Глава 14.
2268 год
Почти неделю они провели в подземелье, укрываясь от катаклизма. Одиночные, хотя и сильные, толчки не раз сотрясали пещеры, в результате чего случались частые камнепады и осыпи в туннелях. Испытывавшие шок от контузии люди были вынуждены к тому же постоянно менять место пребывания, уходя всё глубже и глубже в стараниях опередить обвалы, пока пути выхода на поверхность не были перекрыты тоннами рухнувшего гранита и известняка.
читать дальшеВ эти дни Хан спал мало и урывками. Только сверхчеловеческая неутомимость помогала ему переносить это, да ещё поддерживать тех, кто остался. Он переходил из одного освещённого факелом грота в другой, навещая раненых и ободряя, как мог, осажденных беженцев.
- Мужайтесь! – говорил он группам ютившихся колонистов, в числе коих были Харульф Эрикссон и его беременная жена, Карин. – И это испытание пройдёт, обещаю.
При этих словах Эрикссон уставился на Хана, и в его ледяных голубых глазах сверкнула злоба, но, поскольку скандинав благоразумно придержал язык, Хан оставил его заботиться о Карин, насколько тот мог при таких мрачных обстоятельствах.
Условия обитания были очень суровыми, не говоря уже о клаустрофобии. Поспешное бегство из Нового Чандигарха было неорганизованным, времени не было ни на что – ни на выработку плана эвакуации, ни на то, чтобы собрать провиант. Колонисты принесли с собой только то оружие и предметы одежды, которые похватали во время спасения от безумных толчков и падения лавовых бомб. Одеяла были в дефиците, что являлось серьезной недостатком пребывания в нижних пещерах, где температура редко поднимались выше 12 градусов по Цельсию. Даже их генетически более стойкая иммунная система не выдерживала и многие из колонистов страдали от болезней; вскоре распространились лихорадка и хриплый жёсткий кашель.
Пища и вода тоже стали проблемой. Оставленный в лагере провиант был охвачен пожаром, и голодные колонисты были вынуждены теперь рыскать по угрожавшим обрушением катакомбам в поисках пещерных жуков, многоножек, пауков, саламандр и иногда сетийских угрей. Хан с внутренним содроганием наблюдал, как горстка перепачканных землёй мужчин и женщин рылись даже в залежах гуано летучих мышей, выискивая бледных червей и бесцветных насекомых, живущих в навозе (самих летучих мышей давно не было; вероятно, они сбежали из пещер ещё в ту ночь, когда взорвалась Сети Альфа VI).
Как пали сильные, думал Хан, те, кто жили когда-то, как принцы. Он обнаружил, что тоскует по полупрожаренному стейку из мяса бизона, или по окороку только что добытого саблезуба на вертеле. Даже почти не имеющие вкуса сублимированные пайки Звёздного флота были икрой по сравнению с извивающимися паразитами, на которых они были вынуждены существовать.
Водоснабжение колонии было ограничено ничтожными количествами влаги, стекавшей в пещеру по стене или капавшей со сталактитов, чего было совершенно недостаточно для утоления жажды запертых в подземной ловушке мужчин и женщин. Во рту Хана было так же сухо, как в Великой пустыне Тар, где он был зачат, а кожа напоминала наждачную бумагу.
Нам нельзя здесь дольше оставаться, понимал Хан. Вскоре придётся набраться храбрости и выдержать всё, что нас ждёт на поверхности планеты. Я могу только молиться, чтобы самое худшее уже случилось.
Луч фонарика осветил бывшую пещеру летучих мышей, возвещая о приближении Гидеона Хокинса. Осунувшийся врач держал один из немногих имевшихся в распоряжении беженцев фонарь; он был отдан доктору в связи с первостепенной важностью его обязанностей. Хан был благодарен судьбе, что Хокинс пережил катастрофу ... по крайней мере, до сих пор.
- Приветствую вас, доктор, - обратился к нему Хан. Комбинезоны обоих мужчин были порваны и в пятнах грязи. - Как чувствуют себя ваши пациенты?
Внутренне он приготовился выдержать ответ Хокинса. Каждый раз, когда он видел доктора, Хан почти что ожидал известия о ещё одной смерти.
К этому моменту их набралось девять. Пятеро мужчин и четыре женщины, не считая нерождённых детей, ушедших вслед за своими несчастными матерями или потерянных в результате выкидышей от последствий катастрофы. Общая численность населения Сети Альфа V сократилась до всего лишь шестидесяти мужчин и женщин, и многие из них были больны и / или ранены. Считая и тех, кто не проснулся на «Ботани Бэй», по подсчётам Хана он уже потерял почти 30 процентов первоначального состава.
Цифра была отрезвляющей и глубоко впечатляющей.
