Глава 16.
Дворец Наций - официальная штаб-квартира ООН в Европе,
Женева, Швейцария.
29 августа 1994 года
- Сербам извиняться не за что! – с вызовом выкрикнул Василий Хуньяди, шарахнув кулаком по чёрной мраморной трибуне Большого зала заседаний. Более двух тысяч враждебных лиц, представлявших почти все страны мира, а также порядка восьми сотен журналистов смотрели на него сверху, из-за крытых зелёной кожей столов. читать дальшеРассаженные в алфавитном порядке, от Албании до Зимбабве, собравшиеся делегаты многократно превосходили числом одноглазого румынского диктатора, но того не могла запугать толпа "твердивших нет". Несмотря даже на то, что он знал: подавляющее большинство аудитории считало его военным преступником. - Мы только желали вернуть наши законные территории и при этом обеспечить генетическую чистоту нашего населения.
Хуньяди прибыл в Женеву выступить на пленарной сессии Организации Объединенных Наций. Он решил продемонстрировать всему миру, что в погоне за Великой Сербией не боялся бросить вызов общественному мнению, не страшился международного порицания. Многие, более боязливые советники отговаривали диктатора от такого шага, опасаясь за его безопасность вдали от хорошо защищенных цитаделей Сербии и Боснии-Герцеговины. Но он верил, что европейская штаб-квартира ООН место достаточно безопасное даже для того, кто, как он, брал на себя смелость отвергать все выдвинутые против него обвинения и нападки. Даже Хан, не без основания полагал Хуньяди, не осмелился бы нанести удар по зданию Ассамблеи ООН (хотя, просто безопасности ради, его шпионы внимательно следили за всеми известными европейскими агентами Хана). Единственное, чего мне следует опасаться, размышлял Хуньяди, так это какого-либо ослабления моей собственной железной решимости.
Это означало, что он не опасался вообще ничего.
- Присылайте военные самолеты сил НАТО! - гремел с трибуны громкий голос. Мужчина, стоявший там, был одет в строгий серый костюм, напоминавший о советской эпохе; оживлённые пылкой речью глаза горели под густыми чёрными бровями, а обвислые усы встопорщились. – Бросайтесь умными авиабомбами! Унизьтесь до мелких экономических санкций! - он говорил так, словно через канал CNN обращался ко всей планете. – Вам нас не запугать. Ни я, ни другие смелые духом сербы не остановимся, пока любыми средствами не выпроводим наших врагов с Балкан!
Последовала минутная пауза, пока синхронисты ООН переводили с русского на арабский, китайский, английский, французский и испанский языки, а затем в зале поднялась какофония: сердитое бормотание и свист приветствовали наглое заявление непримиримого оратора. Хуньяди лишь усмехнулся в усы. Пусть их болтают как недоразвитые обезьяны, кто они и есть, с презрением думал он, пережидая, пока шокированные делегаты выскажут бестолковые возражения. Воля превосходящего всегда восторжествует над кудахтаньем слабых и глупых.
Позади него, установленная на наклонной бронзированной стене Зала заседаний, возвышалась круглая эмблема Организации Объединенных Наций, санкционировавшая всё здесь происходящее. Хуньяди уже готовился продолжить речь и настоятельно предостеречь страны-члены ООН от какого-либо дальнейшего вмешательства в дела Восточной Европы, когда его нечеловечески острого обоняния коснулся своеобразный аромат. Чем это так пахнет? – с раздражением поинтересовался он, наморщив от отвращения нос. Воняет, как дохлая крыса.
По-видимому, Хуньяди первым заметил зловоние, но буквально через несколько мгновений он увидел, что делегаты и журналисты тоже принюхались в недоумении и стали озираться. У него возникло ужасное подозрение, пославшее ледяной холод вниз по позвоночнику, и он в смятении взглянул вверх, на решётки приточной вентиляции. Он не увидел никаких признаков вредных газов, поступающих в зал сквозь вентиляционные отверстия, но это не значило, что там ничего не было.
Первые симптомы схватили Хуньяди за горло прежде, чем представился шанс на спасение. Вдруг стало чертовски трудно дышать, будто на грудь навалили тяжёлый груз, из носа потекла слизь, запачкав вставшие торчком усы. В голове загрохотал клепальный молот, единственный глаз словно обожгло огнём, хлынули непроизвольные слёзы. Он пытался заговорить, позвать на помощь, но язык оцепенел, и изо рта вылетело только неясное клокотание. Тело затрясло в ознобе, зубы застучали. В горле саднило.
В своём бедственном положении балканский диктатор оказался не одинок. Сквозь туманившую зрение пелену он заметил, что многие участники заседания находились во власти того же самого недуга. Почтенные дипломаты и их помощники в панике цеплялись за столы, мучимые неконтролируемым кашлем и рвотой. Августейшее собрание стало напоминать чертоги Сатаны и вавилонское столпотворение одновременно: испуганные голоса звучали более, чем на десятке языков. Сражённые делегаты валились на пол, и у некоторых в уголках ртов уже проступила кровавая пена. Слишком поздно, но Хуньяди распознал явные признаки действия оружия, возможность применения которого – в отдельных случаях - он рассматривал и сам.
