Шатнер и Нимой - Mind Meld

[loony_spectre]

Не знаю, может быть, это и баян... 75-минутное интервью, которое Шатнер и Нимой взяли друг у друга в 2001 году.

www.thewordslinger.com/posts.php?id=234

Upd: части 4 и 5.

запись создана: 08.06.2009 в 19:33

@темы: Актёры ТОСа

Comments

[Нари]

Боян-боян. А самое ужасное, что все, видимо, знают английский, так что русского текста (субтитров) так и нет. И о чем они там говорят... загадка.

[Verit]

Нари
до сих пор не сделали?.. Мне определенно казалось, что где-то было.

Надо, что ли, заняться. Когда будет время.

[Нари]

Verit

Есть английские субтитры, но как-то это не сильно помогает.

[Verit]

Кому как.)

ну, с субтитрами переводить вообще легко. Мало того, что на слух не придется по десять раз некоторые вещи расслушивать, так там же и время проставлено. А Вы не могли бы прислать/залить куда-нибудь?..

[Нари]

Verit

Не могу. Это двд, и субтитры вшиты. Я даже не могу понять - куда. Я сама хотела их распечатать, потому что при просмотре от них толку мало. Они говорят быстро, я даже и субтитры-то прочитать не успеваю. Если бы мне кто сказал - где их там искать, в двд...

[Verit]

Нари
яясно. Ну да, если вшиты - уже ничего не поделаешь. Надо поискать будет.

[loony_spectre]

На торрентах есть DVD-рип, с теми самыми субтитрами.

[loony_spectre]

Ведущий: Два человека, великолепных актера, близких друга. Они родились с разницей всего в четыре дня, но их объединяет не только их поколение, но и наследие, определившее развитие многих следующих поколений. Теперь они наконец могут оглянуться назад; каждый из них получил возможность пообщаться с единственным, кроме себя, человеком, однозначно идентифицирующимся с их удивительным путешествием. Смело отправиться туда, где еще не бывал ни один из них, и по пути раскрыть секреты путешествия длиною в жизнь.

