Вселенная без меня уже не та... (с)
Решил главу выкладывать по частям. Она таких же эпических размеров, как и про Чехова, к тому же в скане таинственным образом исчезли некоторые буквы в словах 
Танец журавлей
читать дальшеСулу низко склонился над рулем ярко-синей яхты, скользившей, подобно стрекозе, по бутылочно-зеленому океану.
Вода сверкающим занавесом взмывала за кормой узкого суденышка, и Сулу закричал от радости, когда яхта на мгновение поднялась в воздух, затем снова с шумом упала на воду. Морская соль покрывала его лицо и резала темные глаза. «Если всю радость и возбуждение в мире, – подумал Сулу, – можно было бы уложить в один момент, то вот он, этот момент!»
– Как у нас дела, Папа-сан?
Сулу снова засмеялся, услышав, каким незначительным и хрупким казался его голос на фоне шума игривого моря. Когда стоявший впереди него старик не ответил, Сулу наклонился вперед, раскачав яхту, и снова крикнул:
– Эй, Папа-сан! Кто-нибудь есть дома?
Тецуо Иномата обернулся, насколько ему могли позволить мышцы, прожившие уже сто три года, но не отпустил главной мачты.
– Ты нас в воду окунешь, мальчик!
Его морщинистое золотистое лицо выделялось на фоне оранжевого спасательного жилета, словно веселое, высохшее на солнце яблоко.
Сулу оперся на руль, направив яхту по неровной дорожке из волн, от чего она стала подпрыгивать, как выброшенная на берег рыба-меч.
– Я люблю это судно! Я люблю этот ветер! Как можно не доверять такому ветру?
– Никогда не доверяй ветру! – Тецуо грациозно увернулся от руля, когда Сулу провел им мимо него, чтобы развернуть суденышко. – Ветер родился задолго до появления людей и так и не свыкся с тем, что люди встают у него на пути.
Словно в доказательство слов старика порыв ветра чуть не опрокинул яхту. Сулу отчаянно заработал рулем, обеспокоенный совпадением, но слишком довольный собственным успехом, чтобы отступить.
– Еще один, – глубокомысленно сказал Тецуо, когда судно выровнялось. – Еще один порыв ветра, и мы оба вымокнем!
Сулу открыл рот, чтобы поднять Тецуо на смех, и тут ветер с беззаботной легкостью поднял в воздух нос яхты, перевернув ее вверх килем.
Соленая вода приняла в свои прохладные объятия загорелое тело Сулу.
Он зажмурил глаза, защищаясь от самой болезненной атаки морской воды, и одним движением всплыл на поверхность. Раскачиваясь на волнах, словно ленивая чайка, он увидел невдалеке сине-белую яхту; лысая голова и оранжевый спасательный жилет Тецуо то появлялись, то исчезали за перевернутым суденышком.
Свернув парус и выпрямив яхту, Сулу помог прадеду добраться до сидения рядом с мачтой.
– Мне не нужна помощь, – проворчал Тецуо, но не оттолкнул Сулу.
– Тебе никогда не нужна помощь. – Сулу задержал руку на запястье старика; ему не понравилось, что кожа была слишком холодной. Впрочем, он попытался скрыть беспокойство за улыбкой. – Я направляюсь к берегу, – сказал он, прикрепляя к кольцу буксировочный трос. – Скоро стемнеет, а мне еще нужно собрать вещи на завтра!
– Тебе не слишком много осталось собирать. – Тецуо повернулся лицом к Сулу, когда тот перевернулся на спину и потянул яхту к берегу. – Ты и так забрал почти все фамильные ценности.
Сулу ухмыльнулся.
– Только кое-что. Это просто кажется, что я забрал все.
Тецуо скорчил гримасу, но затем захихикал.
– Ты знаешь, что я имею в виду!
– Да, знаю…
Они какое-то время помолчали. Океан шептал кому-то неизвестные тайны, волны отправляли послания далеким серо-белым пескам на берегу, что в нескольких сотнях метров. Сулу по-прежнему держал курс на берег, наблюдая, как темнеет небо, когда последние непокорные красные лучи скользнули к восточному горизонту, словно торопя восход. «Все с нетерпением ждут завтра, – со вздохом подумал он. – Я же хочу лишь сегодня. Всегда. Навсегда».
Потому что завтра его здесь не будет.
Сулу казалось, что совсем недавно Папа-сан бегал с ним наперегонки до старой станции метро и обратно и иногда даже обгонял его. Тогда они были намного моложе – Сулу лет девять или десять, Тецуо чуть меньше девяноста – но четырнадцать лет прошли, словно белая чайка, промелькнувшая вдалеке. Где-то посередине Сулу отдал немалую часть своей беспечной юности Звездному флоту, а Папа-сан начал долгую, тяжелую борьбу с болезнью, которую нейрохирурги назвали «глиобластома четвертой стадии». Человек, с которым он сегодня ходил под парусом, был неизмеримо старее, чем прадедушка, которого он помнил из детства.
Большая часть медицинского жаргона казалась Сулу бессмыслицей.