Зарин, в ужасе понял он. Нервно-паралитический газ!
*****
- Дворец Наций в Женеве стал домом для Организации Объединенных Наций в 1946 году и в настоящее время является самым загруженным офисом за пределами Нью-Йорка. Помещение, где мы находимся сейчас, известно как Преддверие, и является основным вестибюлем Большого зала заседаний. В элегантной отделке вы можете увидеть образцы самого изысканного мрамора со всего мира, а для пола использован редчайший розовый гранит из Финляндии.
Англоговорящий экскурсовод взял паузу, чтобы группа смогла полюбоваться дворцовым вестибюлем. Клэр Реймонд, тридцатипятилетняя домохозяйка из Секокуса, штат Нью-Джерси, в почтительном благоговении взирала на высокий потолок и мраморные колонны, а также стрельчатой формы эркеры, обращённые к женевскому озеру. Яркий солнечный свет лился сквозь высокие окна, отражаясь в полированном камне. Клэр даже могла разглядеть вдалеке заснеженные вершины Монблана.
Стыд и позор, что Дональд и мальчики не смогли пойти, с грустью думала она. К сожалению, муж был обязан присутствовать на важной встрече во второй половине дня, а двое их сыновей, Томми и Эдди, были слишком заняты в школе, чтобы поехать вместе с отцом в эту деловую поездку. Надо накупить для них почтовых открыток, сказала себе Клэр, конечно, после того, как закончится экскурсия.
Тем временем гид обратил их внимание на массивные бронзовые двери.
- За этими дверьми, искусно оформленными в стиле эпохи Возрождения, находится Большой зал заседаний, где делегаты со всего мира встречаются для обсуждения вопросов, имеющих международное значение.
Пара скучающих охранников в ООНовской голубой униформе караулили снаружи металлические двери, и гид пожал плечами, явно извиняясь.
- Боюсь, что по соображениям безопасности на период сессии Ассамблеи Большой зал закрывают для публики, но вы сможете вернуться и посетить его в другие дни.
Кое-кто из туристов испустил вздох досады, но Клэр не могла винить ООН за то, что та не оставляла террористам ни единого шанса, особенно учитывая сложности текущей ситуации в мире. Наоборот, на женщину произвели благоприятное впечатление жёсткие меры предосторожности во Дворце Наций: чтобы просто войти в здание, ей пришлось миновать рамку металлодетектора и позволить охраннику осмотреть содержимое сумочки. Не такая уж большая трата времени за то, чтобы быть в безопасности, и лучше перебдеть, чем недобдеть и потом сожалеть об этом.
Экскурсовод уже собрался провести группу дальше, в следующее помещение, но неожиданно через огромные двойные двери, ведущие в зал Ассамблеи, прорвался жуткий вопль, словно там пытали целую толпу. Ушей Клэр достигли крики ужаса, лишь слегка приглушённые толстым металлом. О мой Бог! - подумала она, внезапно осознав, что там случилось нечто страшное. Что происходит?
Охранники в тревоге переглянулись, но прежде, чем они могли бы что-нибудь предпринять и понять, что там творится, массивные двери распахнулись, пропустив поток прилично одетых людей, спасавшихся, кто как может. В безудержном стремлении поскорее покинуть зал заседаний они толкали и отпихивали друг друга. На некоторых ещё болтались пластиковые наушники, а руки плотно зажимали рты и носы.
Чтобы не быть сбитой с ног и растоптанной обезумевшей толпой, Клэр недолго думая бросилась прочь с дороги и укрылась в нише эркера. Прижав сплетённые от страха пальцы обеих рук ко рту и вжавшись спиной в окно, она наблюдала за кошмарной картиной, представшей перед глазами.
Многие, как она подметила, страдали от мучительных приступов какой-то болезни. Они падали на розовый гранитный пол с пеной у рта или охваченные неудержимой рвотой и начинали биться в судорогах, не в силах ни помочь себе, ни хотя бы избежать затаптывания дипломатами, отчаянно пытавшимися обогнать прочих, атакованных невидимым злом. Какой-то африканец, пожилой седовласый джентльмен с залитым слезами лицом, рухнул на четвереньки всего в паре футов от Клэр. Он простёр к ней руки, моля о помощи на языке, понять который она не могла, и женщина застыла в шоке, увидев, что зрачки глаз мужчины превратились в крошечные точки. Потрескавшиеся и кровоточившие губы несчастного покрывали клочья розоватой пены, язык выглядел опухшим и воспалённым.
Нерешительно отлипла она от стекла, осторожно протягивая руку упавшему мужчине. Однако раскрытая ладонь скользнула в нескольких дюймах от человека – новая визжащая толпа помешавшихся от страха посетителей и гостей Ассамблеи хлынула прямо на африканца, погребя его под собой. Сдержав вопль, Клэр снова отступила, не в силах сделать хоть что-то, чтобы уберечь пожилого незнакомца от участи быть затоптанным насмерть. Мимо неё проносились ещё более перепуганные люди, их глаза мало что видели от слёз, из носов лило, как из ведра, а тела, словно мучимые чертями в аду, дрожали и конвульсивно подергивались.