<ЗАСТАВКА>

Шатнер: Красиво здесь.
Нимой: Спасибо.
Шатнер: Отражает красоту твоей жены и твою собственную…
Нимой: Знаешь…
Шатнер: …в основном, конечно, жены…
Нимой: (Смеется) Немного дал, немного взял… (смеется) Сначала сделал комплимент, потом забрал.
Шатнер: Не стоит быть абсолютно щедрым.
Нимой: Ты знал, что я в молодости водил такси в этом районе?
Шатнер: Нет.
Нимой: А так и было.
Шатнер: Да ладно тебе!
Нимой: Так и было!
Шатнер: Мы в одном из лучших, а может, и лучшем районе Лос-Анджелеса, а ты тут когда-то водил такси, развозя по домам кинозвезд?
Нимой: В 1956 году.
Шатнер: Тогда кинозвезд здесь еще не было.
Нимой: За десять лет до того, как мы познакомились.
Шатнер: Только богатеи-нефтяники.
Нимой: Я тогда только отслужил в армии. Пока я был в армии, я женился, и у меня родилась дочь Джулия. В армейском госпитале Атланты, штат Джорджия. Жена ждала второго ребенка. Когда я вернулся из армии, у меня не было денег, никаких карьерных перспектив, а за квартиру нужно было платить. Так что первое, что я сделал – нашел работу таксиста. По ночам.
Шатнер: Дикость какая! И как, заработал денег?
Нимой: Прошло немало времени до того, как я наконец смог зарабатывать актерским ремеслом на жизнь. Стать-то актером я решил еще лет в семнадцать, но когда мы познакомились и стали сниматься в Star Trek, мне уже было почти тридцать пять. Восемнадцать лет прошло. Пятнадцать из этих лет я прожил в Лос-Анджелесе, ища актерскую работу.
Шатнер: Не верится.
Нимой: Как актер, я не мог найти работу дольше, чем на две недели.
Шатнер: И сколько ты зарабатывал за две недели?
Нимой: В качестве актера?
Шатнер: Или в среднем за пятнадцать лет?
Нимой: Мало. Очень мало. Гонорары копеечные. Правда, расходы тоже были не очень большими, но я постоянно работал где-нибудь еще. Продавцом на рынке, таксистом, разносил газеты, работал даже в зоомагазине…
Шатнер: Скажи, сколько ты денег зарабатывал за год…
Нимой: В качестве актера?
Шатнер: Да.
Нимой: Пару тысяч долларов. Четыре-пять тысяч…
Шатнер: В удачный год…
Нимой: Я хотел зарабатывать десять тысяч. Думал, что если заработаю десять тысяч долларов, то смогу содержать семью.
Шатнер: А в те годы на десять тысяч действительно можно было содержать семью.
Нимой: Расскажи мне о своей молодости. Мы никогда об этом не говорили.
Шатнер: Ну, у меня все было с точностью до наоборот. Я начал…
Нимой: Ты сразу заработал большое состояние.
Шатнер: Мелкие суммы… постоянно. Но я всегда был при деньгах.
Нимой: Как так вышло, что тебе пришлось легче, чем мне?
Шатнер: Не знаю. Интересный вопрос. Могу ответить грубо, но… (Нимой смеется) Вместо того, чтобы так отвечать…
Нимой: Ты выглядишь лучше меня?
Шатнер: Нет, я…
Нимой: Ты талантливее меня?
Шатнер: Нет. Смотри, я принес очки, чтобы показать, что они мне на самом деле не нужны. (Нимой смеется.) На самом деле мне просто повезло.
Нимой: Я несколько лет занимался так называемым «развитием характера» (“building character”).
Шатнер: Это тебя хоть сколько-нибудь озлобило?
Нимой: Нет, нет, напротив, я очень этому рад. Я злился на них, да. Я был очень недоволен, очень разгневан.
Шатнер: Разгневан? На кого же ты гневался?
Нимой: Это был некий обобщенный гнев. В те годы у студий было – я уверен, ты тоже это помнишь – очень специфическое отношение к актерам, которых они брали на контракт, снимали в фильмах и, возможно, продвигали от маленьких ролей к все более крупным и, может быть, к звездному статусу. Моя проблема заключалась в том, что они нанимали очаровательных блондинистых голубоглазых парней, привлекательных, вроде тебя. Так что я разгневался на тебя. (Смеются)
Шатнер: Вот и ответ!
Нимой: Вот с этого все и началось. Я был очень уверен в себе и не терпел несерьезного отношения. Я не хотел, чтобы от меня просто отказывались. Хотел, чтобы ко мне относились серьезно. Для меня это был главный вопрос – чтобы ко мне относились серьезно. Чтобы сохранить достоинство даже в самой тяжелой ситуации.
Шатнер: О, ты сказал нечто очень интересное. Потому что Леонард, которого знаю я – человек… исполненный…
Нимой: Гнева.
Шатнер: Нет.
Нимой: Нет.
Шатнер: …любви к искусству, к людям, к жизни, к еде. Посмотри на свой прекрасный дом – он отражает твой характер. Сейчас говорят: «У нас тут отличная роль, мы наденем на тебя уши, но можем и снять эти уши». Старая история… может быть, мы их снимем, может, не снимем. Еще тебе надо будет провести слияние разумов, а еще поднять руку и сделать… эээ… (пытается сделать вулканское приветствие, не получается. Нимой поднимает руку, у него получается) Видишь, я не могу так сделать. Это твоя иудаистская идея. Великолепное создание, каким стал твой мистер Спок… не несет с собой достоинства и серьезного отношения, о котором ты говоришь. Ты бы предпочел играть Гамлета.
Нимой: Ну… давай ненадолго вернемся назад. Я надеялся и мечтал заработать на жизнь актерским ремеслом, играть характерные роли, и в первую очередь меня привлекло в роли Спока, заставило считать ее стоящей то, что у этого персонажа очень интересная внутренняя жизнь – внутренняя жизнь, основанная на генетическом конфликте: мать-человек и отец-вулканец. Этот конфликт, внутренний конфликт, дал мне ощущение, что внутри персонажа постоянно что-то назревает. Этот персонаж постоянно работал над собой, всегда сознавал внутреннюю борьбу и, следовательно, был живым. Мне кажется, во всех нас есть такая внутренняя борьба. Мне кажется, молодые люди проходят через периоды, когда пытаются уравновесить правое полушарие с левым, логику и вещи, которые нужно сделать в реальной жизни, и эмоции, которые могут быть основаны, а могут и не быть основаны на реальности.
Шатнер: Я понимаю.
Нимой: Так что он дал мне жизнь.
Шатнер: Ты воплотил в этой роли свой артистизм.
Нимой: Хорошая формулировка.
Шатнер: Так и есть.
Нимой: Согласен.
Шатнер: Истинная правда.
Нимой: И кое-какие умения.
Шатнер: Не кое-какие. Ты проявил большое умение и большой артистизм в роли мистера Спока. Но ты по-прежнему не можешь обойти то, что мы, по большому счету, играли в сериале, который был довольно «мультяшным» по сути…
Нимой: Раз уж мы до этого добрались… Ты абсолютно прав.
Шатнер: (Перебивает) Так что когда они говорят «Спок, мистер Спок!», это не совсем не то же самое, что «Эй, обожаю Гамлета в твоем исполнении».
Нимой: Нет. (Смеется)
Шатнер: Так что это все равно не сходится с твоей картиной.
Нимой: Нет, я постоянно пытался сосредоточиться на достоинстве работы. И постоянно беспокоился, что работу могут посчитать… что ее не должны считать легкомысленной и дурацкой. Это правильно. Так как же быть, когда люди спрашивают: «Эй, где твои острые уши»?
Шатнер: Это бы тебя просто уничтожило.
Нимой: Больно.
Шатнер: Да.
Нимой: Ты затронул тему, которую я практически забыл. Попытки сохранить сериал, персонажей, нашу работу в той области, в которой они будут восприняты серьезно, и никто не будет их считать дурацкими и легкомысленными, и ты напомнил мне о… квинтэссенции всех этих попыток. Мы проводили пресс-конференцию где-то за месяц до выхода в эфир первого сериала. Пресса вообще не видела наших фильмов, а к каждому из нас приписали по группе репортеров, мы переходили от одного к другому, чтобы отвечать на вопросы. И они задавали мне вопросы вроде: «О чем сериал?», «Какого персонажа вы играете?», «Вы правда играете персонажа с заостренными ушами?», «Вы с другой планеты?»… Но нужно же понимать – мы рассказываем очень интересные истории. Истории о перенаселении. О проблемах расизма. Об экологии. О верности и братстве, взаимопомощи и прочем подобном. «Но как же острые уши?» Да, уши острые, но это очень интересный персонаж. Очень умный, держит себя с достоинством, ощущает себя личностью, к тому же выполняет важную функцию – он ученый. Одаренный, все такое. «Хорошо». На следующий день мы с тобой играем одну сцену, идут съемки, на которые пригласили ту самую группу репортеров, чтобы те посмотрели. (Со смехом) В этой сцене я лежу на кушетке в лазарете в полной прострации, со лба течет зеленая кровь, тут вбегаешь ты и спрашиваешь: «Что случилось, Спок?» А я отвечаю: «Капитан, на меня напало чудовище». (Громко смеется) Все, вчерашнее интервью моментально забылось.