- Новых потерь нет, - быстро проговорил Хокинс. В руках он крепко сжимал аптечку, которую догадался прихватить, когда бежал из Нового Чандигарха. - Но нога Ганса Штейбера поражена гангреной. Я боюсь, её придётся ампутировать ... с вашего позволения, конечно.
Хан мрачно кивнул.
- Доверяю вашему мнению, доктор. Могу ли я быть полезен?
- На самом деле пара лишних рук была бы очень кстати, - признал Хокинс. - Сарадж и ваша жена завалены работой по уходу за другими пациентами.
Простившись со сборщиками червяков, Хан последовал за доктором в тёмный грот, служивший им теперь импровизированным лазаретом. Примерно дюжина колонистов, страдающих от всего - от переломов до ожогов третьей степени - вытянулись на сыром полу пещеры, укрытые всеми одеялами или тем, что их заменяло и что удалось раздобыть медперсоналу. Хан заметил среди пациентов Марлу вместе с Сараджем Панджаби. Марла выжимала влажную ткань над пересохшими губами Пола Остина, пытаясь добыть хоть несколько капель воды. Рот Хана непроизвольно наполнился слюной при виде драгоценного влаги.
Он переглянулся с женой, которая чуть улыбнулась в ответ. Ему больно было видеть, как она исхудала и ослабела. Тёмные тени окружили впалые карие глаза, а когда-то блестящие рыжие волосы теперь выглядели сухими и безжизненными. Крепкий красный комбинезон был весь в полосах грязи и потёрт на швах. Трикодер, висевший на её плече, явно был в лучшей форме. И всё же она продолжает работать, отметил он с гордостью, как и подобает супруге Хана.
Он с неохотой отвернулся от жены, обратив всё внимание на дело, ради которого пришёл.
- Сюда, - проговорил Хокинс, указывая на тускло освещенную нишу, в которую из основной пещеры вёл проход. Он обвязал куском не очень чистой ветоши рот и ноздри и жестом посоветовал Хану сделать то же самое. - Я поместил Штейбера здесь, чтобы изолировать от других пациентов.
Вход в грот был настолько узок, что Хану и врачу пришлось протискиваться в него по одному. Мерцавший свет факела, надёжно укреплённого в одной из трещин на стене, озарял бывшего финансиста, специалиста по отмыванию денег. Лицо Штейбера было мертвенно-бледным и всё его тело била неудержимая дрожь. Капли влаги, которую он сберёг бы, если бы смог, усеивали лоб, пылавший от лихорадки.
- Г-г-герр Хан, - проговорил мужчина растрескавшимися кровоточившими губами. Он попытался сесть, но едва смог оторвать голову от холодного каменного пола. – П-простите мою слабость.
- Не беспокойся, - ответил Хан, жестом приказав тому лечь обратно. – Береги силы для выздоровления.
Хокинс откинул покрывало, обнажив левую ногу Штейбера. Она была покрыта тяжёлыми ожогами от подожжённой вулканической бомбой травы, по которой пробирался немец. Несмотря на все усилия врача, гангрена распространялась, превратив конечность в чёрную губчатую массу. Запах гниющей плоти Хан чувствовал даже сквозь ткань, закрывавшую нижнюю часть его лица.
- Я пытался остановить инфекцию, - настаивал Хокинс, - но она оказалась неподвластна даже самым сильным антибиотикам Звёздного флота.
Он положил фонарик на скалистый выступ, разместив таким образом, чтобы его свет усиливал рассеянный свет факела.
- Какая-то проклятая чисто местная зараза, с которой, как я полагаю, никто прежде не сталкивался.
Еще одно непредвиденное благословение Сети Альфа V, язвительно сказал себе Хан. Уже не в первый раз он проклял тот день, когда Кирк впервые рассказал ему об этой планете. Прошло шесть месяцев с тех пор, как нас здесь оставили и, конечно, «Энтерпрайз» должен в скором времени вернуться и проверить колонию, особенно после того, как Кирк узнает, что случилось с этой системой...
Открыв аптечку, Хокинс достал гипоспрей и хирургический лазер. Налитые кровью глаза Штейбера расширились от страха при виде этого последнего инструмента, но Хан успокоительно опустил руку на плечо немца.
- Мужайся, - сказал он тихо. – Твоя жертва не будет забыта.
Хокинс прижал гипошприц к шее Штейбера, и веки пациента, к счастью, сомкнулись.
- Это последняя порция наркоза, - с мрачным видом произнёс доктор. - Должно хватить, чтобы убрать самую сильную боль, но вы нужны мне на всякий случай. Может быть, придётся его зафиксировать.
Хан занял позицию рядом и крепко держал Штейбера, остерегаясь прикасаться голыми руками к поражённой гангреной плоти.