Это какое-то сумасшествие! – в отчаянии твердила себе Клэр, пытаясь справиться с подступавшей истерикой. Испуганная, почти на грани полной потери рассудка, она хотела бы покинуть это проклятое Преддверие, но боялась угодить в самый центр бешеной толпы и разделить судьбу африканского дипломата. А что, если обезумевшая орда чем-то заражена? Ничего не понимаю! - думала она. Чем это вызвано?
Её оторопелый взгляд обежал вестибюль, лихорадочно ища какое-то объяснение происходившему. Благодаря этой случайности она и заметила кое-что странное. Из неприметной боковой двери с надписью на английском и французском языках "Посторонним вход воспрещён! Только для персонала" по ту сторону Преддверия вышел какой-то мужчина в хирургической маске. В отличие от всех остальных, в том числе и Клэр, этот замаскированный, во-первых, был облачён в замасленный комбинезон оливкового цвета и выглядел точь в точь, как уборщик или ремонтник, а во-вторых, не был ни шокирован, ни даже удивлён непонятной катастрофой, охватившей Ассамблею ООН. Вместо этого он хладнокровно взглянул на безобидного вида контейнер, в каких рабочие обычно носят с собой обед, после чего невозмутимо поднял крышку. Предусмотрительно держась подальше от оравы метавшихся людей, он вынул маленький шприц для подкожных инъекций, как для диабетиков, и ловко сделал инъекцию в предплечье. Инсулин, спросила себя Клэр, или антидот?
Она почувствовала внезапную убеждённость, что безымянный незнакомец в защитной марлевой маске каким-то образом ответственен за таинственный мор, охвативший Дворец Наций. Последующие действия этого человека, однако, оказались скорее загадочными, нежели обличительными. Снова сунув руку в контейнер с обедом, он вытащил рядовую картонную коробочку сока, такую же, как и те, которые Клэр давала своим сыновьям в школу. Э-э-э? - подумала совсем сбитая с толку женщина; она не могла себе представить, чтобы мужчина в маске именно в этот момент пожелал утолить жажду.
Вместо того, чтобы поднести миниатюрную коробку к губам, - которые при всём при том были закрыты марлевой маской, - он нарочно выронил упаковочку сока на гранитный пол, а затем явно преднамеренно наступил на неё каблуком ботинка. Сальная желтоватая жидкость, цветом напоминавшая пиво, брызнула на безупречный полированный гранит, плиты которого, некстати вспомнила Клэр, проделали сюда нелёгкий путь аж из Финляндии. Почему-то я не думаю, что это яблочный сок, говорила про себя Клэр, чувствуя, как неодолимый страх сжимает сердце.
Запах, похожий на разбавитель краски или чего-то похуже, перекрыл даже тошнотворную вонь рвотных масс и пролившейся крови. В груди женщины словно скрутился узел, она начала задыхаться. Мне это кажется, задавалась она вопросом, или здесь действительно стало жарко и душно? Она оттянула ворот сувенирной футболки "I ♥ Швейцария", внезапно ощутив лихорадочную дрожь и головокружение. Позади глазных яблок болезненно запульсировало, и, как бы ни мучили её тошнота и дезориентация, понадобились лишь секунда или две, чтобы осознать: помоги ей Боже, но чем бы она ни заболела, с ней случилось то же, что с другими.
Я не выйду отсюда, в момент прояснения сознания поняла Клэр. Из её тела будто вытекли все силы, и она соскользнула на пол, замерев у подножия окна в положении сидя. Из носа уже лило вовсю, но она едва могла поднять руку, чтобы утереться рукавом. Конечности начали хаотично подёргиваться. Я умираю…
Сознавая, что никакого спасения нет, Клэр перестала переживать за себя. Вместо этого она оплакивала своего мужа и сыновей, которым будет тяжело принять её смерть. Мне очень жаль, с горечью говорила она им. Я не хотела, чтобы так случилось. Я собиралась послать вам открытки.
Боль за глазами росла и росла, как мать всех мигреней, превысив даже муки, которые приходилось терпеть, чтобы дышать почти полностью парализованными лёгкими. И пока мерк свет, и освещённое солнцем фойе понемногу накрывала тень, всё больше туманя зрение, по какому-то капризу судьбы она вспомнила то идиотское, сулившее быстрые барыши дело, которое привело Дональда в Женеву. Что-то об обеспечении европейского финансирования какого-то вздорного венчурного бизнеса… замораживание умерших людей и отправка их в ракетах в космическое пространство, где они будут храниться на тот случай, если кто-нибудь выяснит, как потом вернуть их к жизни. Крио-что-то-там, думала она, пытаясь извлечь из памяти нужное слово. Криоспутники, вот!
