ноги после уклонения от брошенного чакара. - Брось оружие или она умрёт!
- Нет! – отчаянно закричала Комананова. Её жизнь не имела значения, не такое, как исход всей операции. Сикху и американцу нельзя позволить поставить под угрозу генеральный план. Она уронила дипломат на тротуар, надеясь, что Нун оставит его здесь, если возьмёт её в заложники в случае побега. - Пристрели его! Сейчас! - пронзительно заорала женщина.
Солдат колебался, несомненно, не желая взять на себя ответственность за смерть высокопоставленного офицера КГБ. Сикх воспользовался его нерешительностью и, перебросив Комананову через плечо так легко, словно та была ребенком, устремился к неохраняемому входу в Мавзолей.
- Севен! - крикнул он на английском языке американцу, который все еще обеспечивал прикрытие Нуну, держа под прицелом украденной штурмовой винтовки солдата, захваченного им у правого угла пирамиды. – За мной!
В его экспрессивном голосе была повелительность, и полковник окончательно запуталась - кто в этой группе главный, индийский подросток или куда более взрослый американец? Хотя времени на то, чтобы решить эту загадку, у Анастасии было немного, поскольку бежавший большими скачками к лестнице Мавзолея сикх перепрыгнул за раз пару-тройку ступенек и неснижавшийся темп бега свидетельствовал, что вес взрослого агента КГБ для него не обременительнее пушинки. Koмананова затрепыхалась, пытаясь освободиться, но не могла вырваться из железной хватки. Каждый мощный шаг вызывал содрогание во всём теле, и она стискивала зубы, чтобы случайно не откусить себе язык.
- Оставьте попытки, - бросил он коротко по-русски, - или я сломаю вам позвоночник!
Достигнув последней ступени перед квадратным входом в Мавзолей, он обернулся.
- Быстрее! – закричал он своему американскому союзнику, вновь переходя на английский. – Нам нужно немедленно уходить отсюда!
Но кощунственный лже-Ленин, чей позывной, очевидно, и был "Седьмой", пока что не собирался покидать Красную площадь. Выказав недюжинную меткость и скорострельность, он выстрелом выбил винтовку из рук солдата, выглянувшего из-за угла Мавзолея, затем повернулся и быстро проделал то же самое с охранником, который ранее столь успешно уклонился от чакара. Синие искры полетели от ребристого ложа АК-74, когда меткая пуля американца вырвала ружье из рук охранника. Неожиданно оказавшийся безоружным солдат отбежал в поисках безопасности, оставив на минуту площадь под контролем Номера Седьмого. Безумная надежда Команановой разлетелась как дым, так как американец подхватил дипломат, который она уже один раз вырвала из его рук. Нет! Только не снова! - молча бушевала она, в то время как нетерпеливый сикх призывал своего собрата-террориста двигаться с большей скоростью.
- Да быстрее! - крикнул от входа в гробницу Нун. - Торопитесь! Пока не прибыло подкрепление!
Беспорядки на площади действительно обратили на себя внимание часовых, размещенных вдоль стен Кремля. Лучи прожекторов с башен вдоль северо-восточной стены многовековой крепости светили вниз на творившийся там хаос, открывая страшную картину кровопролития и трупов. Снайперы стреляли из башен по американцу, бросившемуся к Мавзолею. Вслед ему вздымались облачка пыли и каменной крошки, выбитые пулями из древнего булыжника, но дерзкий американец успешно достиг гробницы, вслед за Нуном, отошедшим в сторону как раз в время, чтобы дать старшему товарищу возможность переступить порог потревоженной усыпальницы.
Индийский подросток бесцеремонно поставил Комананову на ноги, а затем махнул изогнутым серебряным кинжалом под её подбородком.
- Наблюдай за ней, - коротко проинструктировал он Номера Седьмого. Похищенный полковник не могла не заметить, что, как бы ужасающе это не звучало, Нун даже с дыхания не сбился, несмотря на напряжение битвы и последующую гонку. Он захлопнул тяжёлые железные двери склепа одним простым толчком и затем запер их изнутри. Для дополнительной гарантии он взял два чакрама с руки и использовал их, чтобы заблокировать вход, заклинив их между дверью и косяками, а затем голыми руками согнув металлические кольца по краям косяка.
Вот это силища! – восхитилась Комананова, даже впечатленная подобным, невзирая на мрачные обстоятельства. Тренеры нашей олимпийской сборной дорого бы заплатили за то, чтобы узнать, какие диеты и режим тренировок способны взрастить столь исключительную мощь и выносливость!
- Вот так! – уверенно произнёс Нун, отойдя от двери. Один чакрам ещё оставался надетым на мускулистый бицепс. - Пока сойдёт.
Держа кинжал наготове, он подошел к своему американскому партнеру. Koмананова с некоторым облегчением поняла, что Номер Седьмой, по крайней мере, выказывал признаки усталости. Под остатками грима лицо американца вспотело, а грудь тяжело поднималась и опускалась – он пытался отдышаться. Приятно знать, что с горечью подумала полковник, что хоть один из моих похитителей смертен.
- Спасибо, Нун, - проговорил старший по-английски, стоя на страже рядом с полковником с позаимствованной винтовкой в руках и присвоенным кейсом у ног. Ослепляющий эффект световой гранаты давно прошёл, так что зрение американца вполне восстановилось. - Я благодарен, чтоб не сказать изумлён твоим вмешательством.
Он вопросительно приподнял бровь.
- Я и не знал, что ты в Москве.
- Моё имя Хан, - бесцеремонным тоном поправил его индиец. Казалось, оба иностранца не испытывали симпатий друг к другу. - Я спас вас так же, как вы когда-то спасли меня.
Нахмуренный взгляд омрачил в общем-то красивые черты лица молодого человека, когда он вспомнил некоторые прежние встречи с американцем. Поза его стала жёсткой и агрессивно-формальной.
- Теперь мы в расчёте.
Номер Седьмой мрачно кивнул, признавая долг погашенным, а затем указал на женщину.
- Берегись её серёг. В них может быть заряд взрывчатого вещества или что-то похожее, - он осторожно коснулся разбитой губы и окровавленной челюсти, морщась от боли, когда осторожно исследовал выбитые зубы. - Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Koмананова ухмыльнулась, находя некоторое утешение и удовлетворение в травмах, которые она сумела нанести американцу, и холодно воззрилась на молодого человека, назвавшего себя Ханом, когда он протянул руку и потребовал единственную оставшуюся серьгу.
- Осторожно, - добавил он зловеще, прижав лезвие плашмя к щеке женщины. Пленница неохотно вынула из уха замаскированную световую гранату и отдала её Хану. Ну, прекрасно, подытожила она. Придется изыскать иной способ вернуть свободу и сорвать планы врагов.
По ту сторону двери прозвучали шаги.
- Откройте! - потребовал громкий сердитый голос, в котором Анастасия сразу узнала полковника Рублева, начальника службы безопасности Кремля. По железной двери извне заколотили прикладами, но под шквалом ударов заклиненная дверь крепко держалась - по крайней мере, в данный момент. – Именем государства, откройте!
- Дверь не будет стоять вечно, - предсказал Номер Седьмой. Закинув винтовку на спину, он протянул раскрытую ладонь Хану. – Верните мне серво, и я вытащу нас отсюда.
Серво? Анастасия догадалась, что так американец назвал устройство в виде усовершенствованной ручки. Она не удивилась; может быть, он хотел заполучить его обратно так же, как она жаждала отвоевать свой атташе-кейс.
Нахмурив брови, Хан покачал головой.
- Нет, - безапелляционно изрёк он. - Я не хочу снова оказаться у вас в долгу, - толкнув Комананову вперёд, он указал кинжалом на коридор, ведущий во внутреннее помещение склепа. - Сюда.
По-видимому, американец знал занятие получше, чем спорить с дерзким молодым сикхом, особенно когда в двери колотила рота русских солдат.
- Очень хорошо, - согласился он, поднимая кожаный кейс и следуя за Ханом и полковником по тускло освещённому коридору. - Признаюсь, мне любопытно посмотреть, как ты планируешь самостоятельно выбраться из этой ситуации.
- Уверяю вас, Седьмой, я пришёл сюда, подготовленный к любым неожиданностям, - отпарировал Хан, - в том числе к вашей собственной возможной неудачной попытке разузнать точно, что именно полковник и её сообщники планируют сегодня вечером.
Что, о нашей операции уже всему свету известно? – спрашивала себя Комананова, сжимая кулаки от ярости и досады.
- Вам нас не остановить! – дерзко бросила она. - Истинные патриоты России за нас. Часы Горбачёва сочтены!
- Да забудьте вы о своём знаменитом лидере, - совет Хана прозвучал угрожающе. Говорил он по-русски свободно, в отличие от английской речи, используемой им в беседах с Номером Седьмым. – Вас должно волновать ваше собственное будущее.
Тем временем они добрались до сердца усыпальницы: пустого гроба и поднятого стекла саркофага. Koмананова заметила свою меховую шапку, лежащую на полу гробницы там, где она уронила её менее получаса назад. Тяжёлые удары и крики разгневанных полковника Рублева и его людей, глухие и слишком отдалённые, едва нарушали могильную тишину. Учитывая монументальность и прочность Мавзолея, взять штурмом эту цитадель будет нелегко, это Анастасия знала, но, с другой стороны, куда могли отсюда деться террористы, теперь, когда они пребывали у оскверненной могилы? Здесь тупик, сказала она себе. Бежать некуда.
Сделав знак Номеру Седьмому не спускать глаз с пленницы, Хан подошел к пустому гробу и взялся за один из декоративных элементов в виде копья, украшающих гробницу. Он повернул увенчанное серпом копьё по часовой стрелке, а затем отклонил его от себя примерно на сорок пять градусов. К своему изумлению, Анастасия услышала внезапное гудение, говорившее о том, что пришёл в движение какой-то скрытый механизм. Застоявшиеся за долгие годы шестерни протестующее завизжали, и массивный железный катафалк отъехал назад в тень, открыв ступени бетонной лестницы, ведущие куда-то вниз, ниже помещения с гробом. Небесно-голубые глаза полковника расширились; за все годы службы на страже государства и его тайн она никогда, даже мимоходом, не слышала о каком-либо тайном подземном ходе под Мавзолеем Ленина. Судя по ошеломлённому выражению на лице Номера Седьмого, подобное откровение явилось сюрпризом и для него, догадалась женщина.
- Архитектор Алексей Щусев, создатель усыпальницы, предусмотрел этот чёрный ход по просьбе Сталина, - быстро объяснил Хан. Он адресовался также и к Команановой, по-видимому, вполне осознавая, что та понимает по-английски. - Все чертежи и документы, как предполагалось, были уничтожены, но я расшифровал закодированную запись в личном дневнике одного из строителей, которому удалось сбежать на Запад во время чисток 1930-х годов.
- Отличная работа, - прокомментировал Номер Седьмой, и звучало это искренне. Он взял Анастасию за руку и подвёл к поджидающей их лестнице; Хан приостановился на ступеньке, желая убедиться в том, что они следуют за ним. – В моих файлах нет даже упоминания о существовании этого пути эвакуации.
Задумчивые серые глаза смотрели на молодого сикха с тем, что Комананова определила бы как неподдельную смесь гордости и сожаления.
- Я всегда знал, что в тебе есть огромный потенциал, Хан.