Тем не менее он понимал достаточно, чтобы знать, что опухоль в мозге Папы-сан можно контролировать лучевой и химиотерапией, но убрать ее полностью – невозможно. Она останется там до конца, переплетаясь со здоровыми нервами и тканями до тех пор, пока удаление опухоли не потребует удаления большей части того, кем был Папа-сан. Врачи не могли сказать, сколько еще он сможет выдержать тяжелый режим приема радиохимикатов и токсинов; возможно, пройдут еще годы, прежде чем тело окончательно сдастся – прежде чем стотрехлетние кровяные тельца откажутся принимать химикаты, каждую неделю очищавшие их. Когда это наконец произойдет…
Сулу взял прадеда за руку, пытаясь представить, как эти когда-то сильные руки иссохнут и станут совершенно бесполезными. Сам того не желая, он ухватил его чуть сильнее, словно защищая.
– Беспокоишься насчет завтра?
Сулу приподнял голову и увидел, как прадед внимательно посмотрел на него, затем заметил, что Сулу взял его за руку. Он не отпустил ее.
– Немного, – признался он, обрадовавшись, что Тецуо не догадался, о чем он на самом деле думает. – Командная школа не похожа на Академию. Там нельзя хорошо делать только то, что ты умеешь… там мне придется хорошо делать и то, что умеют все остальные! Думаю, именно в этом и состоит смысл должности капитана… – Он вздохнул. – Я не хочу сделать что-нибудь не так.
Тецуо издал какой-то звук, который, похоже, выражал неудовольствие.
– Какие глупости!
– Это не глупости! – Гордость Сулу была уязвлена. – Это очень серьезно! В командной школе учится не более тысячи человек, и они очень тщательно отбирают тех, кому позволяют остаться!
– Думаешь, тебе они не позволят?
Сулу приостановился.
– Не знаю… Я так думаю…
Тецуо подобрался к передней части суденышка.
– Послушай… – сказал он. – Я тебе когда-нибудь говорил о журавлях?
– Ты показывал их мне в зоопарке. – Сулу снова поплыл, слегка изогнувшись, чтобы иметь возможность говорить. – Они все стояли на одной ноге и таращились на нас. Я стал кидаться в них орешками, и служитель зоопарка заставил нас уйти.
– Ты был ужасным ребенком, – согласился Тецуо.
– А на мой семнадцатый день рождения ты сложил для меня тысячу журавлей из салфеток. – Сулу улыбнулся, вспоминая. – По крайней мере, ты сказал мне, что это журавли – я думал, что они похожи на уток!
– Это и есть утки, – сухо сказал Тецуо. – Тот, кто изобрел оригами, просто посчитал, что «журавль» звучит возвышеннее. Знаешь, зачем я сложил для тебя этих журавлей?
– Ты думал, что мне нравятся птицы?
– Нет, – ответил Тецуо. – Я сделал так из-за японской легенды.
Сулу закатил глаза, изображая недоверие.
– Ой-ой-ой, опять японская философия!
Это была особая шутка, смысл которой знали только Сулу и старик; как и Сулу, Тецуо родился в эмигрантской семье и дожил до старости в Калифорнии, даже ни разу не побывав в Азии.
– Ты будешь меня слушать? – недовольно спросил старик. – Я просто хотел сказать тебе, что древние японцы верили: если сложишь тысячу бумажных журавликов – желательно медитируя при этом, – то сможешь совершить чудо.
– И ты совершил чудо?
Тецуо пожал плечами.
– Ты же поступил в Академию, правильно?
Сулу состроил кислую мину, признавая, что угодил прямиком в словесную ловушку Папы-сан.
– Так как же это связано со мной и командной школой? Ты сложил еще тысячу журавликов, чтобы обеспечить, что я оттуда не вылечу?
– Об этом я не думал. Я на самом деле хотел поговорить с тобой о настоящих журавлях, а не бумажных.
– Хорошо, – сказал Сулу. – Я слушаю.
– Ты знаешь, почему они все стоят на одной ноге? – спросил Тецуо.
Сулу покачал головой. Затем, поняв, что Тецуо вряд ли разглядел его движение, добавил:
– Нет, Папа-сан. Почему же?
– Потому что они жутко неуклюжие, – ответил старик. – Природа наломала дров, когда дело дошло до одаривания журавлей добродетелями, и им не досталось ничего, кроме красивого облика, так что когда журавли встают на обе ноги, они сразу же падают.
Сулу расхохотался.
– Я думал, ты мне расскажешь что-то о биологии!
– Так я и говорю тебе о биологии! Ты думаешь, Природа – не часть биологии?
– Ты уверен, что я не подвергаюсь воздействию японской философии? – спросил Сулу, пытаясь скрыть веселье.
– Я не знаю японской философии, – фыркнул Тецуо. – Может, ты наконец замолчишь и послушаешь?
– Это как-то связано с тем, почему бумажные журавлики похожи на уток? – спросил Сулу.
– Я просил тебя помолчать.
Сулу нацепил на лицо заученное довольное выражение.
– Хорошо.
Удовлетворенный, Тецуо оперся на мачту и продолжил рассказ.
