Вселенная без меня уже не та... (с)
"Кобаяши Мару", глава 6 (окончание)
читать дальше- Уф! – Сулу бросился на койку, даже не задумываясь о грязи, смоле и обломках веток, налипших на одежду. – Не могу поверить, что в этих горах на самом деле кто-то живет! – простонал он, обращаясь к кадету на соседней койке. – Что они сказали? Два с половиной миллиона человек только в одном из небольших культурных центров?
Форма и оборудование его спутника были такими же запачканными и пропотевшими, как и у Сулу; он тоже продемонстрировал полное пренебрежение к состоянию своей постели, растянувшись на ней в полный рост. Состояние других кадетов в общежитии тоже отличалось немногим.
- Мне кажется, словно я не спал несколько недель, - сказал Сулу. – После двух месяцев полуночных учений и побудок в шесть утра, наверное, можно было бы и привыкнуть.
Кадет ответил ему громким храпом.
Сулу закрыл глаза, наслаждаясь чувством расслабления. После полутора недель на другой стороне Северной Америки Сулу был рад даже влажной, прохладной осени Сан-Франциско. Их высадили при температуре десять градусов по стоградусной шкале в северной части гор Аллегани и приказали добраться до заранее определенной базы «так быстро, как сможете».
У них было достаточно снаряжения и еды, чтобы выжить (по крайней мере, на это надеялся Сулу), но спас их заносчивый паренек-блондин из Нью-Йорка. Он определял направление по звездам лучше, чем кто-либо из тех, кого знал Сулу; они добрались до пункта назначения за рекордное время, потеряв лишь один рюкзак и палатку.
Сулу, как командир отряда, был явно доволен.
Кроме того, он был до крайности утомлен. Занятия, дежурства и учения требовали больше энергии, чем Сулу представлял себе возможным два месяца назад, а поход через Аллегани был лишь последним из длинного списка. Он искал вдохновение и силы в любых доступных источниках – оживленных разговорах, новых дружеских отношениях, частых коротких передышках и обедах, - но главным источником сил все же оставалась семья. Сообщения из дома – особенно от Папы-сан – стали основой для его выносливости. Он не понимал, насколько станет скучать по этой поддержке, до тех пор, пока она не прекратилась. Тецуо звонил два раза после их спора во дворе. Сулу не ответил ни на одно из записанных сообщений, но второе заставило его заплакать перед сном.
- Я прекрасно себя чувствую, - сказал ему Папа-сан. – Я свободен. Если мне и не удастся заставить тебя понять, почему все должно быть именно так, по крайней мере, порадуйся за меня… Я очень люблю тебя.
Хуже всего было то, что Сулу на самом деле все понимал. Его жизнь и деятельность всегда были так важны для Тецуо; то же самое было важно и для Сулу. Он не мог представить жизнь без Звездного флота, без парусников, без фехтования… Но если бы он признался себе (и Тецуо), что есть достоинство в том, чтобы самостоятельно выбрать, когда уйти из жизни, то могло показаться, что он смирился с этим. А он не хотел, чтобы Тецуо уходил.
Сулу резко перевернулся, зарычав от раздражения. Невеселые мысли проникли в его разум по дорожке, хорошо протоптанной двумя месяцами расставания. Он попытался заставить себя заснуть до того, как в голову придут еще какие-нибудь мысли.
Он не знал, сколько времени продремал до того, как кто-то постучал по его койке.
- Почта! Подъем!
Сулу с трудом сел, чувствуя себя завернутой в ткань мумией.
Он протянул руку и взял пленку с сообщением у другого кадета.
- Ох… э-э-э, спасибо, - пробормотал он.
Но почтальон уже будил следующего кадета.
- Почта!
Сулу, зевая, глянул, от кого пришло сообщение. Увидев код Калифорнии, он окончательно отогнал от себя сон и поднялся на ноги.
«Солнечная сторона», как в конце концов узнали Сулу и другие кадеты, была зоной отдыха, где можно было провести свободное время. Никто так и не нашел причины, по которым зал получил свое загадочное имя, но со временем никто уже этим и не интересовался. Кроме кресел, столов и пищевых процессоров, в «Солнечной стороне» стояло семь терминалов для чтения.
Терминалы пустовали. Сулу забрался в ближайшую кабинку; несомненно, весь блок еще отходил от диких, холодных гор Аллегани.
Появилось его имя, звание и серийный номер, затем последовал код обратной передачи, который он узнал не сразу. Он откинулся на мягком сидении и стал ждать начала записи.
На экране появилось лицо Артура Кобрайна; на заднем плане виднелась комната, которую Сулу не узнавал, и слышались незнакомые голоса.
Все надежды сразу угасли, но Сулу пока еще не мог их отбросить.
- Кадет Сулу, - сказал Кобрайн, его голос был низким и почему-то грубоватым. – Я… Мне сказали, что вы были на маневрах. Надеюсь, они прошли хорошо. Я только хочу… Хочу, чтобы ты был здесь, сынок. Я лучше расскажу это тебе, а не какой-то машине…
Кобрайн тревожно огляделся через плечо, смотря куда-то, куда не мог посмотреть Сулу.
Когда он снова повернулся лицом, его глаза были печальными.
- Твой прадедушка сегодня умер, сынок. Я хотел позвонить тебе, но мне сказали, что тебя нет. Я не хотел оставлять сообщение… много сообщений, которые ты бы получил, когда вернулся… Ему было плохо только в последнюю неделю, совсем плохо – лишь в последние несколько часов… Он был действительно счастлив, сынок. И он скучал по тебе. Он попросил сказать тебе…
Кобрайн опустил голову, потер глаза тыльной стороной ладони.
- Он попросил сказать, что любит тебя, - наконец закончил он. – Всегда любил и всегда будет любить… Он оставил кучу бумажных журавликов, которых вы с ним делали постоянно. Сказал, что их ровно тысяча, и что ты поймешь…
Кто-то сзади снова прервал его; доктор Кобрайн кивнул, затем печально взглянул на экран.
- Я должен идти. Жаль, что пришлось рассказать тебе все это вот так. Позвони мне в госпиталь, если хочешь. Мне так жаль, сынок…
Затем на экране появилась белая стена коридора, а далекий интерком звал доктора Кобрайна к пациенту, еще находившемуся среди живых. Сообщение закончилось.
Камень, на котором лежал Сулу, был настолько холодным, что пробирал до костей; многие века взаимодействия с океаном и перистыми зелеными растениями, цеплявшимися за него для поддержки, сделали его поверхность совершенно гладкой. Листья путались в мягких ветвях, обхватывавших камни и моллюсков, и плескались в освещенном луной заливе, словно усталые ундины; Сулу, чувствуя, как холодные и влажные листья касаются его живота, смотрел на прозрачное море. Отливная волна покрыла молодого кадета, у которого не было сил даже встать, бурыми водорослями.
Лишь океан приносил ему облегчение после ужасного послания доктора Кобрайна. Сулу покинул «Солнечную сторону», даже не забрав пленку из устройства для чтения. Задержавшись в спальных помещениях ровно настолько, чтобы достать из своего шкафчика громоздкий ящик, он вышел из спальни, из здания и с территории Академии, ни с кем не заговорив.