- Да, - без обиняков согласился юноша. Он сунул серебряный кинжал обратно за пояс. - И, что ещё более важно, желание его использовать.
Анастасия ощущала себя человеком, угодившим в самую середку старого спора между двумя мужчинами, спора, у которого явно была весьма непростая история. Отношения учитель-ученик, пошедшие не так? Это казалось наиболее вероятным объяснением, раздумывала она, меж тем внимательно изучая похитителей в поисках намёка на точку слома - знания, которое можно было бы обратить себе на пользу. У Хана определённо имелись замашки бывшего ученика, вознамерившегося отодвинуть своего когда-то наставника в тень.
Если, конечно, это не было всего лишь разыгранным спектаклем «хороший полицейский/плохой полицейский», предназначенным сломить её на допросе. Koмананова сама в такие игры не раз играла, и часто очень успешно, поэтому решила не принимать ничего как должное и ревностно охранять свои секреты, независимо от того, что за гнусную тактику изберут Седьмой и Хан.
Её размышления были прерваны диким грохотом обрушившихся на пол килограммов железа. Передний вход, поняла Комананова, неохотно следуя вниз, в подземелье. В конце концов полковник Рублев ворвался в Мавзолей, но не слишком ли поздно?
- Сюда! Быстрей! - закричала она, упираясь в бетонную ступеньку в, возможно, безнадёжной попытке задержать беглецов настолько, чтобы Рублев со своими солдатами смог настичь их. - Помогите! Pomogite!
Рыкнув что-то, Хан схватил её за руку и ловко швырнул вниз по лестнице, ещё раз удивив женщину столь явной физической силой. Затем, в один прыжок махнув к подножию лестницы, поспешно потянул за ржавый металлический рычаг на стене. Ручной переключатель выглядел так, будто его десятилетия никто не трогал, но Хан с его внушительной хваткой легко высвободил рубильник из прокорродировавшего корпуса и перекинул древнее устройство в обратное положение. Koмананова с отчаянием наблюдала, как тяжелый катафалк скользнул на место, отрезав их от расположенного выше склепа. Одинокая лампочка, голая и покрытая пылью, мерцала над рычагом, давая лишь минимум освещения и не способная заменить свет от гробницы.
К тому времени, когда Рублев и его люди достигнут внутреннего помещения, понимала женщина, там не останется ни малейшего указания на то, куда подевались диверсанты и их заложница, за исключением, пожалуй, оброненной ушанки на холодном каменном полу. Анастасия могла вообразить ужас на украшенном двойным подбородком лице Рублева, когда он обнаружит, что проклятые беглецы скрылись, оставив на Красной площади трупы русских солдат, и ушли от немедленного захвата и возмездия. Несмотря на собственное опасное положение, она ни за что не поменялась бы с ним местами. Кто-то должен будет взять на себя вину за этот прокол охраны, приведший к трагическим последствиям.
- С вами всё в порядке, полковник? - спросил Номер Седьмой, протягивая ей руку, чтобы помочь встать на ноги. Он говорил по-русски, по-видимому, из вежливости. Ах да, презрительно подумала она, это же у нас хороший полицейский. Подчёркнуто игнорируя это предложение, она приподнялась. Тело болело, и ощущалась разбитость от падения, но, к облегчению, ничего, казалось, сломано не было. Ну, и на том спасибо судьбе, подумала Комананова, смахивая пыль и песок с рук и колен.
Тусклый свет лампочки на стене не позволял хорошо рассмотреть обстановку, однако у женщины сложилось впечатление заплесневелого подземелья или катакомб, малоиспользуемых и давно забытых. Воздух был промозглый, пахло плесенью и крысиным помётом. Эти грызуны шныряли где-то за пределами пятна скудного света, отбрасываемого лампочкой, и из темноты доносился мерный звук капающей воды. Выщербленные каменные стены покрывала паутина, и Анастасия невольно вздрогнула при виде паука, пробежавшего по носку ботинка.
Хан подождал, пока паук спустится на пол, а затем раздавил его каблуком.
- Тут целая сеть туннелей, - объяснил он снисходительным тоном, - существующая с тех дней, когда здесь правили цари. Последующие поколения русских лидеров добавили к ним ещё больше секретных входов и выходов, в том числе самый знаменитый, начинающийся от центральной башни южной стены Кремля – Тайницкой.
Комананова хмуро кивнула; об этом потайном проходе она знала, пожалуй, не меньше любого гида-экскурсовода Москвы.
- У меня быстроходный катер на берегу реки, недалеко отсюда, - добавил Хан.
Он опустился на колени у нижних ступеней; теперь полковник заметила прислонённый к стене холщовый мешок. Молодой сикх покопался в мешке, выудив оттуда портативный фонарик, что сразу заставило Анастасию предположить, что мешок был положен тут самим Ханом. Конечно, поняла она. Это объясняет то, как он внезапно появился наверху Мавзолея; он должен был пройти по потайному ходу, чтобы попасть в усыпальницу, пока она и охрана были заняты этим Седьмым. Она поморщилась при мысли о том, что подросток-киллер приходит и уходит, как ему заблагорассудится, в самое сердце Кремля. Если выживу, поклялась она, я буду не я, если каждый сантиметр этих чёртовых туннелей не будет топографирован и взят под охрану!
У Хана, однако, были другие планы на ближайшее будущее. Он кинул фонарик Номеру Седьмому, который тут же его услужливо и включил. Яркий белый свет, сильнее и более ровный, нежели дрожащее мерцание лампы, разлился по каменному подземелью, удивив толстую чёрную крысу, которая недовольно взвизгнула и поскорее скрылась из поля зрения.
- Туда, - скомандовал Хан, указывая на адскую темь впереди, и бросил взгляд наверх. – Сомневаюсь, что преследователи быстро поймут, каким путём мы ушли, но мудро будет положить между нами и нашими врагами достаточное расстояние… прежде, чем заняться неотложным делом.
Свирепый взгляд в сторону Команановой ясно показал, что она и была тем "делом", о котором он говорил.
- Согласен, - ответил Номер Седьмой, посветив фонариком в направлении, указанном Ханом. Яркий луч выхватил из темноты арочный вход в обветшавший подземный коридор, уходивший в лежащую за пределами досягаемости света тень. Фонарик американца создавал радужное сияние на лужах застоявшейся воды, подёрнутой плёнкой.
- Я не спрашивал, - бросил Хан. Ударом рукоятки кинжала он разбил грязную лампочку у подножия лестницы. – Это для тех, кому вздумается за нами последовать.
Кусочки разбитого стекла захрустели под протекторами сапог, когда Хан повёл отряд по зловещему древнему туннелю. Своим блестящим лезвием он крушил по пути паутину, будто прорубал мачете дорогу через густой подлесок; свисавшие со стен обрывки паучьих сетей цеплялись за лицо Команановой и липли к волосам, пока она хмуро плелась по туннелю чуть впереди Номера Седьмого и его электрического фонарика.
Они прошагали таким образом несколько минут в напряжённой и очень многозначительной тишине, ощущавшейся каждым членом группы, и достигли перекрёстка, где под прямым углом сходились две пустынных галереи; их крестовые своды без всяких украшений окутывала тень. Тонкая струйка воды стекала с ближайшей кирпичной стены, питая слизистый слой почвы и водоросли. В щелях ветхих кирпичей, где весь раствор или его часть осыпались от неумолимого хода времени, копались мыши и ползали насекомые. В центре перекрёстка находился приземистый каменный колодец, накрытый ржавой металлической крышкой, и прокорродировавшие свинцовые трубы пролегали вдоль нижней части стен тоннеля. Из прорех этих труб сочился активный ил, заполнявший щели между камнями пола.
- Хорош, - поднял руку Хан, нарушив тишину шествия. Чакрам на его предплечье отразил свет фонаря Номера Седьмого, подчеркнувшего также узорчатый металлический браслет на правой руке юноши. Он обернулся к Анастасии и двинулся к ней с ножом в руке, приперев к сырой, покрытой илом стене, негостеприимный холод которой пробрал её до костей, даже через толстый слой ватина шинели. Хан продолжал наступать до тех пор, пока его точёное лицо с небольшой бородкой не оказалось на расстоянии не более длины пальца от её лица.
- Итак, полковник Анастасия Наталья Koмананова, Комитет государственной безопасности, Третье Главное управление, я хочу, чтобы ты поведала мне все, что знаешь о плане сорвать конференцию на высшем уровне в Рейкьявике, - он прижал остриё кинжала ко впадинке на горле женщины. - Отказ не вариант.
При обычных обстоятельствах она бы рассмеялась при одной мысли, что она, не последний член самой пугающей разведки в мире, может бояться юноши, едва вышедшего из отроков. Но Хан – и это было очевидно - обычным юношей и не был. В тёмно-карих глазах светились проницательность и целеустремлённость, далеко превосходившие его возраст. Также не ощущала она и никакого блефа; ледяная решимость не оставляла места ни для милосердия, ни для брезгливости.
- Не знаю, о чём вы, - сказала она, с трудом сглотнув – из-за заостренного наконечника кинжала, только и ждущего момента пронзить тугую плоть её горла. – Не знаю я ни о каком таком плане.
Лицо Хана потемнело.
- Не играй со мной, женщина, - прошипел он, обнажая безупречно белые зубы. – Мне известно, что ты и твои единомышленники собираетесь сорвать встречу на высшем уровне между Горбачевым и Рейганом и поставить под угрозу безопасность всего мира только ради того, чтобы не заканчивать вашу драгоценную холодную войну.
Его левая рука с такой силой сжала запястье женщины, что она испугалась за целостность кости.
- Чего я действительно не знаю, так это конкретных деталей плана, но ты расскажешь мне о них… и прямо сейчас!
Хан вывернул ей руку, и Анастасия вздрогнула от боли. В отчаянии она посмотрела поверх плеча Хана на Номера Седьмого, стоявшего в нескольких шагах; украденный АК-74 по-прежнему был перекинут на ремне через плечо. Он наморщил лоб и неодобрительно нахмурил брови, что дало ей надежду, что он ещё может остановить этот допрос с пристрастием.
- Хан, - проговорил он сурово, сделав шаг вперёд, к нему – и к полковнику.
Юноша не соизволил даже оглянуться на своего американского союзника.
- Можете отвернуться, если хотите, старина. Я понимаю, что, делая необходимое, рискую смутить ваши чересчур гуманные и ох-какие-цивилизованные чувства.
Прикусив нижнюю губу, чтобы удержаться и не застонать от боли в голос, Koмананова взмолилась, чтобы Номер Седьмой не сдался так легко. Ей не помешал бы сейчас хороший полицейский, независимо от того, какова его конечная цель.
- Я огорчён, Хан, - сказал тот, качая головой. Его тон был тоном старца, укоряющего ребенка-непоседу. - Твой интеллект впечатляющ, как никогда, но ты всё ещё слишком быстро переходишь к насилию, слишком легко впадаешь в подростковую жажду противостояний и битв.
И он похлопал по кожаному чемоданчику-дипломату, привлекая внимание Хана к этому важному предмету.
- От этого кейса, о котором ты совершенно забыл, ведя войну одного против всей Советской Армии, мы можем узнать всё, что мы оба хотим знать о заговоре против Горбачёва - и не скатываясь до дикости.