– Надеясь исправить свою ошибку, Природа подарила некоторым журавлям грациозность, которой лишила других. Даже сами журавли не знают, кому именно достался дар, пока не попробуют. – По лицу старика скользнули тени, когда он наклонил голову, чтобы посмотреть на Сулу. – Каждый журавль должен обладать достаточной смелостью, чтобы встать на землю обеими ногами, – серьезно сказал он. – Сделать несколько шагов… узнать трудным способом, умеешь ли ты танцевать. Танцующий журавль – прекрасное зрелище, но для журавлей, потерпевших неудачу, оно невыносимо, потому что им приходится смотреть на танцующих журавлей и понимать, кем они могли бы стать.
Сулу ничего не ответил. Над ними громко ругались чайки, где-то поблизости, как показалось Сулу, он услышал крик одинокого белого журавля.
– Мы – как эти журавли, ты и я, – наконец тихо сказал Тецуо. – Все остальные беспокоятся, как бы устоять на одной безопасной ноге, а мы пытаемся узнать, как далеко сможем протянуть вторую. Даже если ты упадешь, помни, что у всех на самом деле две ноги – даже если ты упадешь, то всегда сможешь снова подняться.
Сулу прислушался, надеясь снова услышать журавля, но над сонным морем кричали только чайки.
– Это значит, что ты считаешь, что я не должен беспокоиться из-за командной школы?
Тецуо улыбнулся ему.
– Это значит, что я считаю, что ты не должен беспокоиться из-за командной школы. Все у тебя будет хорошо.
Сулу ухмыльнулся в ответ и ногой перебросил через борт немного воды.
– А ты говоришь, что не знаешь никакой философии!
Тецуо пожал плечами и брызнул водой в Сулу.
– Не знаю. Я это давным-давно прочитал в одной книге…
Им понадобилось больше времени, чтобы вернуть арендованную яхту, чем на поездку на челноке из Лос-Анджелеса – к тому времени, как Сулу и Папа-сан добрались до Окленда, они еще не просохли после экскурсии. Оставив прадеда в фойе, чтобы тот снял рубашку и обувь, Сулу по пути на кухню скинул и свои ботинки и включил свет.
Как только Сулу коснулся световой панели, раздался жалобный вой; молодой кадет коротко выругался и закричал на растение, стоявшее на противоположном конце кухни:
– Заткнись, Филберт!
Длинные, мохнатые зеленые усики отползли со столешницы назад в метровый горшок, словно никуда оттуда и не выбирались.
Филберт издал еще один крик отчаяния, и Сулу пришлось двумя торопливыми шагами пересечь кухню и шлепнуть рукой по плоскому стеблю растения. Филберт всхлипнул и замолчал.
– Тебя сегодня никто не кормил? – спросил Сулу, сразу пожалев о резком тоне, когда растение нежно обвило его руку.
Тецуо фыркнул, ввалившись в кухню и присев на свободный табурет.
– Оно тебе не ответит, – мудро заметил он. – А если ты простоишь там еще немного, оно отъест тебе руку!
Сулу без особых усилий отдернул руку.
– А еще ты говорил, что моя игуана съест маминого попугая.
– А что, она не съела?
– Это попугай съел игуану, Папа-сан! – Сулу заглянул в кладовую, чтобы отыскать Филберту мышь, но нашел лишь засушенных червей, оставшихся после неудачной попытки держать дома хищный россерианский плющ. – Попугая съела телларианская зеленая кошка, – продолжил он, вернувшись. – Из-за этого я отдал ее Джорджу Темму. Помнишь?
Тецуо отмахнулся, считая подробности неважными.
– Она съела попугая его матери?
Сулу кинул в пасть Филберту горстку червей.
– У нее не было попугая.
– Умная женщина.
Сулу засунул руку в контейнер за новой порцией червей и чуть не рассыпал ее всю по полу, когда чирикнул коммуникатор, находившийся рядом. Подняв голову от удивления, он ответил: «Да?» еще до того, как решил, хочет вообще отвечать или нет.
У него сразу вылетело из головы заученное приветствие, когда с экрана на него строго посмотрел Артур Кобрайн.
– Где, черт возьми, вас двоих носило?
Резкость Кобрайна застала Сулу врасплох. Он посмотрел на Папу-сан, но тот не собирался ничем помочь, так что Сулу просто пожал плечами.
– Ходили под парусом, – сказал он, продолжая кормить Филберта.
– Почему?
– Как ваши дела, доктор Кобрайн? – спросил из-за стола Папа-сан. Кобрайн посмотрел в его сторону, но Сулу знал, что угла обзора недостаточно, чтобы тот увидел Папу-сан или даже стол. Сулу отодвинул Филберта в дальний угол стола и слегка развернул экран.
– Вас ждали в радиохимическом кабинете с самого утра, – ледяным голосом сообщил нейрохирург. – Они хотели, чтобы я отправил за вами санитара.
– Я не ребенок, – сказал Тецуо, возможно, жестче, чем Сулу казалось необходимым. Старик нащупал рукой бумажную салфетку и, похоже, не осознавая этого, начал рвать ее на части. – Мой правнук – почти что пилот звездолета, нам не нужно, чтобы вы бегали за нами, как за детьми малыми.