- Начинайте, - отдал он приказ. Хан не отвёл глаз, пока врач при помощи трилазерного коннектора аккуратно отделял гниющую конечность и прижигал рану. Дрожь прошла по телу немца, когда скальпель делал свою работу, но Штейбер оставался без сознания. По окончании операции Хокинс осторожно оттащил ампутированную ногу от пациента.
- Это должно быть утилизировано, - сказал доктор, бросив многозначительный взгляд на фазер на поясе Хана. – Как бы это ни было неприятным для вас.
- Разумеется.
Хану не хотелось бы тратить энергию фазера по пустякам, но он понимал важность ликвидации всяких следов инфицированной биомассы. Разряд фазера уничтожил дурно пахнувшую конечность прежде, чем кто-либо другой мог подхватить инфекцию. В спёртом воздухе тесного грота остался витать выворачивающий наизнанку запах.
Хан окинул взглядом несчастного Штейбера, в одночасье ставшего одноногим, но выглядевшим еще бледнее прежнего.
- Он поправится?
- Возможно, - ответил Хокинс. - Если шок, голод или обезвоживание прежде не убьют его.
И он со значительным выражением посмотрел в глаза Хану.
- Я говорю не только о Штейбере. Моим пациентам нужен свежий воздух и солнечный свет, не говоря уж о приличных объёмах пищи и воды, если вы хотите, чтобы они выжили. Они должны покинуть эти Богом забытые пещеры, - решительно сказал доктор. - Мы все должны их покинуть.
Хану вспомнились запавшие глаза Марлы и жалкий вид непобедимых мужчин и женщин, копавшихся в земле в поисках жуков и личинок. Жажда и голод пожирали даже его собственную железную выдержку и выносливость. Он взглянул вверх, на бесчисленные метры твёрдой породы, отрезавшей их от поверхности.
- Ваша точка зрения услышана, доктор.
***
Несмотря на выказанную Хокинсом озабоченность, Хан прождал ещё сорок восемь часов, прошедших без каких-либо толчков, прежде чем решился вести своих людей обратно на поверхность. Оставив доктора и его партнёра ухаживать за теми, кто был слишком слаб, Хан приказал Марле и другим собрать вещи и следовать за ним. Будем надеяться, подумал он мрачно, что катастрофа оставила нам хоть что-нибудь, что можно восстановить.
С Ханом во главе, процессия ослабевших людей держала путь к поверхности. Обрушения в туннелях и кучи щебня часто вынуждали их искать обходные пути, из-за чего маршрут стал гораздо длиннее, чем помнилось Хану. Прошли часы, многие из которых они провели, голыми руками разгребая завалы известняка - изнурительная задача даже в лучшие времена, не говоря уж о днях тяжёлых испытаний и лишений. К тому времени, как они достигли бывшего логова смилодонов, Хоакин, Эрикссон, Зулейка и прочие практически падали с ног от изнеможения.
- Уже скоро, - обещал Хан усталым последователям. Он чувствовал себя Орфеем, исходящим из царства Аида; он боялся оглянуться на Марлу из опасения, что она растает в глубине, если он так сделает. - Наше многодневное заключение почти окончено.
Однако подойдя так близко к поверхности, они обнаружили, что огромная пещера была завалена тоннами обломков гранита, преградившими им дорогу к солнечному свету. Стоны отчаяния вырвались у путешественников, когда луч фонарика Хана выхватил из тьмы монументальные каменные глыбы.
- Ну, и что теперь, славный Хан? – в тоне Эрикссона явственно звучала издёвка. Усталость и разочарование взяли верх над прежним, более взвешенным поведением, и он в открытую глумился, усмехаясь в жёлтую бородку. - Благодаря вам мы все похоронены заживо!
Выдержка Хана и без того была на пределе. Сунув фонарик Линг, он в ярости выхватил фазер, но тут ему на глаза попалась беременная жена скандинава, вынужденно опиравшаяся на него после долгого и трудного восхождения. Хан понял – во вздувшемся животе Карин Брэдли заключались все надежды колонии. Он опустил фазер.
- Я прощаю твоё неподчинение последний раз, - сообщил он Эрикссону, - ради твоей жены и будущего ребенка, которому ты скоро понадобишься. Но не искушай меня дальше.
Хан повернулся, чтобы осмотреть заваленный выход. Не было никакого способа, каким бы Хоакин и другие могли бы проделать проход в столь твёрдых скалах, тем более теперь, когда они были настолько истощены, но, возможно, найдётся другое применение его фазеру?
- Все назад, - приказал Хан, подняв оружие. Он переставил фазер на максимальную мощность и выпустил сверкающий малиновый луч энергии против упрямого препятствия. С натянутой улыбкой наблюдал он, как миллиметр за миллиметром фазерный луч медленно съедал груды гранита. Мы так далеко зашли не для того, чтобы повернуть сейчас назад, поклялся он.