Бесконечную секунду Хан стоял тихо и неподвижно, как статуя, по-прежнему приставив острие ножа к горлу пленницы. Koмананова затаила дыхание, пока юноша хмуро раздумывал над словами Номера Седьмого, чересчур гордый, чтобы признать ошибку, но слишком умный, чтобы не признать рациональность предложения старшего товарища. Сердце Анастасии колотилось как сумасшедшее; она опасалась, что воинственный молодой сикх скорее на куски её порвёт, чем потеряет лицо перед Номером Седьмым.
Однако он убрал свой клинок и заткнул его обратно за пояс. Затем, не говоря ни слова, размотал тюрбан и использовал прочную полосу ткани шафранового цвета, чтобы связать за спиной руки офицера КГБ.
- Быть по сему, - мрачно провозгласил он; густые чёрные волосы юноши были схвачены на затылке в хвост. Оставив Koмананову стоять у покрытой плесенью стены, он повернулся и кивнул Номеру Седьмому. - Давайте посмотрим, что там у вас.
У Команановой был соблазн кинуться бежать, пока внимание Хана поглотили другие вещи, но на самом деле она понимала, что имела мало шансов успешно тягаться с этим невероятным атлетом - особенно, когда покинет отбрасываемый фонариком круг света. Перспектива бега вслепую со связанными за спиной руками в полнейшем мраке, да ещё предвкушая падение, если запнётся - что вполне вероятно - на каком-нибудь препятствии или вообще угодить прямо в лапы преследователя привлекательной не выглядела никак. Лучше, пожалуй, подождать другой, более перспективной возможности. Кроме того, напомнила она себе, я не могу оставить кейс и бумаги.
Номер Седьмой положил тонкий дипломат на крышку, венчавшую давно заброшенный колодец, мудро воздержавшись от дальнейшего провоцирования Хана.
- Я мельком видел его содержание, - сказал он своему молодому союзнику, - и то, что я там прочёл, было очень тревожным. Полагаю, полковник Koмананова со своими коллегами намерены сделать нечто гораздо серьёзнее, чем просто сорвать переговоры в Рейкьявике.
Он на миг замешкался, возясь с кейсом, который Анастасия хорошенько заперла, когда отобрала его у Номера Седьмого в первый раз.
- Это займёт одну-две секунды, - обратился он к Хану, - если ты будешь так любезен и вернёшь мне серво.
- В этом нет необходимости, - мрачно ответил Хан. Выхватив чемоданчик из рук старшего спутника, он просто голыми руками оторвал крышку. – Ну вот и всё, - он отбросил ненужную половину кейса и она грохнулась где-то на каменный пол. Потом юноша щеголеватым жестом вернул остаток дипломата на металлическую крышку колодца. – Уверен, моё решение вы не сочтёте слишком насильственным.
- Не сочту, - слегка усмехнувшись, подтвердил Номер Седьмой. - Иногда прямая линия действительно кратчайший путь между двумя точками.
Он вынул из разоренного кейса одну из папок и принялся изучать страницы лежавшего там секретного документа.
- Просто помни, Хан, что некоторые гордиевы узлы надо, пусть и не с первого раза, но всё же распутать.
Хан хмыкнул, явно выражая этим сомнение, но предпочёл проигнорировать непрошеный совет американца.
- Позвольте мне взглянуть, - без обиняков сказал он, протянув руку за так тщательно оберегаемыми бумагами Команановой. Офицер КГБ поморщилась, видя, как в столь охранямых секретах роются так бесцеремонно. Если б только я не сделала остановки в Мавзолее Ленина, мучилась она, вместо того, чтобы идти прямо в Президиум!
Номер Седьмой передал папку Хану, а сам вытащил из полу-кейса другую.
- Ты читаешь по-русски? - спросил он киллера-подростка.
- Не оскорбляйте мой интеллект! - с негодованием ответил Хан.
Видимо, не испытывая перед кириллическим алфавитом никакой боязни, сообщники быстро пробегали глазами докладные записки, заметки и планы-графики, которые Анастасия некогда посчитала более безопасным всегда иметь при себе. Мужчины обменивались документами и их соперничающие умы мгновенно сосредотачивались на самых важных деталях того, что они вычитывали в незаконно отобранных бумагах. Когда до них дошёл истинный масштаб операции, Хан и Номер Седьмой в унисон кивнули.
- Понял, что я имел в виду, Хан? – сказал, наконец, американец, поднимая глаза от одного очень конфиденциального факса. – Речь уже идёт ни о чём ином, как преднамеренном убийстве Михаила Горбачева в какой-то момент с последующим немедленным военным переворотом и введением в стране военного положения в ответ на смерть генсека, - он бросил строгий взгляд на Koмананову. - В соответствии с планом, присутствующий здесь полковник должна взять под контроль исполнительный орган Верховного Совета, прежде чем гражданское правительство окажет сопротивление перевороту.
Хан положил бумаги в кейс и тихонько похлопал в ладоши.
- Очень амбициозный проект, мадам, - приветствовал он женщину с оттенком восхищения в голосе. – Отдаю должное вашей дерзости, если и не вашему пренебрежению к миру во всём мире.
И он иронически поклонился.
- Если только не считать того, что в ваших скрупулёзно подобранных отчётах одна важная деталь отсутствует – в чём я искренне сомневаюсь. Как в точности сегодня будет убит Горбачёв? Что является средством убийства?
продолжение в комментариях
Красная площадь, Москва, СССР
10 октября 1986 года
На башне, возвышавшейся над стенами Кремля из красного кирпича, часы проиграли революционный гимн и пробили семь. Полковник КГБ Анастасия Koмананова из Третьего Главного управления (военная контрразведка – прим.переводчика) ускоряла шаг по мере того, как пересекала Красную площадь к окружённой стеной крепости, служившей теперь административным центром Советского Союза. читать дальшеСеро-стального цвета двубортная шинель была застегнута на все пуговицы, надежно защищая женщину от морозного вечера. Золотые звёздочки, обозначающее звание, блестели на воротнике формы из плотного сукна, и тонкий чёрный атташе-кейс был прочно пристёгнут к запястью.
Почти зимняя стужа, весьма необычная для здешнего октября, загнала как горожан, так и туристов под крышу, так что площадь с полным основанием можно было назвать безлюдной. Koмананова бодро шагала по крупной светлой брусчатке, с каждой секундой приближаясь к своей цели. Впереди, на дальней стороне площади, над красными зубцами кремлёвских стен иногда просматривался свод ротонды здания Сената. В здании Президиума Верховного Совета, рядом с сенатским, Анастасию ожидало срочное дело, имевшее жизненно важное значение для дальнейшего существования Советского Союза, но сначала ей надо было сделать маленькую остановку.
Пирамидальное здание Мавзолея Ленина, сложенное из прямоугольных блоков, пряталось в тени кремлёвской стены; его облицованный красным гранитом фасад гармонировал с нависшей позади стеной. Ряды аккуратно подстриженных елей окружали вход, который также охранял почётный караул из солдат, вооружённых штурмовыми винтовками АК-74 (аналог М16; по принятой в России классификации АК-74 автомат – прим.переводчика). Над входом большими буквами кириллическим шрифтом была написана фамилия Отца Революции.
Днём длинная очередь визитёров, состоявшая и из искренних почитателей, и просто из любопытствующих зевак, как правило, растягивалась далеко; там ожидали те, кто хотел отдать дань уважения покойному первому руководителю советского государства. Теперь же, после закрытия, здесь оставались только охранники со строгими лицами, вытянувшиеся по стойке «смирно» при виде подошедшей Команановой. Та коротко ответила на бойкие приветствия солдат и без дальнейших разговоров миновала их. Ей даже не нужно было что-нибудь объяснять, потому что её привычка – предаваться размышлениям в гробнице после того, как разойдутся туристы – была хорошо известна часовым. И хотя она покинула место работы, головной офис КГБ на Лубянской площади, на несколько минут позже обычного, женщина имела все основания полагать, что незначительное нарушение привычной рутины не привлечёт к ней чьё-либо нежелательное внимание.
Я не должна вызвать ничьих подозрений, повторяла она про себя, и лицо с привлекательными чертами сохраняло серьёзное непроницаемое выражение. Жемчужные серьги вносили нотку женственности в её облик; без них взгляд и экипировка могли бы считаться устрашающими. Ни сегодня, ни в ближайшие дни. Глаза цвета безоблачного синего неба над сибирскими просторами не выдавали ни намёка на мысли, занимающие её ум. Операция должна стать успешной, поклялась она. От этого зависит будущее Революции.
Если всё пойдёт так, как запланировано, Анастасия Комананова войдёт в историю как одна из спасителей Советского Союза, что, за неимением лучшего, всё же предпочтительнее славы иного, более сомнительного толка; к немалому смущению Анастасии, её уже увековечили в дрянном рассказике о приключениях некоего британского шпиона, написанном одним знакомым агентом западной разведки; выйдя в отставку, он предпочёл сменить работу в «поле» на литературную карьеру. Если Фортуна будет на её стороне, реальные успехи скоро затмят достижения вымышленной героини – или она горячо надеялась на это.
Сняв шапку-ушанку серого меха, она прошла под внушительным гранитом портала в тускло освещённую гробницу. Её шаги эхом отдавались в могильной атмосфере склепа, когда Комананова проходила по двум недлинным пустым коридорам, пока не пришла в место последнего упокоения человека, превратившего Россию из отсталой монархии в передовое коммунистическое государство.
Останки Владимира Ильича Ленина покоились в накрытом защитным стеклянным колпаком гробу, богато отделанном полосами чеканного металла, на уложенном складками пурпурном бархате; он удивительно сохранился для того, кто умер шесть десятилетий назад. Облысевшая голова лежала на бархатной подушке, а на лице, хотя и имевшем слегка восковой оттенок, играл лёгкий румянец и отсвет жизни. Он выглядел так, будто просто спит – черты лица хранили безмятежное выражение, руки были удобно вытянуты вдоль туловища. Посветка бросала золотые блики на эту лежащую фигуру, облачённую в строгий тёмно-синий костюм, мастерски акцентируя её реалистичность. Железная эмблема в головах постамента в виде серпа и молота - герба Советского государства – несла символическую вахту над великим вождём большевиков. Увидев эту вдохновляющую живописную картину, Анастасия Koмананова ощутила прилив патриотизма и решимости.
Конечно, ходили слухи, что часть тела в гробу – или даже всё оно целиком - было умной подделкой, что "Ленин" уже не представлял ничего большего, нежели восковой манекен, выдававший себя за искусно забальзамированное тело. Сама Анастасия не желала слишком глубоко исследовать этот вопрос. Нет сомнений в том, что она могла бы раскрыть правду, если б захотела, учитывая обширные связи в КГБ, но полковник предпочитала верить, что тело подлинное, особенно в такие времена, когда её долг и преданность государству подверглись наиболее серьёзному испытанию.
Одобрил бы Ленин радикальные дела, которые свершатся сегодня вечером? Определённо да, решительно уверила себя Koмананова, как только уяснил бы всё, что поставлено на карту. Михаил Горбачёв, человек, стоявший в настоящее время у руля Союза Советских Социалистических Республик, был слабаком и предателем, и его действия почти наверняка приведут к гибели Советского Союза, если его вовремя не остановить. Горячая кровь предков-казаков, текущая в венах Анастасии, вскипела при мыслях о том, что уже натворил новый генеральный секретарь, как подорвал безопасность и обороноспособность нации: назначил на пост министра обороны человека не из приближённых Политбюро людей, объявил односторонний мораторий на ядерные испытания, предложил опрометчиво резкие сокращения стратегических вооружений, и, что уж было совсем невероятно и безумно, публично заявил, что может позволить посторонним проводить инспекции на настоящее время закрытых советских военных объектах, в силу чего иностранные делегации могли бы непосредственно убедиться, как Россия соблюдает эти возмутительные договоры о разоружении, на которые Горбачев уж слишком быстро согласился!