[loony_spectre]

Шатнер: Я еще кое о чем хочу тебе напомнить, тоже по этому поводу. Во время съемок первого сезона умер мой отец. И я облокотился на твое подставленное плечо, как в буквальном, так и в переносном смысле, ища поддержки в часы перерыва между съемками. Я узнал о смерти отца за обедом – он умер в Майами, так что вечером мне нужно было вылетать туда – и принял сознательное решение продолжать работу днем, потому что больше ничем заниматься я не мог, но я не смог вспомнить свои реплики, так что мы кое-как отсняли сцены, которые, скорее всего, в понедельник выбросили. В любом случае, на выходных меня не было, а когда я вернулся… оплакивая любимого отца, мы продолжили снимать сцену. Это была сцена с Гортой… забыл, как называлась серия.
Нимой: «Дьявол во тьме».
Шатнер: Так вот, мы положили руки на Горту, Горта была…
Нимой: Опасным созданием.
Шатнер: Опасным созданием. Горта посылала… м-м-м… Ты сливался разумами с Гортой, и сцены с тобой были отсняты, пока меня не было. По-моему, это было во вторник, а меня не было в понедельник, когда снимали тебя. Во вторник начали снимать меня, чтобы не отстать от расписания. Ты за кадром играл на всю катушку, чтобы передать мне, своему другу, чувства, которые испытывал, когда снимался сам.
Нимой: Чтобы ты на них среагировал.
Шатнер: Чтобы я среагировал. Ты чувствовал мысли Горты и понял, что Горта испытывает боль, и, словно откуда-то из глубин души, ты воскликнул: «Больно! Больно!» А я, все еще не отошедший от шока, хотел показать всем, что со мной все в порядке, и все будет хорошо… Я сказал: «Принесите ему аспирина!» (Нимой смеется). Все засмеялись, кроме тебя. (Нимой смеется еще громче) Ты засмеялся только сейчас. Ты несколько недель со мной не разговаривал! (Нимой хохочет) Я это очень хорошо помню. И я даже не понял, как, должно быть, сильно тебя обидел. Я отходил от своего горя и пытался как-то разрядить ситуацию, а ты относился к сцене со всей серьезностью: «К черту уши, я играю с достоинством, умением и артистизмом, и тут мне заявляют: принесите ему аспирина!» Да и кто заявляет: актер, который никогда не… (Оба смеются) Никогда не водил такси, никогда… никогда не работал в зоомагазине!
Нимой: В зоомагазине!
Шатнер: Я и не предполагал никогда.
Нимой: Тебе нужен аспирин?
Шатнер: Да, точно. Думаешь, мне нужен аспирин? А в ухо не хочешь? (Смеются.) Но до этого самого момента я не осознавал, как растоптал твои чувства. К счастью, ты служил в армии, а не в морской пехоте, но «Не наступай на меня» (“Don’t Tread On Me”) - думаю, это был твой девиз.
Нимой: Ты помнишь самый первый раз… как ты вообще стал сниматься в Star Trek? Тебе позвонили и сказали «Мы хотим, чтобы вы сыграли эту роль?»
Шатнер: Именно это и произошло, Леонард. Они, как ты знаешь, потому что сам там снимался, сняли пилотную серию для NBC, но не смогли продать ее, а в пилотной серии снимался Джеффри Хантер. В NBC захотели, чтобы Джин Родденберри переписал этот сценарий или вообще написал другой. Он уволил всех, за исключением тебя. И, как ты отлично знаешь, ты совершенно переработал роль во втором пилотном эпизоде по сравнению с первым. Так что они предложили мне роль, я посмотрел пилотную серию, увидел интересный… э-э-э… сериал и причину, по которой эту серию не удалось продать. Все относились к себе с такой важностью…
Нимой: Серьезно.
Шатнер: С серьезностью, это во-первых, и, во-вторых, не было никакого юмора. Думаю, эти две проблемы вытекали одна из другой, но серия оказалась очень нудной, она тянулась, тянулась, тянулась, потому что все были в далеком космосе, и следствием этого стало отсутствие юмора. Так что в разговоре я упирал именно на эти две вещи…
Нимой: Не знаю, слышал ли ты когда-нибудь, чтобы я говорил о том, насколько по-разному я играл рядом с Джеффри Хантером и с тобой. Думаю, тебе это будет интересно. Я всегда говорил, что одной из причин изменения характера Спока после того, как роль получил ты, стало то, что когда я работал с Джеффри Хантером… Джеффри Хантер был очень хорошим актером, интеллигентным человеком. Это был его стиль работы: он был очень задумчивым, замкнутым. Есть старая шутка о двух актерах, готовящихся сыграть сцену. Один спрашивает другого: «Что ты собираешься играть в этой сцене?», тот отвечает: «Я ничего не играю». Первый говорит: «Ты не можешь ничего не играть, это я ничего не играю!» (Смеется). Так вот, Джеффри Хантер играет тихого, замкнутого капитана…