Честно говоря, она полагала эту идею довольно бредовой, но Дональд отнёсся к ней более чем серьёзно. Было бы забавно, размышляла она, – а в вестибюле становилось всё темнее и душнее, - если бы что-то подобное случилось со мной на самом деле. Только представьте пробуждение где-то далеко в космосе через сотни лет!
Боль в голове взорвалась, и все стало чёрным, как войд (прим.переводчика – пространство, свободное от скопления галактик и звёзд).
До чего ж смешной термин…!
*****
Хуньяди беспомощно цеплялся за трибуну чёрного мрамора, не в силах больше удерживать собственный вес. Изображение в его единственном глазу резко потускнело, и любопытно, что сквозь желтоватую пелену он действительно видел самого себя, державшегося за трибуну и решившего умереть на ногах, если получится. Низшее существо уже давно поддалось бы разрушительному воздействию нервно-паралитического газа, но Василий Хуньяди обладал силой и выносливостью пяти простых смертных.
Тем не менее, он понимал – это конец. Агония сжимала его череп, как в тисках, и предсмертные вдохи стали неглубокими и затруднёнными. Будь ты проклят, Хан! - ругнулся он, убеждённый, что коварный сикх так или иначе срежиссировал это зверство, несмотря на все усилия Хуньяди следить за его агентами. Браво, Хан. Отдаю тебе должное, индийский ублюдок!
Сквозь гнетущую жёлтую дымку смотрел он на Большой зал Ассамблеи, в котором в настоящее время обитали лишь мёртвые - и те, кто в ближайшее время к ним присоединится. Ряды пустых столов, непривычно обезлюдевшие, словно насмехались над самоуверенностью и дерзостью, заманивших его в Женеву. Слишком высокая цена за отправку послания миру! - с горечью подумал он, сплевывая кровавую пену на пол. Сообщение отправлено, уж будьте уверены, но не то, которое имел в виду Хуньяди.
Сползая к основанию трибуны, он наблюдал, как верная помощница посла Бразилии дыханием изо рта в рот пыталась реанимировать безжизненное тело только для того, чтобы ещё больше надышаться смертельными испарениями. Хуньяди восхищала такая преданность, даже если он и поставил бы под сомнение интеллект женщины. Он бесстрастно смотрел, как она рухнула на пол, кашляя и извергая рвоту. Ее конечности задёргались, а затем бессильно опали.
Хуньяди видел много смертей, а вызвал куда больше, но собственную неизбежную гибель воспринял с растущей тревогой и сожалением. Он мечтал о столь многом: стать непререкаемым правителем Балкан, а затем торжественно пронести знамя своего владычества по всей Европе и за её пределы, - и вот эти великолепные амбиции рассеивались в воздухе, как токсичный газ, отравивший его лёгкие. Он терпел неудачу, и право стать верховным правителем человечества перешло к кому-то другому.
Кто же теперь пожелает завоевывать этот мир?
Заметки автора к главе 16. В августе 1994 года НАТО угрожало нанести ещё один раунд воздушных ударов по сербским позициям в Боснии, причём с полного одобрения Организации Объединенных Наций. Дамоклов меч этих ударов, несомненно, и был причиной, побудившей Василия Хуньяди посмотреть в лицо ООН на Ассамблее в Женеве.
Атака при помощи нервно-паралитического газа во Дворце Наций предвосхитила другое аналогичное происшествие, которое произошло в Японии вскоре после этого. В марте 1995 года члены секты "Аум Синрикё" – апокалиптического культа - выпустили зарин в переполненных поездах метро в час пик в Токио, убив с десяток невинных пассажиров и покалечив бесчисленное множество других (в более раннем теракте в июне 1994 года погибли ещё семь человек). К счастью, ни одно из этих событий не повлекло за собой такого количества жертв, как теракт в Женеве.
Синтезированный немецкими учёными в 1930-е годы, зарин также использовался Саддамом Хусейном в 1980-е годы против Ирана и курдов. Этот газ, в 26 раз смертоноснее циана, сильный ингибитор холинэстеразы, фермента, производимого печенью, что приводит к невозможности мышечного расслабления. При отсутствии холинэстеразы мышцы спазмируются, за чем следуют удушье, паралич и, в конечном итоге, смерть. (Доктор Беверли Крашер с U.S.S. "Энтерпрайз" позже диагностировала причину смерти Клэр Реймонд как "эмболию"; это заставляет предположить, что зарин вызвал какое-то фатальное нарушение кровообращения в мозгу несчастной женщины.)
Отдавая должное там, где это можно, следует отметить, что революционная криотехнология Уолтера Николса оказалась абсолютной рекордсменкой по успешности. Мало того, что она сопровождала Хана и несколько десятков его последователей на пути в XXIII столетие, но также позволила Клэр Реймонд и двум другим американцам ожить ещё почти сто лет спустя, во времена капитана Пикара. Крионика XX века, очевидно, выдержала проверку веками!
От переводчика: относительно дальнейшей судьбы Клэр Реймонд см. memory-alpha.wikia.com/wiki/Clare_Raymond и эпизод ТНГ: Нейтральная зона.
Для обзоров
Дворец Наций - официальная штаб-квартира ООН в Европе,
Женева, Швейцария.