Полковник посмотрела на часы. В Москве было только десять минут восьмого, что означало, что в Исландии солнце ещё не зашло; там сейчас Горбачёв и его неотёсанные дружки-либералы намеревались встретиться с американским президентом, чтобы продать ещё одну частичку военной мощи Матери-России. По сведениям, полученных от информаторов из Политбюро, генеральный секретарь твёрдо намерен был обсудить со старым разжигателем войны Рейганом проблему полной ликвидации всех стратегических ядерных вооружений. Вкупе с его опасно либеральной внутренней политикой и растущим нежеланием энергично продолжать военные действия в Афганистане было совершенно очевидно - Горбачёв, соблазнённый ростом своей популярности за рубежом, поставил ради этого под угрозу всё, ради чего работали и приносили жертвы поколения героев-коммунистов. Если бы только Ленин узнал, насколько его преемник сбился с правильного курса, он бы лично восстал из мёртвых – из воска он там или не из воска – и сокрушил бы Михаила Сергеевича раз и навсегда; в этом Комананова была вполне уверена.
- Не бойся, товарищ, - прошептала она по-русски погребённому большевику, стараясь, чтобы звук голоса не потревожил уединения склепа. Рука в перчатке крепко сжала ручку атташе-кейса. – Сегодня твоё дело находится в надёжных руках – моих!
Она повернулась, чтобы покинуть склеп, но буквально примерзла к полу от неожиданного раздавшегося голоса откуда-то сзади.
- Это почему же, полковник Koмананова?
Серая ушанка тихо брякнулась на пол. Повернувшись всем телом в сторону голоса, шокированная женщина совершенно остолбенела, увидев Ленина, севшего в гробу; прозрачный стеклянный колпак саркофага был поднят. Перекинув ноги через отделанный металлической полосой бортик, неживой человек впервые за шестидесят лет встал на землю и аккуратно расправил слегка помявшийся синий пиджак. Проницательные серые глаза, бесспорно принадлежавшие живому мужчине, а никак не трупу, упёрлись в Комананову, как будто навевающая ужас фигура хотела прочитать все тщательно оберегаемые зловещие тайны, скрытые в мозгу женщины.
- Ну? - властно потребовал В.И.Ленин. - Как именно вы намерены сдержать обещание? И что же такого особенного в сегодняшнем вечере?
Несколько долгих секунд офицером КГБ владел всамделишный суеверный страх, и ледяная дрожь колотила её тело под строгой полевой униформой. Зёрна жутких крестьянских сказок о вампирах, упырях и тому подобных оживших мертвецах, посеянные в сознании в глубоком детстве, внезапно проросли и воскресили в памяти образы кровожадных вурдалаков, встающих из разграбленных могил.
Но затем её разум возобладал, и в гневе она осознала, что её просто водят за нос.
- Самозванец! - ядовито выплюнула она в сторону высокого бородатого «товарища», который выглядел подозрительно похожим на Ленина – каким он представал на любом знакомом женщине портрете. - Как ты смеешь осквернять память Владимира Ильича!
- Мои извинения, полковник, - ответил лже-Ленин. Хотя его русский оставался безупречным, сейчас в его речи чувствовался американский акцент, обнажавший продажное капиталистическое происхождение. Отойдя от гроба, он вынул из кармана костюма серебряную ручку и наставил её весьма угрожающим образом на Комананову. Свободной рукой он стянул резиновую нашлёпку с верхней части черепа; под ней обнаружились каштановые волосы с проседью. - Будьте уверены, что поддельный скульптурный портрет будет возвращён на своё привычное место демонстрации, как только мы покончим с делами.
Поддельная рыжеватая бородка последовала по стопам резиновой накладки, но слои воскового макияжа ещё скрывали истинные черты лица самозванца.
- Однако, зная то, что знал я о ваших привычках, это место казалось самым подходящим для того, чтобы побеседовать тет-а-тет.
Ни изобретательность, ни объяснения американца Комананову не впечатлили.
- Дешёвые театральные эффекты! – насмешливо-пренебрежительно бросила она. - Если вы думаете, что пугающие приёмчики позволят получить какое-либо психологическое преимущество надо мной, вы глубоко заблуждаетесь.
Она осторожно поглядывала на полированную серебряную штучку, с помощью коей её держали в заложниках. Компактные размеры приборы не обманывали женщину – недооценивать это квазиоружие не стоило. Ей прекрасно было известно, что киллеры на службе КГБ часто пользовались смазанными ядом дротиками и выпускали их из устройств, таких же по размерам или даже меньше, нежели авторучка американца.
- Что вы хотите от меня? - вызывающе спросила она.
Преодолев расстояние между ними одним длинным шагом, замаскированный американец распахнул шинель и спокойно обыскал её в поисках оружия, вытащив табельный «Макаров». Убедившись, что разоружил Анастасию полностью, он отступил назад и спокойно посмотрел на неё.
- У меня есть основания полагать, полковник, что вы и другие высшие чины военного ведомства и спецслужб находитесь в заговоре против Горбачёва и намереваетесь воспользоваться встречей на высшем уровне в Рейкьявике, чтобы организовать правительственный переворот в его отсутствие.
Как он про это пронюхал? - с тревогой подумала Комананова. Она молча прокляла того, через кого к американцам просочился даже намёк на операцию, и пообещала себе, что, если переживёт эту встречу, то лично отследит информатора и взглянет ему в глаза до того, как тот заплатит за предательство.
- Я не знаю, что вы имеете в виду, - твёрдо ответила она. - Я верно служу стране и партии.
Американец устало вздохнул.
- Пожалуйста, полковник, не тратьте время на препирательства, - он кивнул на сжатый в руке чемоданчик. - Пожалуйста, позвольте мне проверить содержимое вашего кейса.
- Nyet, - возразила женщина. Ни при каких обстоятельствах она бы не позволила иностранному агенту рыться в совершенно секретных документах – особенно в данном случае. – Он прикован, - продолжала она, громыхнув крепкой цепочкой, связывавшей кожаный кейс с её запястьем, - а ключа у меня нет.
- Надуманная причина, полковник, - подметил американец, - и вряд ли это представляет проблему.
Серебристая ручка издала короткий гудок, и невидимый энергетический луч переломил цепочку на полдороге между кейсом и рукой, вырвав у Команановой вздох изумления. Американец откорректировал настройки на оружии, а затем выстрелил по самому кейсу. К своему ужасу, офицер КГБ услышала щелчок открывшегося замка.
- Не чините мне помехи, полковник, это ни к чему не приведёт, - наставительно изрёк американец. Он махнул рукой в сторону прочного катафалка, который ранее занимало тело Ленина - или весьма точная его копия. - Пожалуйста, поместите кейс на верхнюю часть гроба, а затем отойдите оттуда.
Несмотря на непосредственную угрозу как для себя лично, так и, что более важно, для операции в целом, Комананова невольно залюбовалась неисчерпаемыми возможностями «ручки» этого шпиона-самозванца. Самое универсальное, что я видала, думала она с завистью. Как бы я была счастлива добавить его к моему собственному арсеналу.
Неохотно подчинившись требованиям американца, она выпустила из рук портфель, положив его плашмя на бархатную подушку, как ей и сказали.
- Стойте там, - внезапно изменил он свой же собственный приказ, прежде чем она смогла отойти от катафалка.
Две антенны выдвинулись с обеих сторон серебряной ручки, и мужчина быстро повёл устройством, словно сканируя кейс в поисках скрытых ловушек, в то же время удерживая Анастасию под прицелом. Ручка издала электронный писк три или четыре раза, но, видимо, не обнаружила ничего подозрительного. Удовлетворённый американец кивнул и жестом предложил Команановой отойти в сторону, что она довольно неохотно и сделала. Это катастрофа, думала она в отчаянии. Вся операция под угрозой срыва!
Пока Комананова взирала на постигшее её бедствие, скрывая свою крайнюю обеспокоенность за каменным выражением лица, американец открыл кейс и начал осмотр содержимого, роясь в пачках конфиденциальных документов. То, что он нашёл, совершенно очевидно его потрясло.
- Клянусь Иджис, - пробормотал он себе под нос странную фразу, его внимание в это мгновение целиком захватили тайны, содержащиеся в сверхсекретных документах, - это даже хуже, чем я себе представлял.
И здесь Комананова увидела шанс. Пока чем-то шокированный американский шпион отвлёкся, она подняла руку и со всей силой дёрнула серьгу, не обращая внимания на взрыв боли от разрыва мочки правого уха. Швырнув липовый «жемчуг» на жёсткий бетонный пол, она тут же отвела глаза, и серьга взорвалась ослепительной белой вспышкой. Хотя женщина и отвернулась, и быстро прикрыла глаза ладонью, периферийное зрение уловило блеск тысячи солнц, в результате чего в уголках глаз затанцевали синие пятна.
Неподготовленный же американец был застигнут этой вспышкой врасплох. Зажмурившись, он отшатнулся, полностью лишившись зрения на минуту – как Комананова и планировала. Услышав стон боли, она ринулась на звук. Шипованный левый ботинок с силой врезался в грудь мужчины, отбросив его на прочный пьедестал. От удара он громко вскрикнул, но свою неоценимую серебряную ручку сумел удержать. Устройство издало гул, когда он выстрелил наугад, целясь в Анастасию, однако та поднырнула под невидимый луч и вцепилась в державшую прибор кисть, выворачивая её до тех пор, пока хитро замаскированное оружие не вылетело из пальцев, звонко цокнув где-то поодаль. Так-то лучше, сказала себе ухмылявшаяся в удовлетворении Комананова. Теперь они оба были без оружия.
Несмотря на седину в волосах, американец был на удивление сильным противником. Он замахнулся, целясь ей в голову, но тренированный агент КГБ уклонилась и вместо этого нанесла удар согнутым коленом в незащищенный живот, в результате чего мужчину согнуло пополам. Из его водянисто-серых глаз показались вызванные последствиями применения миниатюрной световой гранаты слёзы, прочерчивавшие полосы по яркому гриму на щеках. Сцепив руки в замок, она изо всех сил ударила его по затылку, отчего того согнуло ещё больше, и как следует ударила ногой в челюсть. Вот тебе! – в ярости сказала она себе, мстя за своё прошлое унижение.
С удивительной силой духа побитый самозванец попытался подняться на колени, но безжалостный полковник добила его, злобно пнув в рёбра окованным сталью носком ботинка.
- Лежать! – рявкнула женщина, доставая из кармана шинели пару армейского образца наручников и сковывая руки мужчины за спиной, прежде чем забрать свой верный «Макаров». - Не двигайся, американец, - предупредила она его, приставив пистолет к его голове. Кровь капала с разорванной мочки уха, которую нещадно пекло; тем не менее, то, что они поменялись ролями с этим высокомерным янки, было чрезвычайно приятным фактом. Она ощущала, как ею овладевают злой задор и безрассудная храбрость, свойственная почитаемым русским героям. Держа пистолет направленным на американца, она попятилась от пленника, ища глазами упавшее оружие. Наши технические специалисты и оружейники, безусловно, захотят взглянуть на это устройство, она это точно знала. Итак, куда же оно делось?