– Тогда ведите себя, как взрослый! – закричал на него Кобрайн. – Ведите себя так, словно понимаете лежащую на вас ответственность, и прекратите уже повсюду таскать за собой правнука, словно он сможет спасти вас от всех проблем!
Сулу почувствовал, как в груди начинает щемить от страха, и быстро встал перед экраном, загородив Тецуо.
– Доктор Кобрайн, мы просто ходили под парусом!.. – начал он, но Кобрайн жестом заставил его замолчать.
– Спросите своего прадедушку, почему он сегодня не был в госпитале.
Сулу непонимающе моргнул, затем через плечо посмотрел на Тецуо и смутился еще больше – прадед старательно избегал его взгляда.
– Что?
– Ваш прадедушка пропустил сеанс терапии, – подтвердил Кобрайн. В его голосе кипел гнев и еще какая-то эмоция, обычно провоцировавшая его на долгие лекции о «разочаровании» и «долге».
– Если врачи из радиохимии продолжат доставать меня – меня! – по поводу того, насколько важны эти сеансы терапии, клянусь, я убью кого-нибудь!
– Папа-сан…
Старик неохотно отвел взгляд от журавлика, которого терпеливо складывал.
– Это правда? – продолжил Сулу. – Ты пропустил сеанс терапии?
Тецуо состроил кислую мину и неопределенно пожал плечами, снова вернувшись к оригами.
– Кто вы такой, Арт? – спросил он нейрохирурга. – Теперь еще и детектив?
– Я врач! – взорвался тот. – Я должен убедиться в том, что вы делаете все возможное, чтобы сохранить здоровье! Мистер Иномата, я должен ухаживать за вами!
– А что, если я не хочу, чтобы за мной ухаживали?
Сулу пересек кухню и сел рядом с Папой-сан.
– Почему? – с ужасом спросил он. – Ты забыл?..
– Я не забыл.
Тецуо это предположение, похоже, оскорбило. Он пустил скособоченного журавлика в полет над столом; бумажная птичка перевалилась через край и исчезла из виду.
– Мне очень плохо от этого, – признался он. – Я чувствую себя, словно полностью обгорел на солнце, и мне кажется, что я и так получаю достаточно солнечного света. – Гневно взглянув на лицо Кобрайна на экране, он недовольно сказал: – Опоздание на день мало чего значит в моем возрасте!
– Но вы ведь чувствуете себя лучше всю следующую неделю после лечения, не так ли? – настаивал Кобрайн.
Когда Тецуо не ответил, Сулу добавил:
– Правда ведь?
Старик вздохнул и начал складывать новый бумажный квадратик.
– Два, может быть, три дня в конце недели. До этого у меня болит голова, болит кожа, иногда я с трудом стою. Я постоянно хожу в туалет… – Он положил салфетку и провел рукой по темным волосам Сулу с улыбкой, от которой молодой человек едва не разрыдался. – Я хотел сегодня пройтись с тобой под парусом! Ты завтра уедешь в командную школу, и я, возможно, не увижу тебя до… – Он проглотил слова, которые хотел произнести. – Долго тебя не увижу, – закончил он. – Мне совсем не хотелось, чтобы меня постоянно рвало, когда мы будем вместе!
– Командная школа находится по другую сторону залива, – мягко попенял ему Сулу. – Я бы приехал…
– Когда они тебе позволят!
Сулу улыбнулся и в свою очередь погладил редеющие волосы Тецуо.
– Это Звездный флот, Папа-сан, а не тюрьма!
– Я просто хотел погулять с тобой, – снова сказал Тецуо.
– Черт возьми, сейчас вы отправляетесь сюда. Я пришлю за вами волонтера.
Кобрайн показал на кого-то за пределами экрана; увидев лицо доктора, Сулу внезапно захотел напомнить ему, что Тецуо стар, но не глуп.
Вместо этого он страдальчески переглянулся с Тецуо и взял у прадеда наполовину законченного журавлика.
– Я могу привезти его сам, – предложил Сулу.
Кобрайн наморщил лоб и покачал головой.
– Ваш прадед сказал, что завтра вы уезжаете. Я не хочу нарушать ваше расписание сильнее, чем уже есть. – Похоже, впервые заметив полураздетое состояние Тецуо, он добавил: – Отведите прадеда наверх и оденьте его. Кто-нибудь приедет за ним примерно через пятнадцать минут.
– Могу поспорить, его в детстве тоже плохо воспитали, – тихо сказал Тецуо, когда они с Сулу преодолели лестницу до половины.
Сулу подавил приступ смеха и крепко обнял Тецуо.
– Они скоро дадут мне назначение, – пообещал он, желая, чтобы завтра не наступало так быстро. – Я буду на одном из больших звездолетов, Папа-сан, вот увидишь! Я хочу, чтобы ты был там, когда это произойдет! Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я полечу в космос!
Тецуо держал Сулу в объятиях дольше, чем ожидал молодой человек.
– Я люблю тебя, – прошептал он на ухо Сулу. – И я всегда буду с тобой… всегда!
Когда он наконец разомкнул объятия, Сулу увидел, что они раздавили маленького, наполовину сложенного журавлика.