29 августа 1994 года
- Сербам извиняться не за что! – с вызовом выкрикнул Василий Хуньяди, шарахнув кулаком по чёрной мраморной трибуне Большого зала заседаний. Более двух тысяч враждебных лиц, представлявших почти все страны мира, а также порядка восьми сотен журналистов смотрели на него сверху, из-за крытых зелёной кожей столов. читать дальшеРассаженные в алфавитном порядке, от Албании до Зимбабве, собравшиеся делегаты многократно превосходили числом одноглазого румынского диктатора, но того не могла запугать толпа "твердивших нет". Несмотря даже на то, что он знал: подавляющее большинство аудитории считало его военным преступником. - Мы только желали вернуть наши законные территории и при этом обеспечить генетическую чистоту нашего населения.
Хуньяди прибыл в Женеву выступить на пленарной сессии Организации Объединенных Наций. Он решил продемонстрировать всему миру, что в погоне за Великой Сербией не боялся бросить вызов общественному мнению, не страшился международного порицания. Многие, более боязливые советники отговаривали диктатора от такого шага, опасаясь за его безопасность вдали от хорошо защищенных цитаделей Сербии и Боснии-Герцеговины. Но он верил, что европейская штаб-квартира ООН место достаточно безопасное даже для того, кто, как он, брал на себя смелость отвергать все выдвинутые против него обвинения и нападки. Даже Хан, не без основания полагал Хуньяди, не осмелился бы нанести удар по зданию Ассамблеи ООН (хотя, просто безопасности ради, его шпионы внимательно следили за всеми известными европейскими агентами Хана). Единственное, чего мне следует опасаться, размышлял Хуньяди, так это какого-либо ослабления моей собственной железной решимости.
Это означало, что он не опасался вообще ничего.
- Присылайте военные самолеты сил НАТО! - гремел с трибуны громкий голос. Мужчина, стоявший там, был одет в строгий серый костюм, напоминавший о советской эпохе; оживлённые пылкой речью глаза горели под густыми чёрными бровями, а обвислые усы встопорщились. – Бросайтесь умными авиабомбами! Унизьтесь до мелких экономических санкций! - он говорил так, словно через канал CNN обращался ко всей планете. – Вам нас не запугать. Ни я, ни другие смелые духом сербы не остановимся, пока любыми средствами не выпроводим наших врагов с Балкан!
Последовала минутная пауза, пока синхронисты ООН переводили с русского на арабский, китайский, английский, французский и испанский языки, а затем в зале поднялась какофония: сердитое бормотание и свист приветствовали наглое заявление непримиримого оратора. Хуньяди лишь усмехнулся в усы. Пусть их болтают как недоразвитые обезьяны, кто они и есть, с презрением думал он, пережидая, пока шокированные делегаты выскажут бестолковые возражения. Воля превосходящего всегда восторжествует над кудахтаньем слабых и глупых.
Позади него, установленная на наклонной бронзированной стене Зала заседаний, возвышалась круглая эмблема Организации Объединенных Наций, санкционировавшая всё здесь происходящее. Хуньяди уже готовился продолжить речь и настоятельно предостеречь страны-члены ООН от какого-либо дальнейшего вмешательства в дела Восточной Европы, когда его нечеловечески острого обоняния коснулся своеобразный аромат. Чем это так пахнет? – с раздражением поинтересовался он, наморщив от отвращения нос. Воняет, как дохлая крыса.
По-видимому, Хуньяди первым заметил зловоние, но буквально через несколько мгновений он увидел, что делегаты и журналисты тоже принюхались в недоумении и стали озираться. У него возникло ужасное подозрение, пославшее ледяной холод вниз по позвоночнику, и он в смятении взглянул вверх, на решётки приточной вентиляции. Он не увидел никаких признаков вредных газов, поступающих в зал сквозь вентиляционные отверстия, но это не значило, что там ничего не было.
Первые симптомы схватили Хуньяди за горло прежде, чем представился шанс на спасение. Вдруг стало чертовски трудно дышать, будто на грудь навалили тяжёлый груз, из носа потекла слизь, запачкав вставшие торчком усы. В голове загрохотал клепальный молот, единственный глаз словно обожгло огнём, хлынули непроизвольные слёзы. Он пытался заговорить, позвать на помощь, но язык оцепенел, и изо рта вылетело только неясное клокотание. Тело затрясло в ознобе, зубы застучали. В горле саднило.
В своём бедственном положении балканский диктатор оказался не одинок. Сквозь туманившую зрение пелену он заметил, что многие участники заседания находились во власти того же самого недуга. Почтенные дипломаты и их помощники в панике цеплялись за столы, мучимые неконтролируемым кашлем и рвотой. Августейшее собрание стало напоминать чертоги Сатаны и вавилонское столпотворение одновременно: испуганные голоса звучали более, чем на десятке языков. Сражённые делегаты валились на пол, и у некоторых в уголках ртов уже проступила кровавая пена. Слишком поздно, но Хуньяди распознал явные признаки действия оружия, возможность применения которого – в отдельных случаях - он рассматривал и сам.