Мерцавшие перед глазами синие пятна уже рассеивались, когда на фоне теней она разглядела лежащую серебряную ручку.
- Отлично, - пробормотала она, на краткий миг опустившись на колено и засунув в голенище сапога конфискованное оружие; затем забрала украденный ранее кейс, тщательно закрыла и снова заперла на замок. Держа в одной руке дипломат, она пересекла склеп и резко вздёрнула на ноги своего скаванного наручниками пленника. – На улицу! – скомандовала Анастасия, подталкивая его в спину дулом пистолета.
- Вы делаете ужасную ошибку, полковник, - страстно выпалил американец, выплюнув полный рот крови и осколки зубов на пол. - Горбачёв и его реформы это лучший шанс для вашего поколения остановить безумную гонку вооружений и уменьшить риск катастрофической ядерной войны!
Он оглянулся на женщину через плечо и слова его звучали искренне и так, словно он предпринимал последнюю отчаянную попытку поколебать её убеждённость и посеять в ней сомнения относительно её служебного долга.
- Забудьте обо мне, - быстро говорил мужчина, и капли крови стекали из уголка его рта, - не позволяйте паранойе и ложно понятому патриотизму встать на пути мира во всем мире!
- А ну тихо! - бросила Комананова, подкрепляя команду лёгким ударом пистолета по затылку американца, чтобы остановить поток бессвязных просьб. Это звучало так же безумно, глупо и идеалистично, как и сам Михаил Сергеевич. Однако ей пришло в голову, что не очень-то дальновидно будет позволить мужчине смущать умы неосведомлённых солдат на Красной площади и во всеуслышание делиться своими уж слишком достоверными подозрениями; что, если кто-нибудь действительно поверит обвинениям до того, как Горбачёва и его единомышленников-предателей полностью отстранят от власти?
Нет, так рисковать я не могу, поняла она.
- Стой, - скомандовала она пленнику, временно останавливая продвижение к выходу. Было заманчиво просто пустить ему пулю в голову и тем самым устранить эту нежелательную помеху раз и навсегда, но нет; крайне важно было точно выяснить, на кого этот самозванец работал, и что именно они знали о ходе всей важной операции. Пожалуй, я просто заткну сейчас ему рот, решила она. Опустив драгоценный кейс, женщина сняла с мужчины синий шёлковый галстук и использовала его в качестве кляпа, пока американец ещё чего-нибудь не ляпнул при посторонних. Закрепив концы галстука на затылке человека, Анастасия на пробу подёргала и убедилась, что узел прочен. Да, вот так хорошо.
- А теперь вперёд, - сказала она пленнику, еще разок ткнув его пистолетом в плечо.
Наконец, Комананова и её вынужденный спутник вышли из Мавзолея на чистый холодный лунный свет. С полдюжины часовых, стоявших у входа в склеп, с вполне понятным удивлением взирали на то, как эскортируемый под дулом пистолета схваченный шпион выходил из Мавзолея и ступил на выщербленную брусчатку площади.
- Призрак Ленина! – потрясённо выдохнул кто-то из стражей, не сознавая всю извращённую уместность этого возгласа.
Попозже, размышляла Анастасия, должно быть произведено расследование, как этому бесстыжему самозванцу удалось проникнуть в гробницу и что сталось с настоящими останками Ленина, не важно, копия они или подлинны. Разумеется, сейчас было не до них – полковника ожидало дело, не терпевшее отлагательства. Она быстро взглянула на наручный хронометр и весьма огорчилась, увидев, что уже почти 19:30 и в Рейкьявике поздний вечер. Время шло быстро, и, по плану, она должна быть на месте в Президиуме - исполнительном органе Верховного Совета - когда сегодня операция вступит в решающую фазу.
- Yolki palki! – ругнулась она себе под нос. Самозванец в Мавзолее стоил ей драгоценного времени. Как бы полковнику ни терпелось как следует допросить пленника и выяснить, что именно он знал о планируемом перевороте, момент извлечения его секретов приходилось отложить. Секретные документы в атташе-кейсе, оттягивавшем руку, напомнили Команановой о высокой миссии.
- Взять шпиона под стражу, - отдала она приказ, толкнув американца к окружившим их солдатам. – Сопроводить его на Лубянку по моему приказу, держать в карцере и, пока я не вернусь и не приступлю к допросу, кляп не вынимать.
- Da, полковник! – отрапортовал ревностный начальник караула, бросаясь вперёд и хватая американца за шиворот. Он сердито встряхнул пленника, демонстрируя презрение к врагу государства. - Я сам лично этим займусь!
Однако ещё до того, как плотный кряжистый солдат смог исполнить обещание, ледяной ночной воздух прорезал своеобразный свист. Анастасия услышала звук металла, рассекающего плоть, и с удивлением наблюдала за тем, как командир роты почётного караула внезапно застыл, а потом грохнулся лицом прямо на тротуар. В его спине торчал глубоко врезавшийся плоский стальной обруч, вокруг которого стремительно расплывалось красное пятно. Блестевшее в лунном свете металлическое кольцо наполовину застряло в позвоночнике, из-за чего напоминало ручку, при помощи которой упавшее тело можно было поднять, как какой-нибудь чемодан. Что за чёрт? - подумала полковник, просто остолбеневшая от столь внезапной гибели солдата.
Вжик! – и прежде, чем она или любой из солдат смогли отреагировать, ещё одно серебристое метательное кольцо просвистело, вращаясь в воздухе, и поразило в голову высокого хмурого солдата. Охранник мешком повалился на землю; был ли он мёртв или просто без сознания, Koмананова сразу сказать не могла.
- Фёдор! – крикнул в испуге товарищ охранника, бросаясь в сторону упавшего солдата. – Что с тобой?
Сжимая рукоятку «Макарова», Koмананова лихорадочно рыскала глазами вокруг в поисках источника летающих предметов. Там! - подумала она, глядя на вершину Мавзолея, где увидела невероятную картину: фигуру, стоявшую в поразительно драматической позе наверху блока, увечивавшего большую гранитную пирамиду. Мускулистый молодой индиец в тюрбане – или, может, пакистанец – которому на вид было в лучшем случае лет шестнадцать, взирал на полковника, держа наготове в правой руке ещё одно стальное зазубренное кольцо; остальные пять или шесть были надеты на его левую руку с накачанными бицепсами. Несмотря на холод осенней погоды, на убийственно-опасном юноше выше сапог и штанов был надет только расшитый хлопковый жилет, а его широкую грудь по диагонали пересекал то ли ремешок, то ли патронташ; правое запястье охватывал блестевший серебром браслет. Его уверенная - нет, скорее высокомерная - стойка ничем не выдавала страх перед вооруженными разгневанными солдатами ниже.
- Вот! Я учу вас о сверхчеловеке, - смело провозгласил он, и, перефразируя Ницше, добавил. – Он молния из тёмной тучи!
Чего-о-о? – поразилась Анастасия, узнав в столь высокопарной декларации бред декадентского немецкого философа, умело переведённый на русский. Держа новичка под прицелом, она бросила взгляд на американца в наручниках, стоявшего прямо посреди поверженных солдат. Уж не искра ли узнавания мелькнула в его глазах? Полковник нутром чувствовала, что подделавшийся под Ленина точно знал, кто этот кровожадный нападавший, но поклялась, что совершенно несвоевременная и поставившая её в крайне неудобное положение попытка спасения не удастся.
- Не дайте сбежать пленнику! – крикнула она четырём оставшимся в живых часовым, а затем открыла огонь по человеку на вершине пирамиды. Грохот выстрелов прокатился по Красной площади, а она всё палила и палила, разряжая всю обойму в дерзкого убийцу.
Но рефлексы молодого человека оказались почти нечеловечески быстрыми. Нагло рассмеявшись, он избежал огненного залпа, перемахнув на один из нижних ярусов пирамиды. С поразительной скоростью подняв правую руку, он мастерски раскрутил на указательном пальце серебряный обруч, и ветер засвистел вокруг летевшего на Комананову кольца; через какой-то миг она невольно вздрогнула, когда оружие достигло цели и острая, как заточенная бритва, кромка срезала сине-стальной ствол её «Макарова» в каком-то сантиметре от одетых в перчатку пальцев женщины. Потрясённая и раздосадованная, она отшвырнула ставший теперь бесполезным пистолет. Конечно, он не мог бы сделать это нарочно! - затаив дыхание, вознадеялась она, в ужасе от сверхъестественной точности прицела террориста. Или мог?
Теперь она узнала это летящее кольцо – при виде индийской внешности и одежды юноши в её памяти всплыло одно воспоминание. Это был чакрам, традиционное оружие знаменитых воинов-сикхов в Индии. Но что делал в самом центре Москвы пытавшийся спасти захваченного американского шпиона подросток-сикх? При мысли об операции, объединившей разведки не одного государства и призванной бороться с заговором против Горбачёва, мурашки бежали по спине. Как вообще эти незнакомцы узнали о готовящемся перевороте? Принятые меры конспирации была всеобъемлющими!
- Стреляйте в него! – приказала полковник уцелевшим охранникам, которые, несомненно, не нуждались в особом воодушевлении, чтобы открыть огонь по проклятому иностранцу, уже поразившему двух товарищей. Штурмовые винтовки обратили свою ярость калибра 5,45-мм против убийцы, засевшего на вершине пирамиды, подняв оглушительный шум и откалывая брызги красного и чёрного гранита. Koмананова задрожала при мысли об ущербе, нанесенном памятнику истории, но памятник можно будет отремонтировать, а безопасность и будущее России главенствовали. Она готова была принести в жертву им и пленника-американца, и его сообщника-индийца, чтобы не допустить срыва операции. Россия должна избавиться от Горбачёва!
Под свирепым градом выстрелов из АК-74 киллер-сикх отступил в тень в задней части пирамиды, укрывшись за массивными гранитными блоками.
- Вы достали его? – отрывисто бросила стрелкам Комананова, проклинавшая про себя благоприятствовавшую киллеру темноту, скрывшую его из виду. Пальцы плотно стиснули ручку дипломата - она определённо не собиралась опять с ним расставаться. - Он мёртв?
Она подала сигнал солдатам двинуться врассыпную к изрешёченному пулями Мавзолею, не прекращая одним глазом наблюдать за пленником-американцем, оставшимся под охраной одного молодого военнослужащего, почти подростка, чьё лицо было испещрено метинами прыщей. Он нервно сглотнул, крепко сжимая ружьё и оглядываясь с опаской, без сомнения, боясь, что в любую секунду из мрака ночи прилетит крутящаяся смерть и повергнет его во прах так же, как повергла первых двух жертв смертоносных сикхских чакрамов.
Koмананова упала на колени и попыталась извлечь винтовку из-под безжизненного тела мертвого командира наряда. Не желая выпустить наиважнейший кейс, она неловко потянула одной рукой АК-74 за ствол. Лунный свет играл бликами на чакраме, выступающем между лопатками мужчины, словно насмехаясь над её усилиями, а кровь с мостовой окрашивала ей руки, пятнала шинель и брюки. Кряжистое тело было в буквальном смысле мёртвым грузом, и сдвинуть его женщина никак не могла.