Танец журавлей
читать дальшеСулу низко склонился над рулем ярко-синей яхты, скользившей, подобно стрекозе, по бутылочно-зеленому океану.
Вода сверкающим занавесом взмывала за кормой узкого суденышка, и Сулу закричал от радости, когда яхта на мгновение поднялась в воздух, затем снова с шумом упала на воду. Морская соль покрывала его лицо и резала темные глаза. «Если всю радость и возбуждение в мире, – подумал Сулу, – можно было бы уложить в один момент, то вот он, этот момент!»
– Как у нас дела, Папа-сан?
Сулу снова засмеялся, услышав, каким незначительным и хрупким казался его голос на фоне шума игривого моря. Когда стоявший впереди него старик не ответил, Сулу наклонился вперед, раскачав яхту, и снова крикнул:
– Эй, Папа-сан! Кто-нибудь есть дома?
Тецуо Иномата обернулся, насколько ему могли позволить мышцы, прожившие уже сто три года, но не отпустил главной мачты.
– Ты нас в воду окунешь, мальчик!
Его морщинистое золотистое лицо выделялось на фоне оранжевого спасательного жилета, словно веселое, высохшее на солнце яблоко.
Сулу оперся на руль, направив яхту по неровной дорожке из волн, от чего она стала подпрыгивать, как выброшенная на берег рыба-меч.
– Я люблю это судно! Я люблю этот ветер! Как можно не доверять такому ветру?
– Никогда не доверяй ветру! – Тецуо грациозно увернулся от руля, когда Сулу провел им мимо него, чтобы развернуть суденышко. – Ветер родился задолго до появления людей и так и не свыкся с тем, что люди встают у него на пути.
Словно в доказательство слов старика порыв ветра чуть не опрокинул яхту. Сулу отчаянно заработал рулем, обеспокоенный совпадением, но слишком довольный собственным успехом, чтобы отступить.
– Еще один, – глубокомысленно сказал Тецуо, когда судно выровнялось. – Еще один порыв ветра, и мы оба вымокнем!
Сулу открыл рот, чтобы поднять Тецуо на смех, и тут ветер с беззаботной легкостью поднял в воздух нос яхты, перевернув ее вверх килем.
Соленая вода приняла в свои прохладные объятия загорелое тело Сулу.
Он зажмурил глаза, защищаясь от самой болезненной атаки морской воды, и одним движением всплыл на поверхность. Раскачиваясь на волнах, словно ленивая чайка, он увидел невдалеке сине-белую яхту; лысая голова и оранжевый спасательный жилет Тецуо то появлялись, то исчезали за перевернутым суденышком.
Свернув парус и выпрямив яхту, Сулу помог прадеду добраться до сидения рядом с мачтой.
– Мне не нужна помощь, – проворчал Тецуо, но не оттолкнул Сулу.
– Тебе никогда не нужна помощь. – Сулу задержал руку на запястье старика; ему не понравилось, что кожа была слишком холодной. Впрочем, он попытался скрыть беспокойство за улыбкой. – Я направляюсь к берегу, – сказал он, прикрепляя к кольцу буксировочный трос. – Скоро стемнеет, а мне еще нужно собрать вещи на завтра!
– Тебе не слишком много осталось собирать. – Тецуо повернулся лицом к Сулу, когда тот перевернулся на спину и потянул яхту к берегу. – Ты и так забрал почти все фамильные ценности.
Сулу ухмыльнулся.
– Только кое-что. Это просто кажется, что я забрал все.
Тецуо скорчил гримасу, но затем захихикал.
– Ты знаешь, что я имею в виду!
– Да, знаю…
Они какое-то время помолчали. Океан шептал кому-то неизвестные тайны, волны отправляли послания далеким серо-белым пескам на берегу, что в нескольких сотнях метров. Сулу по-прежнему держал курс на берег, наблюдая, как темнеет небо, когда последние непокорные красные лучи скользнули к восточному горизонту, словно торопя восход. «Все с нетерпением ждут завтра, – со вздохом подумал он. – Я же хочу лишь сегодня. Всегда. Навсегда».
Потому что завтра его здесь не будет.
Сулу казалось, что совсем недавно Папа-сан бегал с ним наперегонки до старой станции метро и обратно и иногда даже обгонял его. Тогда они были намного моложе – Сулу лет девять или десять, Тецуо чуть меньше девяноста – но четырнадцать лет прошли, словно белая чайка, промелькнувшая вдалеке. Где-то посередине Сулу отдал немалую часть своей беспечной юности Звездному флоту, а Папа-сан начал долгую, тяжелую борьбу с болезнью, которую нейрохирурги назвали «глиобластома четвертой стадии». Человек, с которым он сегодня ходил под парусом, был неизмеримо старее, чем прадедушка, которого он помнил из детства.
Большая часть медицинского жаргона казалась Сулу бессмыслицей.