Зарин, в ужасе понял он. Нервно-паралитический газ!
*****
- Дворец Наций в Женеве стал домом для Организации Объединенных Наций в 1946 году и в настоящее время является самым загруженным офисом за пределами Нью-Йорка. Помещение, где мы находимся сейчас, известно как Преддверие, и является основным вестибюлем Большого зала заседаний. В элегантной отделке вы можете увидеть образцы самого изысканного мрамора со всего мира, а для пола использован редчайший розовый гранит из Финляндии.
Англоговорящий экскурсовод взял паузу, чтобы группа смогла полюбоваться дворцовым вестибюлем. Клэр Реймонд, тридцатипятилетняя домохозяйка из Секокуса, штат Нью-Джерси, в почтительном благоговении взирала на высокий потолок и мраморные колонны, а также стрельчатой формы эркеры, обращённые к женевскому озеру. Яркий солнечный свет лился сквозь высокие окна, отражаясь в полированном камне. Клэр даже могла разглядеть вдалеке заснеженные вершины Монблана.
Стыд и позор, что Дональд и мальчики не смогли пойти, с грустью думала она. К сожалению, муж был обязан присутствовать на важной встрече во второй половине дня, а двое их сыновей, Томми и Эдди, были слишком заняты в школе, чтобы поехать вместе с отцом в эту деловую поездку. Надо накупить для них почтовых открыток, сказала себе Клэр, конечно, после того, как закончится экскурсия.
Тем временем гид обратил их внимание на массивные бронзовые двери.
- За этими дверьми, искусно оформленными в стиле эпохи Возрождения, находится Большой зал заседаний, где делегаты со всего мира встречаются для обсуждения вопросов, имеющих международное значение.
Пара скучающих охранников в ООНовской голубой униформе караулили снаружи металлические двери, и гид пожал плечами, явно извиняясь.
- Боюсь, что по соображениям безопасности на период сессии Ассамблеи Большой зал закрывают для публики, но вы сможете вернуться и посетить его в другие дни.
Кое-кто из туристов испустил вздох досады, но Клэр не могла винить ООН за то, что та не оставляла террористам ни единого шанса, особенно учитывая сложности текущей ситуации в мире. Наоборот, на женщину произвели благоприятное впечатление жёсткие меры предосторожности во Дворце Наций: чтобы просто войти в здание, ей пришлось миновать рамку металлодетектора и позволить охраннику осмотреть содержимое сумочки. Не такая уж большая трата времени за то, чтобы быть в безопасности, и лучше перебдеть, чем недобдеть и потом сожалеть об этом.
Экскурсовод уже собрался провести группу дальше, в следующее помещение, но неожиданно через огромные двойные двери, ведущие в зал Ассамблеи, прорвался жуткий вопль, словно там пытали целую толпу. Ушей Клэр достигли крики ужаса, лишь слегка приглушённые толстым металлом. О мой Бог! - подумала она, внезапно осознав, что там случилось нечто страшное. Что происходит?
Охранники в тревоге переглянулись, но прежде, чем они могли бы что-нибудь предпринять и понять, что там творится, массивные двери распахнулись, пропустив поток прилично одетых людей, спасавшихся, кто как может. В безудержном стремлении поскорее покинуть зал заседаний они толкали и отпихивали друг друга. На некоторых ещё болтались пластиковые наушники, а руки плотно зажимали рты и носы.
Чтобы не быть сбитой с ног и растоптанной обезумевшей толпой, Клэр недолго думая бросилась прочь с дороги и укрылась в нише эркера. Прижав сплетённые от страха пальцы обеих рук ко рту и вжавшись спиной в окно, она наблюдала за кошмарной картиной, представшей перед глазами.
Многие, как она подметила, страдали от мучительных приступов какой-то болезни. Они падали на розовый гранитный пол с пеной у рта или охваченные неудержимой рвотой и начинали биться в судорогах, не в силах ни помочь себе, ни хотя бы избежать затаптывания дипломатами, отчаянно пытавшимися обогнать прочих, атакованных невидимым злом. Какой-то африканец, пожилой седовласый джентльмен с залитым слезами лицом, рухнул на четвереньки всего в паре футов от Клэр. Он простёр к ней руки, моля о помощи на языке, понять который она не могла, и женщина застыла в шоке, увидев, что зрачки глаз мужчины превратились в крошечные точки. Потрескавшиеся и кровоточившие губы несчастного покрывали клочья розоватой пены, язык выглядел опухшим и воспалённым.
Нерешительно отлипла она от стекла, осторожно протягивая руку упавшему мужчине. Однако раскрытая ладонь скользнула в нескольких дюймах от человека – новая визжащая толпа помешавшихся от страха посетителей и гостей Ассамблеи хлынула прямо на африканца, погребя его под собой. Сдержав вопль, Клэр снова отступила, не в силах сделать хоть что-то, чтобы уберечь пожилого незнакомца от участи быть затоптанным насмерть. Мимо неё проносились ещё более перепуганные люди, их глаза мало что видели от слёз, из носов лило, как из ведра, а тела, словно мучимые чертями в аду, дрожали и конвульсивно подергивались.