Шатнер: А-а-а…
Нимой: …и я чувствовал потребность внести некий драйв, сыграть что-то противоположное. Иначе мы бы оба ничего не играли. А ты очень энергичен, к тому же с чувством юмора, и глаза у тебя блестят, и благодаря этому я смог стать тем самым Споком.
Шатнер: Ты улыбнулся в самой первой серии и больше не улыбался никогда.
Нимой: Вообще никогда. Верно.
Шатнер: Это настоящий тектонический сдвиг.
Нимой: Да.
Шатнер: Получается, что ты либо сделал это инстинктивно – повинуясь моменту, а затем несколько дней спустя понял: «Эй, я не улыбался и не собираюсь», или же запланировал и решил: «Мне не нравится, что я сделал там, лучше будет сделать вот так».
Нимой: Нет, я понял, что это было ошибкой, постфактум. Когда увидел отснятый материал, то понял, что улыбка уничтожает таинственность, уничтожает самую суть персонажа. Улыбка на лице персонажа была… неуместной. Этот персонаж не обязательно должен быть мрачным или суровым, но он не легкомыслен. Его нужно играть как ученого, изучающего то, что происходит вокруг.
Шатнер: Но мне интересно в этой связи то, что ты решил перенести на персонажа достоинство и серьезность, которыми обладал сам.
Нимой: Да.
Шатнер: Ты вложил себя в персонажа.
Нимой: Да.
Шатнер: К тому же ты перенес это и за пределы экрана.
Нимой: Я не мог не сделать так.
Шатнер: Мы бы так же сидели, я бы рассказал шутку про двух актеров, которые говорят «Я ничего не играю – нет, ты не можешь ничего играть», и ты бы не засмеялся.
Нимой: Нет, нет.
Шатнер: Ты бы сидел, как сейчас…
Нимой: Я бы ее изучил.
Шатнер: Ты бы ее изучил. (Нимой смеется.) Неважно, какой бы смешной я ее ни считал.
Нимой: Это было… Да, у меня были с этим проблемы. У меня были проблемы на выходных. Вне… Знаешь, когда играешь такого персонажа по восемь, десять, двенадцать часов в день пять дней в неделю, получается, что играешь персонажа большую часть времени, когда не спишь. Мне было очень трудно «включать» и «отключать» его. Так что когда я уходил со съемочной площадки, садился в кресло и ждал, пока поменяют декорации, я не мог просто взять и выйти из роли.
Шатнер: Леонард, я позволю себе усомниться.
Нимой: Хорошо.
Шатнер: Потому что я в это не верю. Поскольку ты профессиональный актер, и мы знаем, что мы идем работать, вживаемся в роль – грим, костюмы, гардероб и так далее, - начинаем говорить особым голосом, изменяем облик, пытаемся воплотить персонажа в реальность… «Стоп, снято!» Выпиваешь чашечку кофе, берешь сигарету, «Как дела?», «Чем занимался на выходных?», «На сегодня съемки закончены, сворачиваемся!», снимаешь грим, «Пойдем куда-нибудь выпьем?», «Сходим на вечеринку?», «Отлично, давай!»… в общем, продолжаем обычную жизнь. Пусть мы и актеры, но твоя жизнь продолжалась, твоя реальная… другая, неактерская жизнь…
Нимой: А разве ты не уносишь с собой домой, в зависимости от роли, которую играешь, частичку своего персонажа?
Шатнер: Никогда. Нет.
Нимой: А я так не могу.
Шатнер: Ты до сих пор носишь в себе эту частичку [Спока]?
Нимой: Нет, не до сих пор. Не до сих пор. Сейчас уже по-другому. На самом деле, когда я снимался в Star Trek IV, с энергией общения с людьми в качестве режиссера, а затем участия в съемках как Спока было сложно справиться. Очень сложно.
Шатнер: Ух ты.
Нимой: Очень сложно. Меня словно наизнанку выворачивало. На самом деле было довольно больно, потому что я беспокоился, что сцену придется играть через несколько секунд, а как режиссеру мне очень хотелось быть кем-нибудь другим. Но я обнаружил, что ограничиваю себя как режиссера, пытаясь держаться ближе к персонажу, чтобы не приходилось постоянно проходить через эти тектонические сдвиги, когда наступало время играть. Так что я разговаривал с тобой или еще кем-нибудь о том, как будет проходить сцена: «Ты будешь здесь, камера будет там». Но при этом ограничивал свою энергию таким образом, чтобы не приходилось сильно меняться при игре. Я не мог по-другому.
Шатнер: Ого. Так работать можно только при подготовке с самого раннего возраста.
Нимой: Да, при определенной подготовке. Я верил, что в персонажа нужно вкладывать себя. Но быть персонажем, который настолько ограничен и специфичен… Что ты ощутил, когда сериал стал успешным, и тебе начали кричать на улицах: «Эй, Кирк!» Как ты себя при этом чувствовал?