Ящик давил ему на грудь, зажатый между его измученным телом и холодной скалой, обмотанной водорослями. Сулу выбросил все содержимое в отступавшие волны; последний журавлик размером с палец уплыл за пределы видимости еще час назад. Серебряные, белые, прозрачные, радужные, синие... Он складывал их из любого материала, который попадался под руку.
В горах Аллегани он сложил больше десятка журавликов из красно-белых защитных лент, которыми перевязывали коробки с едой. Он складывал их, стараясь перегнать прадеда — складывал, отчаянно надеясь на чудо, раз уж и наука, и любовь его подвели. Он успел сложить шестьсот сорок четыре журавлика прежде, чем Папа-сан успел сложить свою тысячу и выиграл безмолвную гонку.
Сейчас же вечерний бриз гнал маленьких журавликов в море, словно шестьсот погибших душ, а Сулу и ящик остались на берегу. Лишь когда наступила безлунная ночь, Сулу сумел заставить себя подняться. Все тело затекло, он чувствовал себя больным и усталым — отчасти из-за холодной скалы, к которой прижимался, отчасти — из-за тлевшей в его сердце эмоциональной пустоты. На ватных ногах он пошел вверх по усыпанному острыми камнями берегу, потом — по длинной зеленой лужайке, по тихим, освещенным звездами улицам. Пройдя мимо мусорного контейнера, он выбросил туда ящик. Внутренний дворик Академии по сравнению с улицей был теплым и хорошо освещенным. На свету, по яркости почти равном дневному, Сулу почувствовал как-то неловко и попытался отряхнуть комбинезон. Куски водорослей влажно плюхнулись на каменный пол. Сулу пожалел, что не задумался о том, как будет выглядеть, до того, как распростерся на скале, но он тогда вообще ни о чем не думал, кроме как о том, чтобы выпустить на свободу своих журавликов. Тогда это казалось ужасно важным.
Когда он прошел через дверь для студентов, дежурный охранник встретил его сдержанным «Добрый вечер». Сулу ответил на приветствие, но не остановился; уже заходя в холл, он услышал, как мичман открывает панель интеркома.
Возле спальни стояла Коэн, опершись о стену.
- Добрый вечер, коммодор.
Даже ее темные глаза в полутьме казались холодными.
- Поздравляю, - проговорила она. - Вы только что набрали столько взысканий, что вам и за три года их не отработать.
В глазах Сулу снова появились слезы; он отчаянно попытался не выдать их голосом.
- Я знаю, сэр... Прошу прощения.
- Прощения будете просить у родителей, - возразила она. Разочарование и гнев на ее лице причиняли куда более сильную боль, чем слова. - Это командная школа. Мне наплевать, за что вы извиняетесь — но мне не наплевать, что вы делаете!
Она резким движением оттолкнулась от стены и пошла вдаль по коридору.
- Заходите и ложитесь спать. Завтра у нас сценарий, и вам нужно для него хорошо выспаться.
- Спасибо, сэр... - прошептал он так тихо, что она вряд ли услышала. Впрочем, даже если бы и услышала, ей, скорее всего, было бы все равно.
- ...В том числе реагировать на сгенерированные компьютером происшествия, с которыми может столкнуться любой капитан звездолета, - продолжила Коэн и присела на край платформы, перестав расхаживать по лекционному залу. - Командира «Эксетера» - вашего корабля в данном сценарии — выбрал наш мудрейший и всезнающий компьютер сегодня рано утром.
Она приподняла подбородок и встретилась взглядом с Сулу, сидевшим практически на противоположном конце зала. Он не знал, что делать: пугаться или радоваться.
- Вы готовы занять свой пост, капитан Сулу?
Все повернулись к нему — кто-то улыбался, кто-то таращился в изумлении. Сулу лишь тупо покачал головой и ответил:
- Я не хочу быть капитаном.
На лице Коэн снова, как прошлой ночью, проявились разочарование и гнев.
- Тогда зачем вы пошли в командную школу?
- Я имел в виду...
- Мне все равно, что вы имели в виду. В этом сценарии вы капитан. Вы получаете полные командирские полномочия — даже над линейными офицерами, которые согласились нам помочь. Помните это, что бы ни произошло.
Затем она встала и объявила всему классу:
- Всем быть на симуляторной палубе через двадцать минут. Не опаздывать! Все свободны.
Сулу сидел, уставившись на свои руки и даже не замечая, что остальные студенты уже покинули аудиторию. Его сердце все еще болело после вчерашнего; у него не хватило сообразительности даже для того, чтобы с утра выбрать нижнее белье, не говоря уж о том, чтобы адекватно командовать в сложном сценарии.
Впрочем, он отлично понимал, что Коэн ему нисколько не посочувствует; в симулятор Сулу пришел вместе со всеми.
Блок разделили на семь групп различного размера и состава. Четыре офицера (два коммандера и два капитана) поприветствовали команду Сулу в четвертом симуляторе и рассадили их по позициям на мостике. Сулу, несколько поколебавшись, опустился в командирское кресло, чувствуя, словно оказался там, где вовсе не должен быть, и скоро кто-нибудь придет и его прогонит. Но никто не пришел; симуляторный зал запечатали и объявили о готовности начать.
Сулу со всех сторон окружили свет, звуки и запахи. Он слышал доклады о статусе из дальних отсеков несуществующего корабля, легкомысленные высказывания по интеркому, тихое воркование сенсоров и более резкие и настойчивые звуки компьютерных запросов. Все было таким активным — и таким реальным! Его сердце начало пробуждаться, словно услышав далекий трубный зов; он вцепился в подлокотники кресел, чтобы набраться сил.
- Рулевой, - сказал он, пытаясь придать голосу оживленность; впрочем, прозвучало все так, словно он задыхается от тревоги. - Какой у нас сейчас курс?
Кадет у руля посмотрел на офицера за штурманской консолью. Штурман, отлично отыгрывая роль, лишь с любопытством приподняла бровь и вернулась к собственным вычислениям. Рулевой кивнул, затем сообщил о курсе и добавил:
- Он приведет нас на расстояние 15,7 парсеков от клингонской Нейтральной зоны, сэр.
Сулу был уверен, что это важная информация. Развернув кресло, он обратился к первому помощнику, и с неприятным удивлением увидел, что у дверей турболифта за консолью сидит Перес-Салазар. Он не понял, как раньше не заметил ее присутствия.
- Первый помощник Перес-Салазар, - придя в себя, сказал он, - сообщите наше задание в этом секторе.
Ей было, похоже, куда комфортнее в этом сценарии. Она заглянула в компьютер и ответила:
- Обычная разведка. Через четыре дня мы должны пополнить припасы на станции F9.
- F9 находится в Нейтральной зоне?
Перес-Салазар мрачно улыбнулась.
- Если бы мы могли срезать путь через Нейтральную зону, то добрались бы до F9 за двенадцать часов.
- Ясно... - сказал Сулу и снова повернул командирское кресло вперед, лишь в последний момент добавив: - Спасибо, мистер Перес-Салазар.