Это какое-то сумасшествие! – в отчаянии твердила себе Клэр, пытаясь справиться с подступавшей истерикой. Испуганная, почти на грани полной потери рассудка, она хотела бы покинуть это проклятое Преддверие, но боялась угодить в самый центр бешеной толпы и разделить судьбу африканского дипломата. А что, если обезумевшая орда чем-то заражена? Ничего не понимаю! - думала она. Чем это вызвано?
Её оторопелый взгляд обежал вестибюль, лихорадочно ища какое-то объяснение происходившему. Благодаря этой случайности она и заметила кое-что странное. Из неприметной боковой двери с надписью на английском и французском языках "Посторонним вход воспрещён! Только для персонала" по ту сторону Преддверия вышел какой-то мужчина в хирургической маске. В отличие от всех остальных, в том числе и Клэр, этот замаскированный, во-первых, был облачён в замасленный комбинезон оливкового цвета и выглядел точь в точь, как уборщик или ремонтник, а во-вторых, не был ни шокирован, ни даже удивлён непонятной катастрофой, охватившей Ассамблею ООН. Вместо этого он хладнокровно взглянул на безобидного вида контейнер, в каких рабочие обычно носят с собой обед, после чего невозмутимо поднял крышку. Предусмотрительно держась подальше от оравы метавшихся людей, он вынул маленький шприц для подкожных инъекций, как для диабетиков, и ловко сделал инъекцию в предплечье. Инсулин, спросила себя Клэр, или антидот?
Она почувствовала внезапную убеждённость, что безымянный незнакомец в защитной марлевой маске каким-то образом ответственен за таинственный мор, охвативший Дворец Наций. Последующие действия этого человека, однако, оказались скорее загадочными, нежели обличительными. Снова сунув руку в контейнер с обедом, он вытащил рядовую картонную коробочку сока, такую же, как и те, которые Клэр давала своим сыновьям в школу. Э-э-э? - подумала совсем сбитая с толку женщина; она не могла себе представить, чтобы мужчина в маске именно в этот момент пожелал утолить жажду.
Вместо того, чтобы поднести миниатюрную коробку к губам, - которые при всём при том были закрыты марлевой маской, - он нарочно выронил упаковочку сока на гранитный пол, а затем явно преднамеренно наступил на неё каблуком ботинка. Сальная желтоватая жидкость, цветом напоминавшая пиво, брызнула на безупречный полированный гранит, плиты которого, некстати вспомнила Клэр, проделали сюда нелёгкий путь аж из Финляндии. Почему-то я не думаю, что это яблочный сок, говорила про себя Клэр, чувствуя, как неодолимый страх сжимает сердце.
Запах, похожий на разбавитель краски или чего-то похуже, перекрыл даже тошнотворную вонь рвотных масс и пролившейся крови. В груди женщины словно скрутился узел, она начала задыхаться. Мне это кажется, задавалась она вопросом, или здесь действительно стало жарко и душно? Она оттянула ворот сувенирной футболки "I ♥ Швейцария", внезапно ощутив лихорадочную дрожь и головокружение. Позади глазных яблок болезненно запульсировало, и, как бы ни мучили её тошнота и дезориентация, понадобились лишь секунда или две, чтобы осознать: помоги ей Боже, но чем бы она ни заболела, с ней случилось то же, что с другими.
Я не выйду отсюда, в момент прояснения сознания поняла Клэр. Из её тела будто вытекли все силы, и она соскользнула на пол, замерев у подножия окна в положении сидя. Из носа уже лило вовсю, но она едва могла поднять руку, чтобы утереться рукавом. Конечности начали хаотично подёргиваться. Я умираю…
Сознавая, что никакого спасения нет, Клэр перестала переживать за себя. Вместо этого она оплакивала своего мужа и сыновей, которым будет тяжело принять её смерть. Мне очень жаль, с горечью говорила она им. Я не хотела, чтобы так случилось. Я собиралась послать вам открытки.
Боль за глазами росла и росла, как мать всех мигреней, превысив даже муки, которые приходилось терпеть, чтобы дышать почти полностью парализованными лёгкими. И пока мерк свет, и освещённое солнцем фойе понемногу накрывала тень, всё больше туманя зрение, по какому-то капризу судьбы она вспомнила то идиотское, сулившее быстрые барыши дело, которое привело Дональда в Женеву. Что-то об обеспечении европейского финансирования какого-то вздорного венчурного бизнеса… замораживание умерших людей и отправка их в ракетах в космическое пространство, где они будут храниться на тот случай, если кто-нибудь выяснит, как потом вернуть их к жизни. Крио-что-то-там, думала она, пытаясь извлечь из памяти нужное слово. Криоспутники, вот!
Честно говоря, она полагала эту идею довольно бредовой, но Дональд отнёсся к ней более чем серьёзно. Было бы забавно, размышляла она, – а в вестибюле становилось всё темнее и душнее, - если бы что-то подобное случилось со мной на самом деле. Только представьте пробуждение где-то далеко в космосе через сотни лет!