[loony_spectre]

Шатнер: До этого со мной никогда подобного не происходило. Я был популярным актером, добился определенного признания, но меня никогда не называли именем персонажа.
Нимой: Идентификация с персонажем.
Шатнер: Идентификация с персонажем… я это в какой-то степени презирал. Я думал: «Что творится? Это безумие!» То же самое было и на конвенциях, которые начались, когда сериал стал популярным или вскоре после того, как его закрыли, потому что он тогда стал еще популярнее. Начались конвенции, люди начали приглашать нас на эти конвенции. «Я не собираюсь туда ходить, это недостойно меня. Актеры не ходят на конвенции». Это для толпы – психология толпы, я совсем не хотел в это влезать.
Нимой: То есть от звездного статуса у тебя остались только отрицательные впечатления?
Шатнер: Можно и так сказать, но, с другой стороны, это не так.
Нимой: Что за «другая сторона»?
Шатнер: Ну… мы сейчас разговариваем, я собираюсь уехать из твоего дома, я должен выступать в Лас-Вегасе, потом поеду в Нью-Йорк, чтобы сделать что-нибудь впечатляющее и увидеть что-нибудь впечатляющее, потому что я знаменитость. В субботу я выступаю в Нью-Йорке, в воскресенье – в Хьюстоне, потом возвращаюсь. Это все подобно вихрю: веселая жизнь, свет софитов, лимузины, отличные рестораны. Именно так люди представляют Голливуд в своих фантазиях. Мы знаем, что это не так. Но фантазии именно такие. Так что я живу фантастической жизнью звезды благодаря выступлениям и…
Нимой: И тому, что тебе это нравится?
Шатнер: Да, я великолепно провожу время. Беру с собой жену, и мы прекрасно проводим время.
Нимой: А еще у тебя есть возможности для творчества.
Шатнер: Возможности для творчества, не ограниченного строгими графиками, совершенно неформального. Так что в этом вся прелесть звездности. Вот что совсем не здорово – так это отсутствие частной жизни.
Нимой: Угу. А когда сейчас тебе кричат «Кирк», ты относишься к этому иначе, чем тридцать лет назад?
Шатнер: Меня все равно немного передергивает. Похоже на рефлекс.
Нимой: Ты машешь рукой или не обращаешь внимания? Как ты реагируешь?
Шатнер: Зависит от того, как я себя чувствую.
Нимой: Ты даешь автографы на улице?
Шатнер: Редко. Потому что обычно поклонники дают на подпись фотографии, которые потом собираются продать.
Нимой: То есть фандом сейчас пропитан духом коммерции.
Шатнер: Да, и я совершенно не хочу в этом участвовать. Я так и отвечаю: «Я знаю, что вы продаете эти фотографии». Они отвечают: «Нет-нет, конечно, нет!». Я говорю: «Я знаю, что вы их продаете, так что подписывать не собираюсь».
Нимой: Мне совершенно не нравится быть звездой, когда я чувствую, что меня преследуют. Сходишь с самолета в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке, а тебя уже ждет кучка людей с фотографиями из Star Trek. Кто-то позвонил этим людям и сказал: «Он летит этим самолетом»…
Шатнер: То есть о тебе знают все. Знают, где ты останавливался, куда ходил…
Нимой: Мне из-за этого очень обидно. Но в целом я чувствую теплоту и поддержку со стороны большинства людей. Бывают неприятные обстоятельства, доставляющие проблемы, но в целом мне это все же нравится. И прежде всего я чувствую благодарность; пришлось потратить немало времени, но я все же избавился от гнева, когда понял, что мне больше не надо беспокоиться о работе после того, как в эфир вышел Star Trek.
Шатнер: Верно.