Рулевой и штурман выжидательно посмотрели на него. Сулу уверенно улыбнулся и скомандовал:
- Штурман Джанда, проложите курс вокруг Нейтральной зоны к станции F9. Рулевой, вперед, варп-3.
- Курс проложен и запрограммирован, сэр.
- Варп-3, сэр. Так точно.
Сулу чуть удобнее устроился в кресле.
- Очень хорошо. Продолжайте.
Он едва успел свыкнуться с новым статусом, когда связистка неожиданно вздрогнула в своем кресле и сказала:
- Я получила сигнал... - Она коснулась наушника и нахмурилась. - Очень искаженный... по тревожному каналу.
Сулу выпрямился в кресле. Сигнал тревоги! Сценарий, похоже, выйдет интересным.
- Выведите аудио на громкую связь.
Связистка выполнила приказ; мостик наполнился треском помех.
- ...Мару, мы девятнадцать периодов назад... шесть... - Тонкий из-за искажений и явного беспокойства голос говорил с британским акцентом. - Мы терпим бедствие! …танкер с нейтронным топливом «Кобаяши Мару», девятнадцать... с Альтаира... Мы подорвались на гравитационной мине... всю энергию, много жертв...
- Гравитационная мина? - прошептал один из кадетов. Капитан, сидевший на штурманском месте, мрачно кивнул. - Я не знаю, кто их закладывает, но знаю, что они просто на куски разрывают пассажирские корабли и транспортники.
- Да и против звездолетов они неплохо работаю, - добавил кадет-инженер.
- ...пробоина в корпусе... Вы слышите? Мы терпим бедствие!..
Сулу подал знак связистке, чтобы она подготовила ответ.
- «Кобаяши Мару», - объявил он, - это звездолет «Эксетер». Где вы находитесь?
- ...вас понял, «Эксетер». Сектор 10...
Сулу посмотрел на штурмана. Тот поежился.
- В Нейтральной зоне, сэр.
Слова, которые уже заготовил Сулу, застряли у него в горле.
- «Эксетер», мы теряем воздух... Вы можете нам помочь? Конец связи.
- Сэр, - наконец сказала связистка. - Вы хотите ответить?
Нейтральная зона.
- Рулевой, - уже мягче сказал Сулу, - просканируйте сектор. Что вы видите?
Рулевой закусил нижнюю губу, затем покачал головой.
- Пыль, газ... много помех...
- Есть ли там корабль?
- Мне... мне кажется, что да, сэр.
Это никак не помогло с принятием решения.
- Вам кажется?
Рулевой открыл рот, словно собираясь ответить утвердительно, но затем снова посмотрел на экран сканера и вздохнул.
- Я не знаю, сэр.
Сулу не отвечал. В конце концов Перес-Салазар напомнила ему:
- Капитан, «Кобаяши Мару» ждет вашего ответа.
Сулу медленно, напряженно кивнул.
- «Кобаяши Мару»... вы гражданское грузовое судно?
- Танкер с нейтронным топливом... триста пассажиров. «Эксетер», в чем проблема?
- Что вы делаете в Нейтральной зоне?
На этот раз ответа пришлось ждать дольше.
- ...Не знаю... наверное, сбились с курса... «Эксетер», вы можете нам помочь?..
Сулу сглотнул, у него похолодело в животе. Он понимал, что то, что собирается сделать — очень плохо, но что-то подсказывало ему, что это единственный верный выбор.
- «Кобаяши Мару», - спокойно ответил он. - Мне... жаль. Мы не можем вам помочь. Боюсь, вы предоставлены сами себе.
Его маленькая команда зашевелилась, словно рой разозленных пчел, но никто ничего ему не сказал.
- Нарушение границы клингонской Нейтральной зоны на звездолете класса «Конституция» могут счесть объявлением войны. Межпланетный конфликт с клингонами приведет к гибели миллионов, и... я не готов этим рисковать, чтобы спасти несколько сотен. Мне очень, очень жаль.
- Вы с ума сошли?.. Мы умираем!
- Мне жаль.
- Капитан, я... - Офицер связи отшатнулась, когда Сулу повернулся к ней. - Это как-то совсем подло, - сказала она, нарушив сценарий. - Мне кажется, нужно пойти на помощь.
- Она права, - вмешался рулевой. - Нельзя просто бросить их там.
- Мы бросим их там. - Сулу поверить не мог, что его голос звучит так спокойно и уверенно. - Следуйте прежним курсом, мистер.
Штурман, тихо посмеиваясь, отвернулась от своей консоли.
- Вы не можете так поступить, - начала она.
- Я здесь командую, - твердым голосом напомнил ей Сулу. Но внутри у него все дрожало, и он не решался отпустить подлокотники командирского кресла, чтобы никто не увидел, как его трясет. - Я полностью контролирую это судно, и я принял решение.
Тяжелое решение. Ужасное решение. Решение, из-за которого все эти люди умрут!
Штурман кивнула и повернулась обратно.
- Послушайте, Сулу, - обратился к нему кадет из службы безопасности. - Мы же Звездный флот. Мы должны охранять и защищать!
- Избежать войны...
- ...это трусость! «Кобаяши Мару» всего на пятьдесят парсеков зашел в Нейтральную зону — мы сможем войти и выйти оттуда еще до того, как они узнают!
- Скорее всего, они уже знают.
Никто не перебил Сулу, и он продолжил.
- Что вообще «Кобаяши Мару» делает в Нейтральной зоне? Почему мы не можем просканировать его координаты?
- Ионизационный фактор... - начал было рулевой, но Сулу перебил его.
- Возможно. Или ловушка клингонов. Возможно, там вообще нет корабля, который нужно спасать.
Кадет за научной консолью вскинул руки, выражая отвращение. Сулу не без раздражения увидел, что это Федерация из сценария «Галактическая политика», который был у них в первый день.
- Это чертова паранойя! - воскликнул кадет. - Вы хотите сказать, что когда станете капитаном звездолета, все свои решения будете основывать на «возможно»?
Сулу посмотрел на него, не зная, что ответить.
- А как еще?
Мостик заполнили протестующие крики; кто-то поддерживал его решение, большинство выступало резко против. Сулу ждал, что огромный, от пола до потолка, обзорный экран раскроется, словно устрица, и вернет их в реальный мир. Он рассматривал звезды на экране и ждал.
- Леди и джентльмены! - раздался резкий голос позади него. - Это бунт!
Крики смолкли, словно внезапно пропавший сигнал подпространственной связи. Мозг Сулу просто перестал думать; он медленно повернулся в командирском кресле, и Перес-Салазар спросила его:
- Сэр, мне связаться со службой безопасности, чтобы они посадили всех этих смутьянов в карцер?
- Успокойтесь, первый помощник, - проворчал кадет из службы безопасности. Она окинула его гневным взглядом.
- Если мы относимся к этому сценарию как к реальности с точки зрения спасения «Кобаяши Мару», то и к офицерам тоже нужно относиться, как в реальности.
Она повернулась к ним с отвращением на лице.