Боль в голове взорвалась, и все стало чёрным, как войд (прим.переводчика – пространство, свободное от скопления галактик и звёзд).
До чего ж смешной термин…!
*****
Хуньяди беспомощно цеплялся за трибуну чёрного мрамора, не в силах больше удерживать собственный вес. Изображение в его единственном глазу резко потускнело, и любопытно, что сквозь желтоватую пелену он действительно видел самого себя, державшегося за трибуну и решившего умереть на ногах, если получится. Низшее существо уже давно поддалось бы разрушительному воздействию нервно-паралитического газа, но Василий Хуньяди обладал силой и выносливостью пяти простых смертных.
Тем не менее, он понимал – это конец. Агония сжимала его череп, как в тисках, и предсмертные вдохи стали неглубокими и затруднёнными. Будь ты проклят, Хан! - ругнулся он, убеждённый, что коварный сикх так или иначе срежиссировал это зверство, несмотря на все усилия Хуньяди следить за его агентами. Браво, Хан. Отдаю тебе должное, индийский ублюдок!
Сквозь гнетущую жёлтую дымку смотрел он на Большой зал Ассамблеи, в котором в настоящее время обитали лишь мёртвые - и те, кто в ближайшее время к ним присоединится. Ряды пустых столов, непривычно обезлюдевшие, словно насмехались над самоуверенностью и дерзостью, заманивших его в Женеву. Слишком высокая цена за отправку послания миру! - с горечью подумал он, сплевывая кровавую пену на пол. Сообщение отправлено, уж будьте уверены, но не то, которое имел в виду Хуньяди.
Сползая к основанию трибуны, он наблюдал, как верная помощница посла Бразилии дыханием изо рта в рот пыталась реанимировать безжизненное тело только для того, чтобы ещё больше надышаться смертельными испарениями. Хуньяди восхищала такая преданность, даже если он и поставил бы под сомнение интеллект женщины. Он бесстрастно смотрел, как она рухнула на пол, кашляя и извергая рвоту. Ее конечности задёргались, а затем бессильно опали.
Хуньяди видел много смертей, а вызвал куда больше, но собственную неизбежную гибель воспринял с растущей тревогой и сожалением. Он мечтал о столь многом: стать непререкаемым правителем Балкан, а затем торжественно пронести знамя своего владычества по всей Европе и за её пределы, - и вот эти великолепные амбиции рассеивались в воздухе, как токсичный газ, отравивший его лёгкие. Он терпел неудачу, и право стать верховным правителем человечества перешло к кому-то другому.
Кто же теперь пожелает завоевывать этот мир?
Заметки автора к главе 16. В августе 1994 года НАТО угрожало нанести ещё один раунд воздушных ударов по сербским позициям в Боснии, причём с полного одобрения Организации Объединенных Наций. Дамоклов меч этих ударов, несомненно, и был причиной, побудившей Василия Хуньяди посмотреть в лицо ООН на Ассамблее в Женеве.
Атака при помощи нервно-паралитического газа во Дворце Наций предвосхитила другое аналогичное происшествие, которое произошло в Японии вскоре после этого. В марте 1995 года члены секты "Аум Синрикё" – апокалиптического культа - выпустили зарин в переполненных поездах метро в час пик в Токио, убив с десяток невинных пассажиров и покалечив бесчисленное множество других (в более раннем теракте в июне 1994 года погибли ещё семь человек). К счастью, ни одно из этих событий не повлекло за собой такого количества жертв, как теракт в Женеве.
Синтезированный немецкими учёными в 1930-е годы, зарин также использовался Саддамом Хусейном в 1980-е годы против Ирана и курдов. Этот газ, в 26 раз смертоноснее циана, сильный ингибитор холинэстеразы, фермента, производимого печенью, что приводит к невозможности мышечного расслабления. При отсутствии холинэстеразы мышцы спазмируются, за чем следуют удушье, паралич и, в конечном итоге, смерть. (Доктор Беверли Крашер с U.S.S. "Энтерпрайз" позже диагностировала причину смерти Клэр Реймонд как "эмболию"; это заставляет предположить, что зарин вызвал какое-то фатальное нарушение кровообращения в мозгу несчастной женщины.)
Отдавая должное там, где это можно, следует отметить, что революционная криотехнология Уолтера Николса оказалась абсолютной рекордсменкой по успешности. Мало того, что она сопровождала Хана и несколько десятков его последователей на пути в XXIII столетие, но также позволила Клэр Реймонд и двум другим американцам ожить ещё почти сто лет спустя, во времена капитана Пикара. Крионика XX века, очевидно, выдержала проверку веками!
От переводчика: относительно дальнейшей судьбы Клэр Реймонд см. memory-alpha.wikia.com/wiki/Clare_Raymond и эпизод ТНГ: Нейтральная зона.
Для обзоров
@темы: ТОС. Книги, ТОС. Переводы, Грег Кокс. Евгенические войны
-
-
25.10.2016 в 15:38Ужаснах, куда Гринпис смотрит