[Evil!Penny]

loony_spectre
Спасибо огромное за перевод!

о, спасибо. очень интересно

[Numy]

Люди, а кто едет на Кон, может мне записать? У меня в связи с траффиковым И-нетом просто нет возможности.
Собственно, диск "для Колин".
Спасибо.

[Гриф]

loony_spectre, данке шён) а на каких торрентах есть двд-рип с англ.сабами? Мне вот интересно, на моменте:
N: You want an aspirin?
Sh: You think I need an aspirin? You need a (удар в ухо, не могу расслышать, как пишется), svoloch!

Шатнер реально говорит "сволочь" или это мне слышится?))

[loony_spectre]

Гриф
Это звучит как "You need a knuckle sandwich"? "Knuckle sandwich" - буквально что-то типа "Сэндвич с кулаком".

P.S. Рип нашелся на Pirate Bay по поиску "Shatner Nimoy Mind Meld". Весит около полутора гигабайт.

[Гриф]

loony_spectre, тогда вдвойне спасибо за перевод) наслушал бы я сейчас)

[Ayumi Lemura]

loony_spectre, огромное спасибо! Можно расчитывать на продолжение перевода? =3

[loony_spectre]

Ayumi Lemura
Конечно, по мере сил

[loony_spectre]

Жалко, что серия Mind Meld не получила продолжения. А то Шатнер грозился еще и с Патриком Стюартом такую же передачку записать...

[Луче Чучхе]

Спасибо.

[Ayumi Lemura]

loony_spectre, ура! А то очень туго с восприятием разговорной речи. Всячески болею и поддерживаю в вашем начинании =)

[kerry-lla]

loony_spectre спасибо огромное! интересно, просто ах!
Горта Хорта

[loony_spectre]

Часть вторая. "Смело отправиться..."