- Если вы действительно собираетесь так общаться с командиром и другими офицерами, я не хочу служить на звездолете ни с одним из вас!
Ее взгляд на долю секунды задержался на Сулу, и ему показалось, что этот взгляд означает «Кроме тебя». Гордость и стыд, странным образом перемешавшись, создали такой комок в его горле, что он просто не смог ничего сказать в ответ.
- Как вы посмели! - продолжила она, встав справа от Сулу. - Как вы посмели счесть его решение трусливым?! Вы! - она указала пальцем на кадета, сидевшего за консолью связи. - Спасти свой корабль или себя: выбирайте! Прямо сейчас!
Он открыл рот, закрыл, затем пролепетал:
- Я... мой... мой корабль!
Перес-Салазар так нахмурилась, что сразу стало понятно, какого мнения она о его решительности.
- Вы говорите так потому, что действительно хотите, чтобы ваш корабль выжил, или потому, что боитесь последствий, если выберете более эгоистичный вариант?
Кадет ничего не ответил.
- Неважно, каким благородным решение кажется вам или другим, вы приняли его из трусости, - продолжила она. - Чтобы решение было поистине благородным, выбрать смерть можно только в том случае, если иначе невозможно жить.
Сулу резко вдохнул, чувствуя, словно его сильно ударили изнутри.
- Мистер Перес-Салазар...
Она повернулась, гордо встав навытяжку.
- Это все. Спасибо вам.
Он не отвернулся, когда она с болезненной прямотой посмотрела ему в глаза.
- Да, сэр.
Он остался странно доволен тем, что удалось пройти ее «отбор».
- Связисты, - сказал он, снова повернувшись вперед, - сообщите ближайшей звездной базе о происшествии с «Кобаяши Мару». Если Звездный флот вовремя успеет связаться с представителем клингонов, возможно, транспортник еще удастся спасти. Мы же в это время пополним наши припасы. Рулевой?
Лишь штурман ответил на его приказ прохладным «Так точно, сэр». Но весь экипаж повернулся к своим консолям без каких-либо жалоб.
- Надеюсь, он знает, что делает, - прошептал научный офицер кому-то, кого Сулу не видел. Сулу продолжал смотреть на звезды, притворившись, что не слышал. «Я сделал то, что должен был сделать, - сказал он себе. - Теперь я понимаю, Папа-сан. Честно, я понимаю...»
Жестоко. Пожалуй, это лучшее слово для описания лекции и разбора полетов, последовавших после сценария «Кобаяши Мару». Коэн проиграла запись на большом мониторе (вызвав неловкость как у Сулу, так и у всех остальных членов экипажа), затем класс обсудил мнения и предположения о поведении молодого мичмана. Коммодор в дебатах демонстративно сохраняла беспристрастность, но вот члены экипажа были уже не так враждебны, как на мостике; Сулу показалось, что он понимает, как Коэн отнеслась к его решению. И он этим гордился.
Ветер на внутреннем дворике был порывистым и прохладным, но по гранитным камням весело прыгали солнечные лучи.
Ему казалось неподобающим чувствовать себя так легко и весело меньше чем через сутки после того, как он узнал о смерти Тецуо, но Сулу знал, что Папа-сан бы все понял и, может быть, даже одобрил.
Шагах в шести перед ним шла Перес-Салазар — как всегда, одна. Он не знал, что делать — подойти к ней или притвориться, что не заметил, - но ноги приняли решение за него: он ускорял шаг, пока не поравнялся с ней, несмотря на быструю, жесткую походку.
- Привет!
Она сварливо взглянула на него; прежде чем она успела ответить, он продолжил:
- Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты заступилась за меня в симуляторе. Ты мне очень помогла.
Она снова посмотрела вперед и пожала плечами.
- Я это сделала не ради тебя. - Ее взгляд снова едва не вернулся к нему, но она одернула себя и снова отвернулась. - Ты просто был прав, вот и все.
Сулу улыбнулся.
- У меня был хороший учитель. - Она не стала расспрашивать его подробнее; судя по всему, это означало, что она вообще не хочет с ним говорить, но Сулу решил, что играть по ее правилам больше не желает. - Мой прадедушка очень хорошо понимал, что такое ответственность и какие вещи нужно делать обязательно. - Боль от воспоминаний едва уравновешивалась любовью, которую он всегда чувствовал к старику. - Он бы тебе понравился, - добавил он. - Он был очень сильным.
- И мудрым, - проговорила Перес-Салазар. - Очень мудрым, раз сумел научить всему этому тебя.
Ее голос был, как всегда, холодным, но Сулу все равно почувствовал от ее слов теплоту.
- Да, - согласился он. - Очень мудрым. Он научил меня, в чем разница между игрой в героя и настоящей ответственностью... и что иногда это одно и то же.
Он по-прежнему шел рядом с Перес-Салазар, не желая разрывать эту только установленную связь, но не знал, что еще сказать. Когда они вступили в длинную, серую тень главного здания, он неожиданно спросил:
- Ты когда-нибудь видела Старый Сан-Франциско?
Она остановилась, настолько неожиданно, что Сулу едва не перегнал ее.
- Нет, - осторожно ответила она. - А что?
- Ну, я там родился и хорошо знаю город, - подмигнул Сулу. - Мы можем взять на вечер пропуска, и я покажу тебе мост «Золотые ворота», Рыбацкую пристань и Дворец изящных искусств.
Увидев, что ее глаза испуганно забегали, он быстро добавил:
- Никаких задних мыслей. Просто хочу тебя поблагодарить. Правда.
Паника ушла, и на лице Перес-Салазар осталась лишь тень улыбки; улыбка ей очень шла.
- Хорошо. Встретимся здесь после ужина.
- Это угроза!
Сулу покопался в кармане, достал оттуда смятый бумажный самолетик, который сложил во время дебатов о «Кобаяши Мару», и изящным жестом протянул его Перес-Салазар.
- Действителен на одну энергичную экскурсию.
Она взяла его двумя пальцами, словно грязный носок.
- Одна из тех уток, - пожаловалась она, но не так сурово, как можно было бы предположить по ее лицу. - Ты их складывал во время нашего первого сценария.
Польщенный, что она вообще его заметила в перипетиях «Галактической политики», он попытался скрыть неловкость за отчаянием.
- Это же журавлики!
- Журавлики?
Сулу накрыл игрушку ее пальцами и начал терпеливо объяснять:
- В древней Японии журавлям поклонялись за их грацию и красоту. Считалось, что если во время медитации сложить тысячу бумажных журавликов, можно сотворить чудо.
Перес-Салазар разжала руку, чтобы взглянуть на маленькую игрушку-оригами, затем улыбнулась еще более потрясающе.
- Это работает?
Сулу снова почувствовал прилив любви и боли, затем вспомнил Папу-сан и кивнул.
- Я верю, что это работает, - искренне ответил он. - Я верю, что это может быть правдой.
читать дальше- Уф! – Сулу бросился на койку, даже не задумываясь о грязи, смоле и обломках веток, налипших на одежду. – Не могу поверить, что в этих горах на самом деле кто-то живет! – простонал он, обращаясь к кадету на соседней койке. – Что они сказали? Два с половиной миллиона человек только в одном из небольших культурных центров?