Из-за Мавзолея вновь загремели выстрелы, и полковник взглянула туда с надеждой, горячо молясь, чтобы хоть кто-нибудь, хотя бы один солдат, наконец, оказался настолько удачлив, что всадил пулю в раздражающе невидимого молодого сикха.
- Что у вас там происходит? - крикнула она. - Вы достали его? Да чёрт вас разбери, скажите кто-нибудь, что он мёртв!
Вызывающий боевой клич, на языке вроде хинди или пенджаби, был ответом на эту мольбу полковника. Её глаза обратились в сторону источника звука, к самой вершине Мавзолея, откуда после разбега по венчающему строение кубу, молодой индиец спрыгнул с верхней точки пирамиды, приземлившись прямо на брусчатку площади на полпути между Koманановой и охраняемым пленником-американцем. Брошенный чакрам ударил охраняющего американца солдата в горло прежде, чем он успел выстрелить хоть раз, и страж упал на тротуар, из последних сил беспомощно протягивая сведённые судорогой пальцы к заостренному стальному кольцу под подбородком.
Приглушенный вопль прорвался сквозь кляп во рту американца; это прозвучало как вопль протеста против жестокости методов сикха. К удивлению Анастасии, лже-Ленин вдруг одним рывком разорвал цепь, связывающую стальные манжеты, и рухнул на колени, проверяя пульс убитого солдата, прежде чем подняться и сердитым жестом выдернуть кляп.
- Хватит, Нун! – крикнул он по-английски, явно адресуясь к молодому индийцу. – Больше никаких смертей!
Всё завертелось с такой скоростью, что Анастасия Комананова едва поспевала за событиями.
Откуда у побеждённого ею американца взялись силы, чтобы разорвать крепкую цепь, и почему он столь резко упрекал своего непреклонного спасателя? Она в тревоге взирала на то, как мужчина вооружился винтовкой зарезанного солдата.
- Сюда! На площадь! – хрипло закричала женщина часовым, окружившим Мавзолей. Ее суставы побелели под перчаткой, когда она крепче сжала кейс и его обличительное содержимое. - Не давайте им уйти!
Раздосадованная и дошедшая от бессилия почти до грани безумия, она дёргала и тянула винтовку, но инертный труп упорно отказывался сдвинуться с места. Отвечая на её крики, три оставшихся охранников выбежали было с противоположных сторон Мавзолея, однако так и не расставшийся с наручниками американец прижал к земле того, кто вынырнул из-за правого угла Мавзолея, и дал автоматную очередь, что вынудило прочих осаждавших склеп отступить и укрыться за нижним ярусом пирамиды. Это оставило только двоих солдат, кто мог ещё потягаться с молодым индийцем, который в это самое время направлялся прямо к Команановой, и в глазах его сияло какое-то дикое ликование.
Смотря прямо в лицо бегущего сикха, Анастасия с удивлением увидела, что этот "Нун" был в точности так молод, как она и предположила по первому взгляду, и, судя по его нестриженной черной бороде, только год как начал бриться. Он всего лишь мальчик, подивилась Комананова. Мальчик, который уже убил трёх обученных русских солдат. Отвлёкшись от шокирующе молодого лица, она отметила, к несчастью, что на предплечье молодого сикха красовались ещё три чакрама да плюс ещё засунутый за пояс изогнутый серебряный кинжал. Он лучше вооружён, чем я, поняла она. Чёрт бы его побрал!
Но вместо того, чтобы прибегнуть ещё разок к помощи своих грозных метательных колец, Нун отстегнул со спины другое устройство: что-то вроде тележного колеса с тяжёлыми грузиками на верёвках, расходившихся, подобно спицам в деревянном колесе. Пока последние двое преследовавших его охранников не в состоянии были открыть огонь, опасаясь застрелить в случае промаха полковника, атлетически сложенный сикх поднял кажущееся неуклюжим хитрое приспособление над головой и, схватившись за спицы вокруг центрального узла, начал с огромной скоростью раскручивать колесо. Наружные грузики окружили молодого человека своего рода защитным кордоном, пока он двинулся к одному из двух гвардейцев, который пытался сместиться с прямой траектории между террористом и полковником. Незадачливый охранник, возможно, растерявшийся при виде странной картины, которую представлял Нун, не сумел вовремя отскочить в сторону: тяжелое грузило попало ему по голове, отправляя в недолгий полёт. Атака увенчалась полным успехом - солдат ударился о булыжник и больше не встал.
В отличие от часового, заплатившего смертью за растерянность, Koмананова узнала экзотическое оружие, действие коего столь наглядно продемонстрировал индийский подросток, хотя фактически никогда не видела раньше, как его использовали в бою. Это был чакар, ещё одно традиционно сикхское приспособление. Однако совещания по тайным боевым искусствам вряд ли подготовили её к зрелищу того, как обученный солдат оказывается побеждённым колесом прялки. Кто этот мальчик? – в ужасе спрашивала она себя. И на кого он работает?
Поскольку последний охранник несколько растерял преследовательский пыл, очевидно, не желая загреметь под фанфары, как его товарищ, сикх повернулся к нему лицом, позаботившись о том, чтобы находиться с полковником на одной линии возможного огня. На крепких руках вздулись мускулы, когда он выгнулся и швырнул раскрученный чакар. Массивное колесо вращалось в воздухе как летающая тарелка или чакрам, на кромке которого вместо лезвия были грузила. Часовой выстрелил в воздух, безуспешно пытаясь сбить чакар в полёте, и еле-еле успел броситься в сторону, как вращающийся снаряд рухнул на землю там, где он стоял всего несколько секунд назад.
Усмехнувшись по-волчьи, индиец остановился на мгновение, чтобы насладиться созданным им хаосом, а затем с нечеловеческой скоростью метнулся к Анастасии. Отказавшись от сражения с непокорным трупом за его невыносимо недоступную винтовку, обезумевшая Анастасия впопыхах схватилась за засунутую в голенище сапога серебряную ручку. Может, ещё есть время выяснить, как из неё стрелять...!
Однако она едва успела вскочить на ноги, как этот «Нун» был уже рядом, и притом с ножом у горла.
- Это я заберу, - властным тоном заявил он, выхватив замаскированное оружие из неуклюжих пальцев. – Держись подальше! - приказал он выжившему охраннику, который только что встал обратно на ноги после уклонения от брошенного чакара. - Брось оружие или она умрёт!
- Нет! – отчаянно закричала Комананова. Её жизнь не имела значения, не такое, как исход всей операции. Сикху и американцу нельзя позволить поставить под угрозу генеральный план. Она уронила дипломат на тротуар, надеясь, что Нун оставит его здесь, если возьмёт её в заложники в случае побега. - Пристрели его! Сейчас! - пронзительно заорала женщина.
Солдат колебался, несомненно, не желая взять на себя ответственность за смерть высокопоставленного офицера КГБ. Сикх воспользовался его нерешительностью и, перебросив Комананову через плечо так легко, словно та была ребенком, устремился к неохраняемому входу в Мавзолей.
- Севен! - крикнул он на английском языке американцу, который все еще обеспечивал прикрытие Нуну, держа под прицелом украденной штурмовой винтовки солдата, захваченного им у правого угла пирамиды. – За мной!
В его экспрессивном голосе была повелительность, и полковник окончательно запуталась - кто в этой группе главный, индийский подросток или куда более взрослый американец? Хотя времени на то, чтобы решить эту загадку, у Анастасии было немного, поскольку бежавший большими скачками к лестнице Мавзолея сикх перепрыгнул за раз пару-тройку ступенек и неснижавшийся темп бега свидетельствовал, что вес взрослого агента КГБ для него не обременительнее пушинки. Koмананова затрепыхалась, пытаясь освободиться, но не могла вырваться из железной хватки. Каждый мощный шаг вызывал содрогание во всём теле, и она стискивала зубы, чтобы случайно не откусить себе язык.
- Оставьте попытки, - бросил он коротко по-русски, - или я сломаю вам позвоночник!
Достигнув последней ступени перед квадратным входом в Мавзолей, он обернулся.
- Быстрее! – закричал он своему американскому союзнику, вновь переходя на английский. – Нам нужно немедленно уходить отсюда!
Но кощунственный лже-Ленин, чей позывной, очевидно, и был "Седьмой", пока что не собирался покидать Красную площадь. Выказав недюжинную меткость и скорострельность, он выстрелом выбил винтовку из рук солдата, выглянувшего из-за угла Мавзолея, затем повернулся и быстро проделал то же самое с охранником, который ранее столь успешно уклонился от чакара. Синие искры полетели от ребристого ложа АК-74, когда меткая пуля американца вырвала ружье из рук охранника. Неожиданно оказавшийся безоружным солдат отбежал в поисках безопасности, оставив на минуту площадь под контролем Номера Седьмого. Безумная надежда Команановой разлетелась как дым, так как американец подхватил дипломат, который она уже один раз вырвала из его рук. Нет! Только не снова! - молча бушевала она, в то время как нетерпеливый сикх призывал своего собрата-террориста двигаться с большей скоростью.
- Да быстрее! - крикнул от входа в гробницу Нун. - Торопитесь! Пока не прибыло подкрепление!
Беспорядки на площади действительно обратили на себя внимание часовых, размещенных вдоль стен Кремля. Лучи прожекторов с башен вдоль северо-восточной стены многовековой крепости светили вниз на творившийся там хаос, открывая страшную картину кровопролития и трупов. Снайперы стреляли из башен по американцу, бросившемуся к Мавзолею. Вслед ему вздымались облачка пыли и каменной крошки, выбитые пулями из древнего булыжника, но дерзкий американец успешно достиг гробницы, вслед за Нуном, отошедшим в сторону как раз в время, чтобы дать старшему товарищу возможность переступить порог потревоженной усыпальницы.
Индийский подросток бесцеремонно поставил Комананову на ноги, а затем махнул изогнутым серебряным кинжалом под её подбородком.
- Наблюдай за ней, - коротко проинструктировал он Номера Седьмого. Похищенный полковник не могла не заметить, что, как бы ужасающе это не звучало, Нун даже с дыхания не сбился, несмотря на напряжение битвы и последующую гонку. Он захлопнул тяжёлые железные двери склепа одним простым толчком и затем запер их изнутри. Для дополнительной гарантии он взял два чакрама с руки и использовал их, чтобы заблокировать вход, заклинив их между дверью и косяками, а затем голыми руками согнув металлические кольца по краям косяка.
Вот это силища! – восхитилась Комананова, даже впечатленная подобным, невзирая на мрачные обстоятельства. Тренеры нашей олимпийской сборной дорого бы заплатили за то, чтобы узнать, какие диеты и режим тренировок способны взрастить столь исключительную мощь и выносливость!
- Вот так! – уверенно произнёс Нун, отойдя от двери. Один чакрам ещё оставался надетым на мускулистый бицепс. - Пока сойдёт.
Держа кинжал наготове, он подошел к своему американскому партнеру. Koмананова с некоторым облегчением поняла, что Номер Седьмой, по крайней мере, выказывал признаки усталости. Под остатками грима лицо американца вспотело, а грудь тяжело поднималась и опускалась – он пытался отдышаться. Приятно знать, что с горечью подумала полковник, что хоть один из моих похитителей смертен.
- Спасибо, Нун, - проговорил старший по-английски, стоя на страже рядом с полковником с позаимствованной винтовкой в руках и присвоенным кейсом у ног. Ослепляющий эффект световой гранаты давно прошёл, так что зрение американца вполне восстановилось. - Я благодарен, чтоб не сказать изумлён твоим вмешательством.