Шатнер: Давай вернемся к гневу и к тому, как ты с ним справлялся в обычной жизни. Как ты пытался его подавить?
Нимой: Худшим моментом, худшим периодом для меня стало время вскоре после начала съемок. Я тогда нафантазировал себе, что у меня, как у актера, теперь есть дом. Где бы я раньше ни работал, везде имя писали на гримерке мелом. Буквально мелом, или бумажку клейкой лентой прикрепляли, которую срывали сразу после того, как ты закончил съемки, и в гримерку заселялся следующий актер. Твое имя стирают, ты больше не существуешь. На парковке тоже не было постоянного знака. И тут внезапно появился и знак на парковке, и имя на гримерке написано краской, и ты знаешь, что оно тут будет несколько месяцев – для меня это было что-то невероятное. Мне казалось, что я нашел семью. Брата… (показывает на Шатнера) Сценаристы и продюсеры были как отцы, актрисы сериала – как сестры. Это была настоящая семья. Я с нетерпением ждал каждого рабочего дня с семьей. С артистической, творческой семьей. А потом обнаружил, что студия – не обязательно твой друг, родитель или вообще какой-нибудь родственник. Что там вся работа по контракту, и они смотрят: «Сколько мы ему платим? Если он попросит больше, скажи, что мы найдем кого-нибудь другого, на кого надеть уши», и все такое. «Он хочет телефон в гримерку? В контракте это есть? Нет? Никакого телефона!» «Он хочет раньше уходить по пятницам, чтобы… Нет-нет-нет, у него рабочий день до 18:15!» И так далее. В таких отношениях не было ничего семейного. Это меня очень смутило.
Шатнер: И разгневало.
Нимой: И разгневало. Очень разгневало. Мне даже лечиться пришлось.
Шатнер: Правда?
Нимой: Да. Я два раза в неделю посещал врача.
Шатнер: Во время съемок?
Нимой: Да. Причем только по этому вопросу. Почему так происходит? Почему мы не можем просто обсудить некоторые вещи? Почему они так по-диктаторски себя ведут? Почему они так злятся на меня?! Нас обожают фанаты. Мы получаем кучу фанатских писем. Нас превозносят в прессе и фанзинах. Мы выходим на улицу, нам кричат: «Эй, Star Trek! Эй, Спок! Эй, Кирк!» Почему студия ведет себя так надменно? Почему продюсеры так неприветливы?
Шатнер: Психотерапевт ответил тебе хоть на один вопрос?
Нимой: Нет, я ходил к нему не искать ответов. Я приходил выговориться, прочувствовать ситуацию, и в конце концов понял, что это всего лишь моя фантазия. Что главное здесь – контракты, а не брак, любовь, отношения. Мы вместе не потому, что любим друг друга. Мы собрались, потому что должны вместе заниматься бизнесом, и это не обязательно значит, что мы должны друг друга любить. Не обязательно значит, что мы семья, и это меня очень разочаровало. Но мне в конце концов пришлось понять и принять это, и тогда гнев постепенно рассеялся.
Шатнер: Правда?
Нимой: Затем я уже начал относиться к этому спокойно. Не испытывал никаких сильных чувств.
Шатнер: То есть к третьему сезону ты уже спокойно относился [к рабочим отношениям]?
Нимой: Да, практически.
Шатнер: Тебя беспокоило…
Нимой: Я… стал более расчетлив в отношениях со студией. Я думал: если мне надо «А» или «Б», то лучше подготовить моего агента к следующему звонку из студии по поводу работы, чтобы он сказал: «Знаете, Леонард всегда считал, что ему нужно то-то и то-то. Может быть, вы дадите ему это, а он сделает то-то, то-то и то-то?» Я научился вести переговоры.
Шатнер: А научился ли ты вести переговоры в личной жизни?
Нимой: Это заняло гораздо больше времени. (Смеется.)
Шатнер: Потому что переговоры в личной жизни, переговоры об отношениях – а именно этим и являются сами отношения, и в них не обязательно нужна, э-э-э, расчетливость или хитрость…
Нимой: Нет, в личной жизни должна быть любовь. Обязательно.
Шатнер: Любовь, но и переговоры. Любовь – тоже договор…
Нимой: …только это другой вид договора. Вы вместе не потому, что должны вести совместный бизнес.
Шатнер: Нет, я имею в виду эмоциональные переговоры. Ты не сразу злишься, или даешь кому-то пространство для маневра, или даешь кому-то, кого любишь, нечто диаметрально противоположное тому, что ты хочешь сам.
Нимой: Ты бросил курить, когда мы снимали сериал, и я тебя за это очень уважал. Это был второй или третий сезон, не помнишь?
Шатнер: Второй, по-моему.
Нимой: Ты просто бросил. Я помню, как ты пребывал в отчаянии, потому что никотин еще не покинул твой организм, и тело нуждалось в этом никотине. Помню, мы как-то раз досняли одну сцену, ты ушел через дверь в другую декорацию, и я услышал, как ты закричал: «Я хочу сигарету!» И я подумал: «Он сражается с этим демоном». Сражаешься с демоном. И тебе удалось его победить! Мне это удалось лишь двадцать лет спустя. Помнишь?
Шатнер: Помню.
Нимой: Почему ты решил это сделать?
Шатнер: Ну, я курил…
Нимой: Как и я.
Шатнер: …а у меня было трое детей. И у тебя тоже. И, когда я целовал детей, они говорили: «Ой, пап, как от тебя пахнет!»
Нимой: Правда?
Шатнер: Однажды я сидел в машине… в лимузине с еще тремя или четырьмя актерами, которые тоже пытались бросить курить, и у каждого была своя причина это сделать: «Я не хочу, чтобы привычка контролировала меня» и все такое… Моей причиной было то, что мне не нравилось, что дети отворачиваются от меня из-за того, что я пахну табаком, и мне было совсем несложно, ну, практически, отказаться от курения. Но с годами я обнаружил, что вообще не слишком подвержен привычкам.
Нимой: А я подвержен.
Шатнер: А ты подвержен.
Нимой: Да. Я думал, что можно будет немного покурить…
Шатнер: Объясни.
Нимой: Я не могу «немного» покурить. Если я немного курю, то начинаю курить много. Если немного пью, то в конце концов начинаю пить много. У меня развилась сильнейшая привычка к алкоголю.
Шатнер: Когда?
Нимой: Я начал пить регулярно – ритуально, - наверное, где-то во время съемок второго или третьего сезона сериала.
Шатнер: Правда? А до этого не было никаких проблем?
Нимой: Ну, я иногда выпивал, это не было проблемой. Выпивал бокал вина, или стаканчик после работы, ну, или два – никаких проблем. Но ритуал настолько вошел в мою жизнь и стал таким важным для меня, потому что я с нетерпением ждал возможности наконец-то выпустить пар после тяжелого дня – диалоги, съемки, за сегодня нужно сделать пятнадцать страниц, или двенадцать страниц, и все такое… Так что моя секретарша обычно приносила мне бумажный стаканчик с выпивкой. Я звонил ей примерно в шесть вечера, говорил: «Через десять минут мы закончим», и она приходила с бумажным стаканчиком. И как только мы снимали последнюю сцену, я тут же выпивал его. Затем стаканчиков стало несколько, постепенно я стал пить все больше и больше, потому что привычки взяли надо мной верх.
Шатнер: И когда ты понял, что что-то не так?
Нимой: О, где-то через год, или два, или три. За год все стало очень серьезно.
Шатнер: Что в твоем понимании «серьезно»?
Нимой: Дошло до того, что я уже не сознавал, сколько на самом деле пью. Я давал себе обещания, которые не мог выполнить. Тогда я начал терять уважение к себе. Я пил днем в субботу или воскресенье и в конце концов падал в кровать и отключался. Я ложился в четыре часа дня и спал до следующего дня. Даже как-то пропустил вечеринку в собственном доме. Люди приходили, а я лежал в отключке. Я обещал себе: «На этих выходных такого точно не будет. В этот раз я выпью не больше пары кружек пива в субботу, причем не раньше, чем в два-три часа дня». Уже в одиннадцать часов я пил пиво, а к трем-четырем часам переходил на ликеры и снова отключался. Затем я понял, что у меня серьезные проблемы, что я стал алкоголиком.
Шатнер: И куда тебя завел этот алкоголизм?
Нимой: Ну… он завел меня на территорию, где… где ожидание выпивки стало важной частью моей жизни. Я всегда очень гордился и радовался, что это не мешает моей работе. Потому что сколько бы времени я ни проводил без алкоголя – а если я работал, я не пил, - я спокойно это выдерживал.
Шатнер: То есть с тобой никогда не случалось, что ты отрубался где-нибудь в незнакомом месте?
Нимой: Нет. Самые ужасные воспоминания того периода – когда я приезжал домой на машине и не мог вспомнить, как доехал. Я думал: «Как я сюда добрался? Я мог кого-нибудь сбить насмерть!»
Шатнер: А ты никогда не терял сознание на мгновение?
Нимой: Нет. Такого я не помню точно.
Шатнер: То есть у тебя были проблемы, но это не было… какой там термин…
Нимой: Я никогда не напивался в стельку, не был запойным пьяницей, но я уверен, что люди видели, что я не… я не был энергичным, стал замкнутым, отрешенным, тихим… Не от мира сего.