Форма и оборудование его спутника были такими же запачканными и пропотевшими, как и у Сулу; он тоже продемонстрировал полное пренебрежение к состоянию своей постели, растянувшись на ней в полный рост. Состояние других кадетов в общежитии тоже отличалось немногим.
- Мне кажется, словно я не спал несколько недель, - сказал Сулу. – После двух месяцев полуночных учений и побудок в шесть утра, наверное, можно было бы и привыкнуть.
Кадет ответил ему громким храпом.
Сулу закрыл глаза, наслаждаясь чувством расслабления. После полутора недель на другой стороне Северной Америки Сулу был рад даже влажной, прохладной осени Сан-Франциско. Их высадили при температуре десять градусов по стоградусной шкале в северной части гор Аллегани и приказали добраться до заранее определенной базы «так быстро, как сможете».
У них было достаточно снаряжения и еды, чтобы выжить (по крайней мере, на это надеялся Сулу), но спас их заносчивый паренек-блондин из Нью-Йорка. Он определял направление по звездам лучше, чем кто-либо из тех, кого знал Сулу; они добрались до пункта назначения за рекордное время, потеряв лишь один рюкзак и палатку.
Сулу, как командир отряда, был явно доволен.
Кроме того, он был до крайности утомлен. Занятия, дежурства и учения требовали больше энергии, чем Сулу представлял себе возможным два месяца назад, а поход через Аллегани был лишь последним из длинного списка. Он искал вдохновение и силы в любых доступных источниках – оживленных разговорах, новых дружеских отношениях, частых коротких передышках и обедах, - но главным источником сил все же оставалась семья. Сообщения из дома – особенно от Папы-сан – стали основой для его выносливости. Он не понимал, насколько станет скучать по этой поддержке, до тех пор, пока она не прекратилась. Тецуо звонил два раза после их спора во дворе. Сулу не ответил ни на одно из записанных сообщений, но второе заставило его заплакать перед сном.
- Я прекрасно себя чувствую, - сказал ему Папа-сан. – Я свободен. Если мне и не удастся заставить тебя понять, почему все должно быть именно так, по крайней мере, порадуйся за меня… Я очень люблю тебя.
Хуже всего было то, что Сулу на самом деле все понимал. Его жизнь и деятельность всегда были так важны для Тецуо; то же самое было важно и для Сулу. Он не мог представить жизнь без Звездного флота, без парусников, без фехтования… Но если бы он признался себе (и Тецуо), что есть достоинство в том, чтобы самостоятельно выбрать, когда уйти из жизни, то могло показаться, что он смирился с этим. А он не хотел, чтобы Тецуо уходил.
Сулу резко перевернулся, зарычав от раздражения. Невеселые мысли проникли в его разум по дорожке, хорошо протоптанной двумя месяцами расставания. Он попытался заставить себя заснуть до того, как в голову придут еще какие-нибудь мысли.
Он не знал, сколько времени продремал до того, как кто-то постучал по его койке.
- Почта! Подъем!
Сулу с трудом сел, чувствуя себя завернутой в ткань мумией.
Он протянул руку и взял пленку с сообщением у другого кадета.
- Ох… э-э-э, спасибо, - пробормотал он.
Но почтальон уже будил следующего кадета.
- Почта!
Сулу, зевая, глянул, от кого пришло сообщение. Увидев код Калифорнии, он окончательно отогнал от себя сон и поднялся на ноги.
«Солнечная сторона», как в конце концов узнали Сулу и другие кадеты, была зоной отдыха, где можно было провести свободное время. Никто так и не нашел причины, по которым зал получил свое загадочное имя, но со временем никто уже этим и не интересовался. Кроме кресел, столов и пищевых процессоров, в «Солнечной стороне» стояло семь терминалов для чтения.
Терминалы пустовали. Сулу забрался в ближайшую кабинку; несомненно, весь блок еще отходил от диких, холодных гор Аллегани.
Появилось его имя, звание и серийный номер, затем последовал код обратной передачи, который он узнал не сразу. Он откинулся на мягком сидении и стал ждать начала записи.
На экране появилось лицо Артура Кобрайна; на заднем плане виднелась комната, которую Сулу не узнавал, и слышались незнакомые голоса.
Все надежды сразу угасли, но Сулу пока еще не мог их отбросить.
- Кадет Сулу, - сказал Кобрайн, его голос был низким и почему-то грубоватым. – Я… Мне сказали, что вы были на маневрах. Надеюсь, они прошли хорошо. Я только хочу… Хочу, чтобы ты был здесь, сынок. Я лучше расскажу это тебе, а не какой-то машине…
Кобрайн тревожно огляделся через плечо, смотря куда-то, куда не мог посмотреть Сулу.
Когда он снова повернулся лицом, его глаза были печальными.
- Твой прадедушка сегодня умер, сынок. Я хотел позвонить тебе, но мне сказали, что тебя нет. Я не хотел оставлять сообщение… много сообщений, которые ты бы получил, когда вернулся… Ему было плохо только в последнюю неделю, совсем плохо – лишь в последние несколько часов… Он был действительно счастлив, сынок. И он скучал по тебе. Он попросил сказать тебе…
Кобрайн опустил голову, потер глаза тыльной стороной ладони.
- Он попросил сказать, что любит тебя, - наконец закончил он. – Всегда любил и всегда будет любить… Он оставил кучу бумажных журавликов, которых вы с ним делали постоянно. Сказал, что их ровно тысяча, и что ты поймешь…
Кто-то сзади снова прервал его; доктор Кобрайн кивнул, затем печально взглянул на экран.
- Я должен идти. Жаль, что пришлось рассказать тебе все это вот так. Позвони мне в госпиталь, если хочешь. Мне так жаль, сынок…
Затем на экране появилась белая стена коридора, а далекий интерком звал доктора Кобрайна к пациенту, еще находившемуся среди живых. Сообщение закончилось.
Камень, на котором лежал Сулу, был настолько холодным, что пробирал до костей; многие века взаимодействия с океаном и перистыми зелеными растениями, цеплявшимися за него для поддержки, сделали его поверхность совершенно гладкой. Листья путались в мягких ветвях, обхватывавших камни и моллюсков, и плескались в освещенном луной заливе, словно усталые ундины; Сулу, чувствуя, как холодные и влажные листья касаются его живота, смотрел на прозрачное море. Отливная волна покрыла молодого кадета, у которого не было сил даже встать, бурыми водорослями.
Лишь океан приносил ему облегчение после ужасного послания доктора Кобрайна. Сулу покинул «Солнечную сторону», даже не забрав пленку из устройства для чтения. Задержавшись в спальных помещениях ровно настолько, чтобы достать из своего шкафчика громоздкий ящик, он вышел из спальни, из здания и с территории Академии, ни с кем не заговорив.