Он вопросительно приподнял бровь.
- Я и не знал, что ты в Москве.
- Моё имя Хан, - бесцеремонным тоном поправил его индиец. Казалось, оба иностранца не испытывали симпатий друг к другу. - Я спас вас так же, как вы когда-то спасли меня.
Нахмуренный взгляд омрачил в общем-то красивые черты лица молодого человека, когда он вспомнил некоторые прежние встречи с американцем. Поза его стала жёсткой и агрессивно-формальной.
- Теперь мы в расчёте.
Номер Седьмой мрачно кивнул, признавая долг погашенным, а затем указал на женщину.
- Берегись её серёг. В них может быть заряд взрывчатого вещества или что-то похожее, - он осторожно коснулся разбитой губы и окровавленной челюсти, морщась от боли, когда осторожно исследовал выбитые зубы. - Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Koмананова ухмыльнулась, находя некоторое утешение и удовлетворение в травмах, которые она сумела нанести американцу, и холодно воззрилась на молодого человека, назвавшего себя Ханом, когда он протянул руку и потребовал единственную оставшуюся серьгу.
- Осторожно, - добавил он зловеще, прижав лезвие плашмя к щеке женщины. Пленница неохотно вынула из уха замаскированную световую гранату и отдала её Хану. Ну, прекрасно, подытожила она. Придется изыскать иной способ вернуть свободу и сорвать планы врагов.
По ту сторону двери прозвучали шаги.
- Откройте! - потребовал громкий сердитый голос, в котором Анастасия сразу узнала полковника Рублева, начальника службы безопасности Кремля. По железной двери извне заколотили прикладами, но под шквалом ударов заклиненная дверь крепко держалась - по крайней мере, в данный момент. – Именем государства, откройте!
- Дверь не будет стоять вечно, - предсказал Номер Седьмой. Закинув винтовку на спину, он протянул раскрытую ладонь Хану. – Верните мне серво, и я вытащу нас отсюда.
Серво? Анастасия догадалась, что так американец назвал устройство в виде усовершенствованной ручки. Она не удивилась; может быть, он хотел заполучить его обратно так же, как она жаждала отвоевать свой атташе-кейс.
Нахмурив брови, Хан покачал головой.
- Нет, - безапелляционно изрёк он. - Я не хочу снова оказаться у вас в долгу, - толкнув Комананову вперёд, он указал кинжалом на коридор, ведущий во внутреннее помещение склепа. - Сюда.
По-видимому, американец знал занятие получше, чем спорить с дерзким молодым сикхом, особенно когда в двери колотила рота русских солдат.
- Очень хорошо, - согласился он, поднимая кожаный кейс и следуя за Ханом и полковником по тускло освещённому коридору. - Признаюсь, мне любопытно посмотреть, как ты планируешь самостоятельно выбраться из этой ситуации.
- Уверяю вас, Седьмой, я пришёл сюда, подготовленный к любым неожиданностям, - отпарировал Хан, - в том числе к вашей собственной возможной неудачной попытке разузнать точно, что именно полковник и её сообщники планируют сегодня вечером.
Что, о нашей операции уже всему свету известно? – спрашивала себя Комананова, сжимая кулаки от ярости и досады.
- Вам нас не остановить! – дерзко бросила она. - Истинные патриоты России за нас. Часы Горбачёва сочтены!
- Да забудьте вы о своём знаменитом лидере, - совет Хана прозвучал угрожающе. Говорил он по-русски свободно, в отличие от английской речи, используемой им в беседах с Номером Седьмым. – Вас должно волновать ваше собственное будущее.
Тем временем они добрались до сердца усыпальницы: пустого гроба и поднятого стекла саркофага. Koмананова заметила свою меховую шапку, лежащую на полу гробницы там, где она уронила её менее получаса назад. Тяжёлые удары и крики разгневанных полковника Рублева и его людей, глухие и слишком отдалённые, едва нарушали могильную тишину. Учитывая монументальность и прочность Мавзолея, взять штурмом эту цитадель будет нелегко, это Анастасия знала, но, с другой стороны, куда могли отсюда деться террористы, теперь, когда они пребывали у оскверненной могилы? Здесь тупик, сказала она себе. Бежать некуда.
Сделав знак Номеру Седьмому не спускать глаз с пленницы, Хан подошел к пустому гробу и взялся за один из декоративных элементов в виде копья, украшающих гробницу. Он повернул увенчанное серпом копьё по часовой стрелке, а затем отклонил его от себя примерно на сорок пять градусов. К своему изумлению, Анастасия услышала внезапное гудение, говорившее о том, что пришёл в движение какой-то скрытый механизм. Застоявшиеся за долгие годы шестерни протестующее завизжали, и массивный железный катафалк отъехал назад в тень, открыв ступени бетонной лестницы, ведущие куда-то вниз, ниже помещения с гробом. Небесно-голубые глаза полковника расширились; за все годы службы на страже государства и его тайн она никогда, даже мимоходом, не слышала о каком-либо тайном подземном ходе под Мавзолеем Ленина. Судя по ошеломлённому выражению на лице Номера Седьмого, подобное откровение явилось сюрпризом и для него, догадалась женщина.
- Архитектор Алексей Щусев, создатель усыпальницы, предусмотрел этот чёрный ход по просьбе Сталина, - быстро объяснил Хан. Он адресовался также и к Команановой, по-видимому, вполне осознавая, что та понимает по-английски. - Все чертежи и документы, как предполагалось, были уничтожены, но я расшифровал закодированную запись в личном дневнике одного из строителей, которому удалось сбежать на Запад во время чисток 1930-х годов.
- Отличная работа, - прокомментировал Номер Седьмой, и звучало это искренне. Он взял Анастасию за руку и подвёл к поджидающей их лестнице; Хан приостановился на ступеньке, желая убедиться в том, что они следуют за ним. – В моих файлах нет даже упоминания о существовании этого пути эвакуации.
Задумчивые серые глаза смотрели на молодого сикха с тем, что Комананова определила бы как неподдельную смесь гордости и сожаления.
- Я всегда знал, что в тебе есть огромный потенциал, Хан.
- Да, - без обиняков согласился юноша. Он сунул серебряный кинжал обратно за пояс. - И, что ещё более важно, желание его использовать.
Анастасия ощущала себя человеком, угодившим в самую середку старого спора между двумя мужчинами, спора, у которого явно была весьма непростая история. Отношения учитель-ученик, пошедшие не так? Это казалось наиболее вероятным объяснением, раздумывала она, меж тем внимательно изучая похитителей в поисках намёка на точку слома - знания, которое можно было бы обратить себе на пользу. У Хана определённо имелись замашки бывшего ученика, вознамерившегося отодвинуть своего когда-то наставника в тень.
Если, конечно, это не было всего лишь разыгранным спектаклем «хороший полицейский/плохой полицейский», предназначенным сломить её на допросе. Koмананова сама в такие игры не раз играла, и часто очень успешно, поэтому решила не принимать ничего как должное и ревностно охранять свои секреты, независимо от того, что за гнусную тактику изберут Седьмой и Хан.
Её размышления были прерваны диким грохотом обрушившихся на пол килограммов железа. Передний вход, поняла Комананова, неохотно следуя вниз, в подземелье. В конце концов полковник Рублев ворвался в Мавзолей, но не слишком ли поздно?
- Сюда! Быстрей! - закричала она, упираясь в бетонную ступеньку в, возможно, безнадёжной попытке задержать беглецов настолько, чтобы Рублев со своими солдатами смог настичь их. - Помогите! Pomogite!
Рыкнув что-то, Хан схватил её за руку и ловко швырнул вниз по лестнице, ещё раз удивив женщину столь явной физической силой. Затем, в один прыжок махнув к подножию лестницы, поспешно потянул за ржавый металлический рычаг на стене. Ручной переключатель выглядел так, будто его десятилетия никто не трогал, но Хан с его внушительной хваткой легко высвободил рубильник из прокорродировавшего корпуса и перекинул древнее устройство в обратное положение. Koмананова с отчаянием наблюдала, как тяжелый катафалк скользнул на место, отрезав их от расположенного выше склепа. Одинокая лампочка, голая и покрытая пылью, мерцала над рычагом, давая лишь минимум освещения и не способная заменить свет от гробницы.
К тому времени, когда Рублев и его люди достигнут внутреннего помещения, понимала женщина, там не останется ни малейшего указания на то, куда подевались диверсанты и их заложница, за исключением, пожалуй, оброненной ушанки на холодном каменном полу. Анастасия могла вообразить ужас на украшенном двойным подбородком лице Рублева, когда он обнаружит, что проклятые беглецы скрылись, оставив на Красной площади трупы русских солдат, и ушли от немедленного захвата и возмездия. Несмотря на собственное опасное положение, она ни за что не поменялась бы с ним местами. Кто-то должен будет взять на себя вину за этот прокол охраны, приведший к трагическим последствиям.
- С вами всё в порядке, полковник? - спросил Номер Седьмой, протягивая ей руку, чтобы помочь встать на ноги. Он говорил по-русски, по-видимому, из вежливости. Ах да, презрительно подумала она, это же у нас хороший полицейский. Подчёркнуто игнорируя это предложение, она приподнялась. Тело болело, и ощущалась разбитость от падения, но, к облегчению, ничего, казалось, сломано не было. Ну, и на том спасибо судьбе, подумала Комананова, смахивая пыль и песок с рук и колен.
Тусклый свет лампочки на стене не позволял хорошо рассмотреть обстановку, однако у женщины сложилось впечатление заплесневелого подземелья или катакомб, малоиспользуемых и давно забытых. Воздух был промозглый, пахло плесенью и крысиным помётом. Эти грызуны шныряли где-то за пределами пятна скудного света, отбрасываемого лампочкой, и из темноты доносился мерный звук капающей воды. Выщербленные каменные стены покрывала паутина, и Анастасия невольно вздрогнула при виде паука, пробежавшего по носку ботинка.
Хан подождал, пока паук спустится на пол, а затем раздавил его каблуком.
- Тут целая сеть туннелей, - объяснил он снисходительным тоном, - существующая с тех дней, когда здесь правили цари. Последующие поколения русских лидеров добавили к ним ещё больше секретных входов и выходов, в том числе самый знаменитый, начинающийся от центральной башни южной стены Кремля – Тайницкой.
Комананова хмуро кивнула; об этом потайном проходе она знала, пожалуй, не меньше любого гида-экскурсовода Москвы.
- У меня быстроходный катер на берегу реки, недалеко отсюда, - добавил Хан.
Он опустился на колени у нижних ступеней; теперь полковник заметила прислонённый к стене холщовый мешок. Молодой сикх покопался в мешке, выудив оттуда портативный фонарик, что сразу заставило Анастасию предположить, что мешок был положен тут самим Ханом. Конечно, поняла она. Это объясняет то, как он внезапно появился наверху Мавзолея; он должен был пройти по потайному ходу, чтобы попасть в усыпальницу, пока она и охрана были заняты этим Седьмым. Она поморщилась при мысли о том, что подросток-киллер приходит и уходит, как ему заблагорассудится, в самое сердце Кремля. Если выживу, поклялась она, я буду не я, если каждый сантиметр этих чёртовых туннелей не будет топографирован и взят под охрану!