Тем не менее он понимал достаточно, чтобы знать, что опухоль в мозге Папы-сан можно контролировать лучевой и химиотерапией, но убрать ее полностью – невозможно. Она останется там до конца, переплетаясь со здоровыми нервами и тканями до тех пор, пока удаление опухоли не потребует удаления большей части того, кем был Папа-сан. Врачи не могли сказать, сколько еще он сможет выдержать тяжелый режим приема радиохимикатов и токсинов; возможно, пройдут еще годы, прежде чем тело окончательно сдастся – прежде чем стотрехлетние кровяные тельца откажутся принимать химикаты, каждую неделю очищавшие их. Когда это наконец произойдет…
Сулу взял прадеда за руку, пытаясь представить, как эти когда-то сильные руки иссохнут и станут совершенно бесполезными. Сам того не желая, он ухватил его чуть сильнее, словно защищая.
– Беспокоишься насчет завтра?
Сулу приподнял голову и увидел, как прадед внимательно посмотрел на него, затем заметил, что Сулу взял его за руку. Он не отпустил ее.
– Немного, – признался он, обрадовавшись, что Тецуо не догадался, о чем он на самом деле думает. – Командная школа не похожа на Академию. Там нельзя хорошо делать только то, что ты умеешь… там мне придется хорошо делать и то, что умеют все остальные! Думаю, именно в этом и состоит смысл должности капитана… – Он вздохнул. – Я не хочу сделать что-нибудь не так.
Тецуо издал какой-то звук, который, похоже, выражал неудовольствие.
– Какие глупости!
– Это не глупости! – Гордость Сулу была уязвлена. – Это очень серьезно! В командной школе учится не более тысячи человек, и они очень тщательно отбирают тех, кому позволяют остаться!
– Думаешь, тебе они не позволят?
Сулу приостановился.
– Не знаю… Я так думаю…
Тецуо подобрался к передней части суденышка.
– Послушай… – сказал он. – Я тебе когда-нибудь говорил о журавлях?
– Ты показывал их мне в зоопарке. – Сулу снова поплыл, слегка изогнувшись, чтобы иметь возможность говорить. – Они все стояли на одной ноге и таращились на нас. Я стал кидаться в них орешками, и служитель зоопарка заставил нас уйти.
– Ты был ужасным ребенком, – согласился Тецуо.
– А на мой семнадцатый день рождения ты сложил для меня тысячу журавлей из салфеток. – Сулу улыбнулся, вспоминая. – По крайней мере, ты сказал мне, что это журавли – я думал, что они похожи на уток!
– Это и есть утки, – сухо сказал Тецуо. – Тот, кто изобрел оригами, просто посчитал, что «журавль» звучит возвышеннее. Знаешь, зачем я сложил для тебя этих журавлей?
– Ты думал, что мне нравятся птицы?
– Нет, – ответил Тецуо. – Я сделал так из-за японской легенды.
Сулу закатил глаза, изображая недоверие.
– Ой-ой-ой, опять японская философия!
Это была особая шутка, смысл которой знали только Сулу и старик; как и Сулу, Тецуо родился в эмигрантской семье и дожил до старости в Калифорнии, даже ни разу не побывав в Азии.
– Ты будешь меня слушать? – недовольно спросил старик. – Я просто хотел сказать тебе, что древние японцы верили: если сложишь тысячу бумажных журавликов – желательно медитируя при этом, – то сможешь совершить чудо.
– И ты совершил чудо?
Тецуо пожал плечами.
– Ты же поступил в Академию, правильно?
Сулу состроил кислую мину, признавая, что угодил прямиком в словесную ловушку Папы-сан.
– Так как же это связано со мной и командной школой? Ты сложил еще тысячу журавликов, чтобы обеспечить, что я оттуда не вылечу?
– Об этом я не думал. Я на самом деле хотел поговорить с тобой о настоящих журавлях, а не бумажных.
– Хорошо, – сказал Сулу. – Я слушаю.
– Ты знаешь, почему они все стоят на одной ноге? – спросил Тецуо.
Сулу покачал головой. Затем, поняв, что Тецуо вряд ли разглядел его движение, добавил:
– Нет, Папа-сан. Почему же?
– Потому что они жутко неуклюжие, – ответил старик. – Природа наломала дров, когда дело дошло до одаривания журавлей добродетелями, и им не досталось ничего, кроме красивого облика, так что когда журавли встают на обе ноги, они сразу же падают.
Сулу расхохотался.
– Я думал, ты мне расскажешь что-то о биологии!
– Так я и говорю тебе о биологии! Ты думаешь, Природа – не часть биологии?
– Ты уверен, что я не подвергаюсь воздействию японской философии? – спросил Сулу, пытаясь скрыть веселье.
– Я не знаю японской философии, – фыркнул Тецуо. – Может, ты наконец замолчишь и послушаешь?
– Это как-то связано с тем, почему бумажные журавлики похожи на уток? – спросил Сулу.
– Я просил тебя помолчать.
Сулу нацепил на лицо заученное довольное выражение.
– Хорошо.
Удовлетворенный, Тецуо оперся на мачту и продолжил рассказ.