Ящик давил ему на грудь, зажатый между его измученным телом и холодной скалой, обмотанной водорослями. Сулу выбросил все содержимое в отступавшие волны; последний журавлик размером с палец уплыл за пределы видимости еще час назад. Серебряные, белые, прозрачные, радужные, синие... Он складывал их из любого материала, который попадался под руку.
В горах Аллегани он сложил больше десятка журавликов из красно-белых защитных лент, которыми перевязывали коробки с едой. Он складывал их, стараясь перегнать прадеда — складывал, отчаянно надеясь на чудо, раз уж и наука, и любовь его подвели. Он успел сложить шестьсот сорок четыре журавлика прежде, чем Папа-сан успел сложить свою тысячу и выиграл безмолвную гонку.
Сейчас же вечерний бриз гнал маленьких журавликов в море, словно шестьсот погибших душ, а Сулу и ящик остались на берегу. Лишь когда наступила безлунная ночь, Сулу сумел заставить себя подняться. Все тело затекло, он чувствовал себя больным и усталым — отчасти из-за холодной скалы, к которой прижимался, отчасти — из-за тлевшей в его сердце эмоциональной пустоты. На ватных ногах он пошел вверх по усыпанному острыми камнями берегу, потом — по длинной зеленой лужайке, по тихим, освещенным звездами улицам. Пройдя мимо мусорного контейнера, он выбросил туда ящик. Внутренний дворик Академии по сравнению с улицей был теплым и хорошо освещенным. На свету, по яркости почти равном дневному, Сулу почувствовал как-то неловко и попытался отряхнуть комбинезон. Куски водорослей влажно плюхнулись на каменный пол. Сулу пожалел, что не задумался о том, как будет выглядеть, до того, как распростерся на скале, но он тогда вообще ни о чем не думал, кроме как о том, чтобы выпустить на свободу своих журавликов. Тогда это казалось ужасно важным.
Когда он прошел через дверь для студентов, дежурный охранник встретил его сдержанным «Добрый вечер». Сулу ответил на приветствие, но не остановился; уже заходя в холл, он услышал, как мичман открывает панель интеркома.
Возле спальни стояла Коэн, опершись о стену.
- Добрый вечер, коммодор.
Даже ее темные глаза в полутьме казались холодными.
- Поздравляю, - проговорила она. - Вы только что набрали столько взысканий, что вам и за три года их не отработать.
В глазах Сулу снова появились слезы; он отчаянно попытался не выдать их голосом.
- Я знаю, сэр... Прошу прощения.
- Прощения будете просить у родителей, - возразила она. Разочарование и гнев на ее лице причиняли куда более сильную боль, чем слова. - Это командная школа. Мне наплевать, за что вы извиняетесь — но мне не наплевать, что вы делаете!
Она резким движением оттолкнулась от стены и пошла вдаль по коридору.
- Заходите и ложитесь спать. Завтра у нас сценарий, и вам нужно для него хорошо выспаться.
- Спасибо, сэр... - прошептал он так тихо, что она вряд ли услышала. Впрочем, даже если бы и услышала, ей, скорее всего, было бы все равно.
- ...В том числе реагировать на сгенерированные компьютером происшествия, с которыми может столкнуться любой капитан звездолета, - продолжила Коэн и присела на край платформы, перестав расхаживать по лекционному залу. - Командира «Эксетера» - вашего корабля в данном сценарии — выбрал наш мудрейший и всезнающий компьютер сегодня рано утром.
Она приподняла подбородок и встретилась взглядом с Сулу, сидевшим практически на противоположном конце зала. Он не знал, что делать: пугаться или радоваться.
- Вы готовы занять свой пост, капитан Сулу?
Все повернулись к нему — кто-то улыбался, кто-то таращился в изумлении. Сулу лишь тупо покачал головой и ответил:
- Я не хочу быть капитаном.
На лице Коэн снова, как прошлой ночью, проявились разочарование и гнев.
- Тогда зачем вы пошли в командную школу?
- Я имел в виду...
- Мне все равно, что вы имели в виду. В этом сценарии вы капитан. Вы получаете полные командирские полномочия — даже над линейными офицерами, которые согласились нам помочь. Помните это, что бы ни произошло.
Затем она встала и объявила всему классу:
- Всем быть на симуляторной палубе через двадцать минут. Не опаздывать! Все свободны.
Сулу сидел, уставившись на свои руки и даже не замечая, что остальные студенты уже покинули аудиторию. Его сердце все еще болело после вчерашнего; у него не хватило сообразительности даже для того, чтобы с утра выбрать нижнее белье, не говоря уж о том, чтобы адекватно командовать в сложном сценарии.
Впрочем, он отлично понимал, что Коэн ему нисколько не посочувствует; в симулятор Сулу пришел вместе со всеми.
Блок разделили на семь групп различного размера и состава. Четыре офицера (два коммандера и два капитана) поприветствовали команду Сулу в четвертом симуляторе и рассадили их по позициям на мостике. Сулу, несколько поколебавшись, опустился в командирское кресло, чувствуя, словно оказался там, где вовсе не должен быть, и скоро кто-нибудь придет и его прогонит. Но никто не пришел; симуляторный зал запечатали и объявили о готовности начать.
Сулу со всех сторон окружили свет, звуки и запахи. Он слышал доклады о статусе из дальних отсеков несуществующего корабля, легкомысленные высказывания по интеркому, тихое воркование сенсоров и более резкие и настойчивые звуки компьютерных запросов. Все было таким активным — и таким реальным! Его сердце начало пробуждаться, словно услышав далекий трубный зов; он вцепился в подлокотники кресел, чтобы набраться сил.
- Рулевой, - сказал он, пытаясь придать голосу оживленность; впрочем, прозвучало все так, словно он задыхается от тревоги. - Какой у нас сейчас курс?
Кадет у руля посмотрел на офицера за штурманской консолью. Штурман, отлично отыгрывая роль, лишь с любопытством приподняла бровь и вернулась к собственным вычислениям. Рулевой кивнул, затем сообщил о курсе и добавил:
- Он приведет нас на расстояние 15,7 парсеков от клингонской Нейтральной зоны, сэр.
Сулу был уверен, что это важная информация. Развернув кресло, он обратился к первому помощнику, и с неприятным удивлением увидел, что у дверей турболифта за консолью сидит Перес-Салазар. Он не понял, как раньше не заметил ее присутствия.
- Первый помощник Перес-Салазар, - придя в себя, сказал он, - сообщите наше задание в этом секторе.
Ей было, похоже, куда комфортнее в этом сценарии. Она заглянула в компьютер и ответила:
- Обычная разведка. Через четыре дня мы должны пополнить припасы на станции F9.
- F9 находится в Нейтральной зоне?
Перес-Салазар мрачно улыбнулась.
- Если бы мы могли срезать путь через Нейтральную зону, то добрались бы до F9 за двенадцать часов.
- Ясно... - сказал Сулу и снова повернул командирское кресло вперед, лишь в последний момент добавив: - Спасибо, мистер Перес-Салазар.
Рулевой и штурман выжидательно посмотрели на него. Сулу уверенно улыбнулся и скомандовал:
- Штурман Джанда, проложите курс вокруг Нейтральной зоны к станции F9. Рулевой, вперед, варп-3.