У Хана, однако, были другие планы на ближайшее будущее. Он кинул фонарик Номеру Седьмому, который тут же его услужливо и включил. Яркий белый свет, сильнее и более ровный, нежели дрожащее мерцание лампы, разлился по каменному подземелью, удивив толстую чёрную крысу, которая недовольно взвизгнула и поскорее скрылась из поля зрения.
- Туда, - скомандовал Хан, указывая на адскую темь впереди, и бросил взгляд наверх. – Сомневаюсь, что преследователи быстро поймут, каким путём мы ушли, но мудро будет положить между нами и нашими врагами достаточное расстояние… прежде, чем заняться неотложным делом.
Свирепый взгляд в сторону Команановой ясно показал, что она и была тем "делом", о котором он говорил.
- Согласен, - ответил Номер Седьмой, посветив фонариком в направлении, указанном Ханом. Яркий луч выхватил из темноты арочный вход в обветшавший подземный коридор, уходивший в лежащую за пределами досягаемости света тень. Фонарик американца создавал радужное сияние на лужах застоявшейся воды, подёрнутой плёнкой.
- Я не спрашивал, - бросил Хан. Ударом рукоятки кинжала он разбил грязную лампочку у подножия лестницы. – Это для тех, кому вздумается за нами последовать.
Кусочки разбитого стекла захрустели под протекторами сапог, когда Хан повёл отряд по зловещему древнему туннелю. Своим блестящим лезвием он крушил по пути паутину, будто прорубал мачете дорогу через густой подлесок; свисавшие со стен обрывки паучьих сетей цеплялись за лицо Команановой и липли к волосам, пока она хмуро плелась по туннелю чуть впереди Номера Седьмого и его электрического фонарика.
Они прошагали таким образом несколько минут в напряжённой и очень многозначительной тишине, ощущавшейся каждым членом группы, и достигли перекрёстка, где под прямым углом сходились две пустынных галереи; их крестовые своды без всяких украшений окутывала тень. Тонкая струйка воды стекала с ближайшей кирпичной стены, питая слизистый слой почвы и водоросли. В щелях ветхих кирпичей, где весь раствор или его часть осыпались от неумолимого хода времени, копались мыши и ползали насекомые. В центре перекрёстка находился приземистый каменный колодец, накрытый ржавой металлической крышкой, и прокорродировавшие свинцовые трубы пролегали вдоль нижней части стен тоннеля. Из прорех этих труб сочился активный ил, заполнявший щели между камнями пола.
- Хорош, - поднял руку Хан, нарушив тишину шествия. Чакрам на его предплечье отразил свет фонаря Номера Седьмого, подчеркнувшего также узорчатый металлический браслет на правой руке юноши. Он обернулся к Анастасии и двинулся к ней с ножом в руке, приперев к сырой, покрытой илом стене, негостеприимный холод которой пробрал её до костей, даже через толстый слой ватина шинели. Хан продолжал наступать до тех пор, пока его точёное лицо с небольшой бородкой не оказалось на расстоянии не более длины пальца от её лица.
- Итак, полковник Анастасия Наталья Koмананова, Комитет государственной безопасности, Третье Главное управление, я хочу, чтобы ты поведала мне все, что знаешь о плане сорвать конференцию на высшем уровне в Рейкьявике, - он прижал остриё кинжала ко впадинке на горле женщины. - Отказ не вариант.
При обычных обстоятельствах она бы рассмеялась при одной мысли, что она, не последний член самой пугающей разведки в мире, может бояться юноши, едва вышедшего из отроков. Но Хан – и это было очевидно - обычным юношей и не был. В тёмно-карих глазах светились проницательность и целеустремлённость, далеко превосходившие его возраст. Также не ощущала она и никакого блефа; ледяная решимость не оставляла места ни для милосердия, ни для брезгливости.
- Не знаю, о чём вы, - сказала она, с трудом сглотнув – из-за заостренного наконечника кинжала, только и ждущего момента пронзить тугую плоть её горла. – Не знаю я ни о каком таком плане.
Лицо Хана потемнело.
- Не играй со мной, женщина, - прошипел он, обнажая безупречно белые зубы. – Мне известно, что ты и твои единомышленники собираетесь сорвать встречу на высшем уровне между Горбачевым и Рейганом и поставить под угрозу безопасность всего мира только ради того, чтобы не заканчивать вашу драгоценную холодную войну.
Его левая рука с такой силой сжала запястье женщины, что она испугалась за целостность кости.
- Чего я действительно не знаю, так это конкретных деталей плана, но ты расскажешь мне о них… и прямо сейчас!
Хан вывернул ей руку, и Анастасия вздрогнула от боли. В отчаянии она посмотрела поверх плеча Хана на Номера Седьмого, стоявшего в нескольких шагах; украденный АК-74 по-прежнему был перекинут на ремне через плечо. Он наморщил лоб и неодобрительно нахмурил брови, что дало ей надежду, что он ещё может остановить этот допрос с пристрастием.
- Хан, - проговорил он сурово, сделав шаг вперёд, к нему – и к полковнику.
Юноша не соизволил даже оглянуться на своего американского союзника.
- Можете отвернуться, если хотите, старина. Я понимаю, что, делая необходимое, рискую смутить ваши чересчур гуманные и ох-какие-цивилизованные чувства.
Прикусив нижнюю губу, чтобы удержаться и не застонать от боли в голос, Koмананова взмолилась, чтобы Номер Седьмой не сдался так легко. Ей не помешал бы сейчас хороший полицейский, независимо от того, какова его конечная цель.
- Я огорчён, Хан, - сказал тот, качая головой. Его тон был тоном старца, укоряющего ребенка-непоседу. - Твой интеллект впечатляющ, как никогда, но ты всё ещё слишком быстро переходишь к насилию, слишком легко впадаешь в подростковую жажду противостояний и битв.
И он похлопал по кожаному чемоданчику-дипломату, привлекая внимание Хана к этому важному предмету.
- От этого кейса, о котором ты совершенно забыл, ведя войну одного против всей Советской Армии, мы можем узнать всё, что мы оба хотим знать о заговоре против Горбачёва - и не скатываясь до дикости.
Бесконечную секунду Хан стоял тихо и неподвижно, как статуя, по-прежнему приставив острие ножа к горлу пленницы. Koмананова затаила дыхание, пока юноша хмуро раздумывал над словами Номера Седьмого, чересчур гордый, чтобы признать ошибку, но слишком умный, чтобы не признать рациональность предложения старшего товарища. Сердце Анастасии колотилось как сумасшедшее; она опасалась, что воинственный молодой сикх скорее на куски её порвёт, чем потеряет лицо перед Номером Седьмым.
Однако он убрал свой клинок и заткнул его обратно за пояс. Затем, не говоря ни слова, размотал тюрбан и использовал прочную полосу ткани шафранового цвета, чтобы связать за спиной руки офицера КГБ.
- Быть по сему, - мрачно провозгласил он; густые чёрные волосы юноши были схвачены на затылке в хвост. Оставив Koмананову стоять у покрытой плесенью стены, он повернулся и кивнул Номеру Седьмому. - Давайте посмотрим, что там у вас.
У Команановой был соблазн кинуться бежать, пока внимание Хана поглотили другие вещи, но на самом деле она понимала, что имела мало шансов успешно тягаться с этим невероятным атлетом - особенно, когда покинет отбрасываемый фонариком круг света. Перспектива бега вслепую со связанными за спиной руками в полнейшем мраке, да ещё предвкушая падение, если запнётся - что вполне вероятно - на каком-нибудь препятствии или вообще угодить прямо в лапы преследователя привлекательной не выглядела никак. Лучше, пожалуй, подождать другой, более перспективной возможности. Кроме того, напомнила она себе, я не могу оставить кейс и бумаги.
Номер Седьмой положил тонкий дипломат на крышку, венчавшую давно заброшенный колодец, мудро воздержавшись от дальнейшего провоцирования Хана.
- Я мельком видел его содержание, - сказал он своему молодому союзнику, - и то, что я там прочёл, было очень тревожным. Полагаю, полковник Koмананова со своими коллегами намерены сделать нечто гораздо серьёзнее, чем просто сорвать переговоры в Рейкьявике.
Он на миг замешкался, возясь с кейсом, который Анастасия хорошенько заперла, когда отобрала его у Номера Седьмого в первый раз.
- Это займёт одну-две секунды, - обратился он к Хану, - если ты будешь так любезен и вернёшь мне серво.
- В этом нет необходимости, - мрачно ответил Хан. Выхватив чемоданчик из рук старшего спутника, он просто голыми руками оторвал крышку. – Ну вот и всё, - он отбросил ненужную половину кейса и она грохнулась где-то на каменный пол. Потом юноша щеголеватым жестом вернул остаток дипломата на металлическую крышку колодца. – Уверен, моё решение вы не сочтёте слишком насильственным.
- Не сочту, - слегка усмехнувшись, подтвердил Номер Седьмой. - Иногда прямая линия действительно кратчайший путь между двумя точками.
Он вынул из разоренного кейса одну из папок и принялся изучать страницы лежавшего там секретного документа.
- Просто помни, Хан, что некоторые гордиевы узлы надо, пусть и не с первого раза, но всё же распутать.
Хан хмыкнул, явно выражая этим сомнение, но предпочёл проигнорировать непрошеный совет американца.
- Позвольте мне взглянуть, - без обиняков сказал он, протянув руку за так тщательно оберегаемыми бумагами Команановой. Офицер КГБ поморщилась, видя, как в столь охранямых секретах роются так бесцеремонно. Если б только я не сделала остановки в Мавзолее Ленина, мучилась она, вместо того, чтобы идти прямо в Президиум!
Номер Седьмой передал папку Хану, а сам вытащил из полу-кейса другую.
- Ты читаешь по-русски? - спросил он киллера-подростка.
- Не оскорбляйте мой интеллект! - с негодованием ответил Хан.
Видимо, не испытывая перед кириллическим алфавитом никакой боязни, сообщники быстро пробегали глазами докладные записки, заметки и планы-графики, которые Анастасия некогда посчитала более безопасным всегда иметь при себе. Мужчины обменивались документами и их соперничающие умы мгновенно сосредотачивались на самых важных деталях того, что они вычитывали в незаконно отобранных бумагах. Когда до них дошёл истинный масштаб операции, Хан и Номер Седьмой в унисон кивнули.
- Понял, что я имел в виду, Хан? – сказал, наконец, американец, поднимая глаза от одного очень конфиденциального факса. – Речь уже идёт ни о чём ином, как преднамеренном убийстве Михаила Горбачева в какой-то момент с последующим немедленным военным переворотом и введением в стране военного положения в ответ на смерть генсека, - он бросил строгий взгляд на Koмананову. - В соответствии с планом, присутствующий здесь полковник должна взять под контроль исполнительный орган Верховного Совета, прежде чем гражданское правительство окажет сопротивление перевороту.
Хан положил бумаги в кейс и тихонько похлопал в ладоши.
- Очень амбициозный проект, мадам, - приветствовал он женщину с оттенком восхищения в голосе. – Отдаю должное вашей дерзости, если и не вашему пренебрежению к миру во всём мире.
И он иронически поклонился.
- Если только не считать того, что в ваших скрупулёзно подобранных отчётах одна важная деталь отсутствует – в чём я искренне сомневаюсь. Как в точности сегодня будет убит Горбачёв? Что является средством убийства?
продолжение в комментариях
@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы, Грег Кокс. Евгенические войны
-
-
19.11.2015 в 12:43