[loony_spectre]

Шатнер: Как ты знаешь, я снова стал искать у тебя поддержки, когда пытался помочь жене, у которой были проблемы с алкоголем. Я помню, как ты сказал мне, когда мы сидели, примерно так же, как сейчас, когда я сказал, что собираюсь жениться… ты сказал: «Но она же алкоголичка», а я ответил, что люблю ее, и что… мне кажется, я подразумевал, что моя любовь сможет исцелить ее. И я тогда на самом деле так считал. Это странная болезнь, и, как ты говоришь, все люди разные. Нерин пила с ранней юности, это было частью ее стиля жизни, семьи, точно так же, как твой отец пил пиво или еще что-нибудь покрепче… После работы – ничего страшного. Так что она была воспитана на выпивке, в отличие от меня, да и не курил я в детстве… И я женился на ней, зная, что у нее проблемы с выпивкой, но так и не поняв этого, не поняв ее боли. И, мне кажется, проводя параллель между Нерин и тобой, этот гнев – ты частенько употребляешь это слово, - возможно, алкоголь как-то смягчал гнев. Я, скорее всего, понял то, что она на самом деле чувствовала, только когда ощутил боль от ее смерти – только тогда я начал думать: «Боже мой, неужели Нерин чувствовала это постоянно, и неужели алкоголь был единственным средством, способным смягчить эту боль?» Мне кажется, именно это и произошло.
Нимой: Молодые люди обычно думают… молодые люди верят, я видел немало случаев, в том числе с Нерин… в то, что «Я молод. Придет время, и я прекращу это».
Шатнер: Конечно, ты слышал, как это говорила Нерин.
Нимой: «Но пока что рано. Еще не пришло то время. Еще можно пару раз выпить». Я же дошел до момента, когда подумал: «Я должен прекратить немедленно», и мне помогли. Я прошел курс лечения, и он помог мне. Мне очень повезло, что я нашел эту программу… Я не пью ничего алкогольного уже почти тринадцать лет. И не курю где-то пятнадцать-шестнадцать лет. Мне действительно очень повезло. Особенно в том, что я все-таки осознал это, что привычка дошла до такой степени уже в зрелые годы, потому что у меня уже не могло быть мыслей вроде «Я молод, у меня еще есть время» - это дьявольская часть болезни.

[Луче Чучхе]

Как быстро. ))))

[loony_spectre]

Луче Чучхе
От нефига делать всегда быстро работается

[Луче Чучхе]

loony_spectre В данном случае нас это только радует. ))))

[Ayumi Lemura]

loony_spectre, оперативно, аднака! Респект!

[Ayumi Lemura]

loony_spectre, кажется, ты пропустила небольшой кусок перед второй частью, где Нимой рассказывает, что (тут я могу ошибаться) у него несколько лет был зоо-магазин, и он был экспертом по какому-то виду рыб. Очень интересно было бы =)

[Виви О.]

loony_spectre Спасибо огромное! Смотрела этот фильм на английском (без субтитров). Понимала только темы разговоров. А теперь вспоминаю... Здорово!!