- Курс проложен и запрограммирован, сэр.
- Варп-3, сэр. Так точно.
Сулу чуть удобнее устроился в кресле.
- Очень хорошо. Продолжайте.
Он едва успел свыкнуться с новым статусом, когда связистка неожиданно вздрогнула в своем кресле и сказала:
- Я получила сигнал... - Она коснулась наушника и нахмурилась. - Очень искаженный... по тревожному каналу.
Сулу выпрямился в кресле. Сигнал тревоги! Сценарий, похоже, выйдет интересным.
- Выведите аудио на громкую связь.
Связистка выполнила приказ; мостик наполнился треском помех.
- ...Мару, мы девятнадцать периодов назад... шесть... - Тонкий из-за искажений и явного беспокойства голос говорил с британским акцентом. - Мы терпим бедствие! …танкер с нейтронным топливом «Кобаяши Мару», девятнадцать... с Альтаира... Мы подорвались на гравитационной мине... всю энергию, много жертв...
- Гравитационная мина? - прошептал один из кадетов. Капитан, сидевший на штурманском месте, мрачно кивнул. - Я не знаю, кто их закладывает, но знаю, что они просто на куски разрывают пассажирские корабли и транспортники.
- Да и против звездолетов они неплохо работаю, - добавил кадет-инженер.
- ...пробоина в корпусе... Вы слышите? Мы терпим бедствие!..
Сулу подал знак связистке, чтобы она подготовила ответ.
- «Кобаяши Мару», - объявил он, - это звездолет «Эксетер». Где вы находитесь?
- ...вас понял, «Эксетер». Сектор 10...
Сулу посмотрел на штурмана. Тот поежился.
- В Нейтральной зоне, сэр.
Слова, которые уже заготовил Сулу, застряли у него в горле.
- «Эксетер», мы теряем воздух... Вы можете нам помочь? Конец связи.
- Сэр, - наконец сказала связистка. - Вы хотите ответить?
Нейтральная зона.
- Рулевой, - уже мягче сказал Сулу, - просканируйте сектор. Что вы видите?
Рулевой закусил нижнюю губу, затем покачал головой.
- Пыль, газ... много помех...
- Есть ли там корабль?
- Мне... мне кажется, что да, сэр.
Это никак не помогло с принятием решения.
- Вам кажется?
Рулевой открыл рот, словно собираясь ответить утвердительно, но затем снова посмотрел на экран сканера и вздохнул.
- Я не знаю, сэр.
Сулу не отвечал. В конце концов Перес-Салазар напомнила ему:
- Капитан, «Кобаяши Мару» ждет вашего ответа.
Сулу медленно, напряженно кивнул.
- «Кобаяши Мару»... вы гражданское грузовое судно?
- Танкер с нейтронным топливом... триста пассажиров. «Эксетер», в чем проблема?
- Что вы делаете в Нейтральной зоне?
На этот раз ответа пришлось ждать дольше.
- ...Не знаю... наверное, сбились с курса... «Эксетер», вы можете нам помочь?..
Сулу сглотнул, у него похолодело в животе. Он понимал, что то, что собирается сделать — очень плохо, но что-то подсказывало ему, что это единственный верный выбор.
- «Кобаяши Мару», - спокойно ответил он. - Мне... жаль. Мы не можем вам помочь. Боюсь, вы предоставлены сами себе.
Его маленькая команда зашевелилась, словно рой разозленных пчел, но никто ничего ему не сказал.
- Нарушение границы клингонской Нейтральной зоны на звездолете класса «Конституция» могут счесть объявлением войны. Межпланетный конфликт с клингонами приведет к гибели миллионов, и... я не готов этим рисковать, чтобы спасти несколько сотен. Мне очень, очень жаль.
- Вы с ума сошли?.. Мы умираем!
- Мне жаль.
- Капитан, я... - Офицер связи отшатнулась, когда Сулу повернулся к ней. - Это как-то совсем подло, - сказала она, нарушив сценарий. - Мне кажется, нужно пойти на помощь.
- Она права, - вмешался рулевой. - Нельзя просто бросить их там.
- Мы бросим их там. - Сулу поверить не мог, что его голос звучит так спокойно и уверенно. - Следуйте прежним курсом, мистер.
Штурман, тихо посмеиваясь, отвернулась от своей консоли.
- Вы не можете так поступить, - начала она.
- Я здесь командую, - твердым голосом напомнил ей Сулу. Но внутри у него все дрожало, и он не решался отпустить подлокотники командирского кресла, чтобы никто не увидел, как его трясет. - Я полностью контролирую это судно, и я принял решение.
Тяжелое решение. Ужасное решение. Решение, из-за которого все эти люди умрут!
Штурман кивнула и повернулась обратно.
- Послушайте, Сулу, - обратился к нему кадет из службы безопасности. - Мы же Звездный флот. Мы должны охранять и защищать!
- Избежать войны...
- ...это трусость! «Кобаяши Мару» всего на пятьдесят парсеков зашел в Нейтральную зону — мы сможем войти и выйти оттуда еще до того, как они узнают!
- Скорее всего, они уже знают.
Никто не перебил Сулу, и он продолжил.
- Что вообще «Кобаяши Мару» делает в Нейтральной зоне? Почему мы не можем просканировать его координаты?
- Ионизационный фактор... - начал было рулевой, но Сулу перебил его.
- Возможно. Или ловушка клингонов. Возможно, там вообще нет корабля, который нужно спасать.
Кадет за научной консолью вскинул руки, выражая отвращение. Сулу не без раздражения увидел, что это Федерация из сценария «Галактическая политика», который был у них в первый день.
- Это чертова паранойя! - воскликнул кадет. - Вы хотите сказать, что когда станете капитаном звездолета, все свои решения будете основывать на «возможно»?
Сулу посмотрел на него, не зная, что ответить.
- А как еще?
Мостик заполнили протестующие крики; кто-то поддерживал его решение, большинство выступало резко против. Сулу ждал, что огромный, от пола до потолка, обзорный экран раскроется, словно устрица, и вернет их в реальный мир. Он рассматривал звезды на экране и ждал.
- Леди и джентльмены! - раздался резкий голос позади него. - Это бунт!
Крики смолкли, словно внезапно пропавший сигнал подпространственной связи. Мозг Сулу просто перестал думать; он медленно повернулся в командирском кресле, и Перес-Салазар спросила его:
- Сэр, мне связаться со службой безопасности, чтобы они посадили всех этих смутьянов в карцер?
- Успокойтесь, первый помощник, - проворчал кадет из службы безопасности. Она окинула его гневным взглядом.
- Если мы относимся к этому сценарию как к реальности с точки зрения спасения «Кобаяши Мару», то и к офицерам тоже нужно относиться, как в реальности.
Она повернулась к ним с отвращением на лице.
- Если вы действительно собираетесь так общаться с командиром и другими офицерами, я не хочу служить на звездолете ни с одним из вас!
Ее взгляд на долю секунды задержался на Сулу, и ему показалось, что этот взгляд означает «Кроме тебя». Гордость и стыд, странным образом перемешавшись, создали такой комок в его горле, что он просто не смог ничего сказать в ответ.