– Надеясь исправить свою ошибку, Природа подарила некоторым журавлям грациозность, которой лишила других. Даже сами журавли не знают, кому именно достался дар, пока не попробуют. – По лицу старика скользнули тени, когда он наклонил голову, чтобы посмотреть на Сулу. – Каждый журавль должен обладать достаточной смелостью, чтобы встать на землю обеими ногами, – серьезно сказал он. – Сделать несколько шагов… узнать трудным способом, умеешь ли ты танцевать. Танцующий журавль – прекрасное зрелище, но для журавлей, потерпевших неудачу, оно невыносимо, потому что им приходится смотреть на танцующих журавлей и понимать, кем они могли бы стать.
Сулу ничего не ответил. Над ними громко ругались чайки, где-то поблизости, как показалось Сулу, он услышал крик одинокого белого журавля.
– Мы – как эти журавли, ты и я, – наконец тихо сказал Тецуо. – Все остальные беспокоятся, как бы устоять на одной безопасной ноге, а мы пытаемся узнать, как далеко сможем протянуть вторую. Даже если ты упадешь, помни, что у всех на самом деле две ноги – даже если ты упадешь, то всегда сможешь снова подняться.
Сулу прислушался, надеясь снова услышать журавля, но над сонным морем кричали только чайки.
– Это значит, что ты считаешь, что я не должен беспокоиться из-за командной школы?
Тецуо улыбнулся ему.
– Это значит, что я считаю, что ты не должен беспокоиться из-за командной школы. Все у тебя будет хорошо.
Сулу ухмыльнулся в ответ и ногой перебросил через борт немного воды.
– А ты говоришь, что не знаешь никакой философии!
Тецуо пожал плечами и брызнул водой в Сулу.
– Не знаю. Я это давным-давно прочитал в одной книге…
Им понадобилось больше времени, чтобы вернуть арендованную яхту, чем на поездку на челноке из Лос-Анджелеса – к тому времени, как Сулу и Папа-сан добрались до Окленда, они еще не просохли после экскурсии. Оставив прадеда в фойе, чтобы тот снял рубашку и обувь, Сулу по пути на кухню скинул и свои ботинки и включил свет.
Как только Сулу коснулся световой панели, раздался жалобный вой; молодой кадет коротко выругался и закричал на растение, стоявшее на противоположном конце кухни:
– Заткнись, Филберт!
Длинные, мохнатые зеленые усики отползли со столешницы назад в метровый горшок, словно никуда оттуда и не выбирались.
Филберт издал еще один крик отчаяния, и Сулу пришлось двумя торопливыми шагами пересечь кухню и шлепнуть рукой по плоскому стеблю растения. Филберт всхлипнул и замолчал.
– Тебя сегодня никто не кормил? – спросил Сулу, сразу пожалев о резком тоне, когда растение нежно обвило его руку.
Тецуо фыркнул, ввалившись в кухню и присев на свободный табурет.
– Оно тебе не ответит, – мудро заметил он. – А если ты простоишь там еще немного, оно отъест тебе руку!
Сулу без особых усилий отдернул руку.
– А еще ты говорил, что моя игуана съест маминого попугая.
– А что, она не съела?
– Это попугай съел игуану, Папа-сан! – Сулу заглянул в кладовую, чтобы отыскать Филберту мышь, но нашел лишь засушенных червей, оставшихся после неудачной попытки держать дома хищный россерианский плющ. – Попугая съела телларианская зеленая кошка, – продолжил он, вернувшись. – Из-за этого я отдал ее Джорджу Темму. Помнишь?
Тецуо отмахнулся, считая подробности неважными.
– Она съела попугая его матери?
Сулу кинул в пасть Филберту горстку червей.
– У нее не было попугая.
– Умная женщина.
Сулу засунул руку в контейнер за новой порцией червей и чуть не рассыпал ее всю по полу, когда чирикнул коммуникатор, находившийся рядом. Подняв голову от удивления, он ответил: «Да?» еще до того, как решил, хочет вообще отвечать или нет.
У него сразу вылетело из головы заученное приветствие, когда с экрана на него строго посмотрел Артур Кобрайн.
– Где, черт возьми, вас двоих носило?
Резкость Кобрайна застала Сулу врасплох. Он посмотрел на Папу-сан, но тот не собирался ничем помочь, так что Сулу просто пожал плечами.
– Ходили под парусом, – сказал он, продолжая кормить Филберта.
– Почему?
– Как ваши дела, доктор Кобрайн? – спросил из-за стола Папа-сан. Кобрайн посмотрел в его сторону, но Сулу знал, что угла обзора недостаточно, чтобы тот увидел Папу-сан или даже стол. Сулу отодвинул Филберта в дальний угол стола и слегка развернул экран.
– Вас ждали в радиохимическом кабинете с самого утра, – ледяным голосом сообщил нейрохирург. – Они хотели, чтобы я отправил за вами санитара.
– Я не ребенок, – сказал Тецуо, возможно, жестче, чем Сулу казалось необходимым. Старик нащупал рукой бумажную салфетку и, похоже, не осознавая этого, начал рвать ее на части. – Мой правнук – почти что пилот звездолета, нам не нужно, чтобы вы бегали за нами, как за детьми малыми.
– Тогда ведите себя, как взрослый! – закричал на него Кобрайн. – Ведите себя так, словно понимаете лежащую на вас ответственность, и прекратите уже повсюду таскать за собой правнука, словно он сможет спасти вас от всех проблем!