Загорелся предупредительный сигнал, указывая, что оружие не было предназначено для работы на такой мощности в течение большого отрезка времени. Но Хан был полон решимости освободить своих людей. Не обращая внимания на предупреждение, он отключил защиту от перегрузки. Скоро фазер начал издавать пронзительный визг, ввинчивавшийся в череп Хана, как сверло мощной дрели.
- Хан, остановись! - в испуге закричала Марла. - Перегрузка!
Он чувствовал, как фазер разогревался у него в руке, но не мог опустить оружие, продолжая вместо этого палить в проклятый завал, выжимая каждый оставшийся в оружии эрг. Он всматривался поверх светящегося фазерного сияния: это только его воображение, или в самом деле в конце туннеля виден просвет?
- Назад! - его широко распахнутые глаза предупредительно оглядели стоявшую за ним толпу. - Держите дистанцию!
Вой фазера становился всё громче и пронзительнее, горячий на ощупь металл сцепился с рукой, обжигая ладонь. Хан стиснул зубы и продолжал жать на триггер. Обрывок из Мильтона промелькнул в его мозгу: «Долог путь, безмерно тяжек, от Преисподней к свету."
- Хан! – заходилась криком Марла. Он слышал позади себя звуки борьбы и догадывался, что её удерживал Хоакин или ещё кто-то. – Он же сейчас взорвётся!
Да именно это мне и нужно, думал он, не обращая внимания на жгучий огонь, охвативший кисть руки. Из стиснутого кулака начал куриться белый дымок, и тошнотворный запах горящей плоти наполнил его ноздри так же, как в ночь катастрофы. Разрушительная энергия лавой извергалась из эмиттера фазера, издаваемый им свист поднялся до пронзавшего уши крещендо. Глыба величиной с двухэтажный дом расплавилась и рассыпалась под действием беспощадного луча.
Ещё несколько секунд Хан стойко переносил немыслимую боль. Он ждал до последнего момента, а затем изо всех сил швырнул дымившийся фазер на обломки, одновременно бросаясь в противоположном направлении.
- Ложись! - крикнул он.
Ослепительный огонь вспыхнул позади и, летя по воздуху, он крепко зажмурился, чувствуя сильный жар, преследовавший его по пятам. Он ждал падения на пол туннеля, но вместо этого врезался в мускулистую грудь Хоакина, прервавшего этот полёт. Хоакин подхватил Хана, удержав его на ногах.
- Я здесь, Ваше превосходительство, - заверил он. Его бесстрастное лицо было красным, как варёный омар, а тёмные брови опалены. - Вы не упадёте.
Ощутив под ногами твёрдую землю, Хан огляделся. На каменном полу тут и там лежали люди, пытавшиеся таким способом избежать воздействия взрыва. Марлу прикрывала, навалившись на неё сверху, Зулейка Уокер, которая, как подозревал Хан, и помешала Марле подбежать к нему. За что я ей буду вечно благодарен, подумал он.
Марла с ужасом смотрела на него.
- Хан ... твоя рука!
Быстрый взгляд подтвердил то, о чём его уже оповестили вопящие всё громче с каждой секундой нервные окончания: его правая кисть представляла собой почерневшие руины, обожжённые и кровоточащие. При виде этого Хан поморщился. Он в своё время достаточно насмотрелся на боевые ранения, чтобы понять, что рука не восстановится до конца, независимо от лечения. Мне всегда придётся носить перчатку, равнодушно подумал он.
Боль была невыносимой; руку будто сунули в ядерный реактор или, что вероятнее, в адское пламя. Менее стойкий человек уже свалился бы в шоке и агонии, но Хан посвятил мыслям о травме только секундное сожаление. Его внимание занимал более важный вопрос: достиг ли он успеха или всё было напрасно?
Они всё ещё в ловушке под землей?
Прижав дымившуюся руку к груди, он развернулся к расчищенному входу в пещеру. Его сердце заколотилось, когда он с облегчением увидел, что злосчастного тупика больше не было; сдетонировавший фазер взорвал последний барьер на пути к чистому воздуху. Холодный ветер задувал в туннель, принося некоторое облегчение пульсировавшей от боли руке.
Да, возликовал Хан. Я вывел мой народ на свободу!
Хотя была одна смутившая его вещь. По его расчётам, должен был быть день, но за аркой выхода метались только мрак и тени. Луч фонарика Сюзетт Линг, вырывавшийся из пещеры, словно упирался в небо, странно похожее на ночное.
Сквозь океан боли проникло и разбилось об измученное сознание Хана какое-то зловещее чувство. Ему совершенно не нравилось то, что он видел.
Почему снаружи так темно?
Обзорам
-
-
04.04.2015 в 08:05-
-
29.02.2024 в 07:23Посетите также мою страничку
hatsat.bget.ru/user/KarinSuper62987/ кредитные карты visa оформленные не на меня
33490-+