- Как вы посмели! - продолжила она, встав справа от Сулу. - Как вы посмели счесть его решение трусливым?! Вы! - она указала пальцем на кадета, сидевшего за консолью связи. - Спасти свой корабль или себя: выбирайте! Прямо сейчас!
Он открыл рот, закрыл, затем пролепетал:
- Я... мой... мой корабль!
Перес-Салазар так нахмурилась, что сразу стало понятно, какого мнения она о его решительности.
- Вы говорите так потому, что действительно хотите, чтобы ваш корабль выжил, или потому, что боитесь последствий, если выберете более эгоистичный вариант?
Кадет ничего не ответил.
- Неважно, каким благородным решение кажется вам или другим, вы приняли его из трусости, - продолжила она. - Чтобы решение было поистине благородным, выбрать смерть можно только в том случае, если иначе невозможно жить.
Сулу резко вдохнул, чувствуя, словно его сильно ударили изнутри.
- Мистер Перес-Салазар...
Она повернулась, гордо встав навытяжку.
- Это все. Спасибо вам.
Он не отвернулся, когда она с болезненной прямотой посмотрела ему в глаза.
- Да, сэр.
Он остался странно доволен тем, что удалось пройти ее «отбор».
- Связисты, - сказал он, снова повернувшись вперед, - сообщите ближайшей звездной базе о происшествии с «Кобаяши Мару». Если Звездный флот вовремя успеет связаться с представителем клингонов, возможно, транспортник еще удастся спасти. Мы же в это время пополним наши припасы. Рулевой?
Лишь штурман ответил на его приказ прохладным «Так точно, сэр». Но весь экипаж повернулся к своим консолям без каких-либо жалоб.
- Надеюсь, он знает, что делает, - прошептал научный офицер кому-то, кого Сулу не видел. Сулу продолжал смотреть на звезды, притворившись, что не слышал. «Я сделал то, что должен был сделать, - сказал он себе. - Теперь я понимаю, Папа-сан. Честно, я понимаю...»
Жестоко. Пожалуй, это лучшее слово для описания лекции и разбора полетов, последовавших после сценария «Кобаяши Мару». Коэн проиграла запись на большом мониторе (вызвав неловкость как у Сулу, так и у всех остальных членов экипажа), затем класс обсудил мнения и предположения о поведении молодого мичмана. Коммодор в дебатах демонстративно сохраняла беспристрастность, но вот члены экипажа были уже не так враждебны, как на мостике; Сулу показалось, что он понимает, как Коэн отнеслась к его решению. И он этим гордился.
Ветер на внутреннем дворике был порывистым и прохладным, но по гранитным камням весело прыгали солнечные лучи.
Ему казалось неподобающим чувствовать себя так легко и весело меньше чем через сутки после того, как он узнал о смерти Тецуо, но Сулу знал, что Папа-сан бы все понял и, может быть, даже одобрил.
Шагах в шести перед ним шла Перес-Салазар — как всегда, одна. Он не знал, что делать — подойти к ней или притвориться, что не заметил, - но ноги приняли решение за него: он ускорял шаг, пока не поравнялся с ней, несмотря на быструю, жесткую походку.
- Привет!
Она сварливо взглянула на него; прежде чем она успела ответить, он продолжил:
- Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты заступилась за меня в симуляторе. Ты мне очень помогла.
Она снова посмотрела вперед и пожала плечами.
- Я это сделала не ради тебя. - Ее взгляд снова едва не вернулся к нему, но она одернула себя и снова отвернулась. - Ты просто был прав, вот и все.
Сулу улыбнулся.
- У меня был хороший учитель. - Она не стала расспрашивать его подробнее; судя по всему, это означало, что она вообще не хочет с ним говорить, но Сулу решил, что играть по ее правилам больше не желает. - Мой прадедушка очень хорошо понимал, что такое ответственность и какие вещи нужно делать обязательно. - Боль от воспоминаний едва уравновешивалась любовью, которую он всегда чувствовал к старику. - Он бы тебе понравился, - добавил он. - Он был очень сильным.
- И мудрым, - проговорила Перес-Салазар. - Очень мудрым, раз сумел научить всему этому тебя.
Ее голос был, как всегда, холодным, но Сулу все равно почувствовал от ее слов теплоту.
- Да, - согласился он. - Очень мудрым. Он научил меня, в чем разница между игрой в героя и настоящей ответственностью... и что иногда это одно и то же.
Он по-прежнему шел рядом с Перес-Салазар, не желая разрывать эту только установленную связь, но не знал, что еще сказать. Когда они вступили в длинную, серую тень главного здания, он неожиданно спросил:
- Ты когда-нибудь видела Старый Сан-Франциско?
Она остановилась, настолько неожиданно, что Сулу едва не перегнал ее.
- Нет, - осторожно ответила она. - А что?
- Ну, я там родился и хорошо знаю город, - подмигнул Сулу. - Мы можем взять на вечер пропуска, и я покажу тебе мост «Золотые ворота», Рыбацкую пристань и Дворец изящных искусств.
Увидев, что ее глаза испуганно забегали, он быстро добавил:
- Никаких задних мыслей. Просто хочу тебя поблагодарить. Правда.
Паника ушла, и на лице Перес-Салазар осталась лишь тень улыбки; улыбка ей очень шла.
- Хорошо. Встретимся здесь после ужина.
- Это угроза!
Сулу покопался в кармане, достал оттуда смятый бумажный самолетик, который сложил во время дебатов о «Кобаяши Мару», и изящным жестом протянул его Перес-Салазар.
- Действителен на одну энергичную экскурсию.
Она взяла его двумя пальцами, словно грязный носок.
- Одна из тех уток, - пожаловалась она, но не так сурово, как можно было бы предположить по ее лицу. - Ты их складывал во время нашего первого сценария.
Польщенный, что она вообще его заметила в перипетиях «Галактической политики», он попытался скрыть неловкость за отчаянием.
- Это же журавлики!
- Журавлики?
Сулу накрыл игрушку ее пальцами и начал терпеливо объяснять:
- В древней Японии журавлям поклонялись за их грацию и красоту. Считалось, что если во время медитации сложить тысячу бумажных журавликов, можно сотворить чудо.
Перес-Салазар разжала руку, чтобы взглянуть на маленькую игрушку-оригами, затем улыбнулась еще более потрясающе.
- Это работает?
Сулу снова почувствовал прилив любви и боли, затем вспомнил Папу-сан и кивнул.
- Я верю, что это работает, - искренне ответил он. - Я верю, что это может быть правдой.
@темы: ТОС. Книги, "Кобаяши Мару", ТОС. Переводы
-
-
27.03.2015 в 20:44надеюсь, вы не исчезните снова на пару-тройку лет )
-
-
28.03.2015 в 00:57-
-
29.03.2015 в 08:22-
-
29.03.2015 в 08:26-
-
29.02.2024 в 06:56Посетите также мою страничку
anotepad.com/note/read/w87b4xbs как отправить деньги в россию из европы на карту
33490-+