Сулу почувствовал, как в груди начинает щемить от страха, и быстро встал перед экраном, загородив Тецуо.
– Доктор Кобрайн, мы просто ходили под парусом!.. – начал он, но Кобрайн жестом заставил его замолчать.
– Спросите своего прадедушку, почему он сегодня не был в госпитале.
Сулу непонимающе моргнул, затем через плечо посмотрел на Тецуо и смутился еще больше – прадед старательно избегал его взгляда.
– Что?
– Ваш прадедушка пропустил сеанс терапии, – подтвердил Кобрайн. В его голосе кипел гнев и еще какая-то эмоция, обычно провоцировавшая его на долгие лекции о «разочаровании» и «долге».
– Если врачи из радиохимии продолжат доставать меня – меня! – по поводу того, насколько важны эти сеансы терапии, клянусь, я убью кого-нибудь!
– Папа-сан…
Старик неохотно отвел взгляд от журавлика, которого терпеливо складывал.
– Это правда? – продолжил Сулу. – Ты пропустил сеанс терапии?
Тецуо состроил кислую мину и неопределенно пожал плечами, снова вернувшись к оригами.
– Кто вы такой, Арт? – спросил он нейрохирурга. – Теперь еще и детектив?
– Я врач! – взорвался тот. – Я должен убедиться в том, что вы делаете все возможное, чтобы сохранить здоровье! Мистер Иномата, я должен ухаживать за вами!
– А что, если я не хочу, чтобы за мной ухаживали?
Сулу пересек кухню и сел рядом с Папой-сан.
– Почему? – с ужасом спросил он. – Ты забыл?..
– Я не забыл.
Тецуо это предположение, похоже, оскорбило. Он пустил скособоченного журавлика в полет над столом; бумажная птичка перевалилась через край и исчезла из виду.
– Мне очень плохо от этого, – признался он. – Я чувствую себя, словно полностью обгорел на солнце, и мне кажется, что я и так получаю достаточно солнечного света. – Гневно взглянув на лицо Кобрайна на экране, он недовольно сказал: – Опоздание на день мало чего значит в моем возрасте!
– Но вы ведь чувствуете себя лучше всю следующую неделю после лечения, не так ли? – настаивал Кобрайн.
Когда Тецуо не ответил, Сулу добавил:
– Правда ведь?
Старик вздохнул и начал складывать новый бумажный квадратик.
– Два, может быть, три дня в конце недели. До этого у меня болит голова, болит кожа, иногда я с трудом стою. Я постоянно хожу в туалет… – Он положил салфетку и провел рукой по темным волосам Сулу с улыбкой, от которой молодой человек едва не разрыдался. – Я хотел сегодня пройтись с тобой под парусом! Ты завтра уедешь в командную школу, и я, возможно, не увижу тебя до… – Он проглотил слова, которые хотел произнести. – Долго тебя не увижу, – закончил он. – Мне совсем не хотелось, чтобы меня постоянно рвало, когда мы будем вместе!
– Командная школа находится по другую сторону залива, – мягко попенял ему Сулу. – Я бы приехал…
– Когда они тебе позволят!
Сулу улыбнулся и в свою очередь погладил редеющие волосы Тецуо.
– Это Звездный флот, Папа-сан, а не тюрьма!
– Я просто хотел погулять с тобой, – снова сказал Тецуо.
– Черт возьми, сейчас вы отправляетесь сюда. Я пришлю за вами волонтера.
Кобрайн показал на кого-то за пределами экрана; увидев лицо доктора, Сулу внезапно захотел напомнить ему, что Тецуо стар, но не глуп.
Вместо этого он страдальчески переглянулся с Тецуо и взял у прадеда наполовину законченного журавлика.
– Я могу привезти его сам, – предложил Сулу.
Кобрайн наморщил лоб и покачал головой.
– Ваш прадед сказал, что завтра вы уезжаете. Я не хочу нарушать ваше расписание сильнее, чем уже есть. – Похоже, впервые заметив полураздетое состояние Тецуо, он добавил: – Отведите прадеда наверх и оденьте его. Кто-нибудь приедет за ним примерно через пятнадцать минут.
– Могу поспорить, его в детстве тоже плохо воспитали, – тихо сказал Тецуо, когда они с Сулу преодолели лестницу до половины.
Сулу подавил приступ смеха и крепко обнял Тецуо.
– Они скоро дадут мне назначение, – пообещал он, желая, чтобы завтра не наступало так быстро. – Я буду на одном из больших звездолетов, Папа-сан, вот увидишь! Я хочу, чтобы ты был там, когда это произойдет! Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я полечу в космос!
Тецуо держал Сулу в объятиях дольше, чем ожидал молодой человек.
– Я люблю тебя, – прошептал он на ухо Сулу. – И я всегда буду с тобой… всегда!
Когда он наконец разомкнул объятия, Сулу увидел, что они раздавили маленького, наполовину сложенного журавлика.
@темы: ТОС. Книги, "Кобаяши Мару", ТОС. Переводы
-
-
10.08.2009 в 23:21-
-
25.08.2009 в 20:39