"Галлей"
читать дальше– Не могу поверить, что Звездный флот вообще выпустил вас в космос!
Чехов наградил доктора взглядом, полным раздражения; Сулу просто снова засмеялся.
– Это не так плохо, Боунз, – сказал Кирк со своего места. Он хорошо видел неудовольствие в темных глазах начальника службы безопасности и неловкость, все еще заметную на лице лейтенанта. – В командных сценариях вы делаете много такого, что совершенно не соответствует вашему поведению в реальной жизни.
Маккой кивнул, явно не убежденный.
– Например, придумываете всякие вещи, чтобы с помощью разговоров выпутаться из трудной ситуации.
Кирк почувствовал, как горят и его щеки.
– Это совсем другое…
– Конечно. – Доктор повернулся к Сулу и резко приказал: – Прекратите смеяться! Это вредно для вашего плеча! – Затем он обратился к Чехову: – Если вам захочется предпринять какие-либо решительные действия в ближайший час, уйдите, пожалуйста, куда-нибудь на корму, хорошо?
Чехов продолжил смотреть в иллюминатор, не отреагировав. Устало вздохнув и откинувшись в кресле, Кирк понадеялся, что доктор поймет намек и перестанет напоминать Чехову о щекотливых ситуациях в Академии.
Через час сирены тревоги растопили тревожные сны Кирка, словно лазер – ком горячего воска.
Он попытался выпрямиться и обнаружил, что и без того уже сидит, опершись плечами на внутреннюю стенку челнока. Мышцы бедра потянули за распухшее колено; он громко выругался на свою рану, схватившись одной рукой за сидение.
– Скотти?
Свет из кабины пилота разливался по полу пассажирского отсека. Кирк за воем сирены слышал баритон Скотта, которому отвечал высокий тенор Чехова.
– Скотти! Чехов! – Он снова выругался, понимая, что те его не услышат.
Маккой соскочил со своего сидения, как только Кирк поставил ноги на палубу.
– Стойте, капитан! Никуда вы не пойдете!
– Уйдите с дороги, Боунз… – Кирк стиснул зубы, перенес вес на левую ногу и дернулся вперед. – Я иду вперед.
Маккой схватил его за руку, не давая упасть.
– Черт возьми, Джим!
– Скотти!
Кирк вырвал руку из хватки Маккоя и сразу же пожалел об этом, когда едва не потерял равновесие. Два отчаянных прыжка, направляемых скорее удачей, чем умением – и он уткнулся в дверь, ведущую в кабину. Кирк схватился за косяк, игнорируя недовольный взгляд Маккоя, и подтащил себя ближе к Скотту.
– Что случилось?
Инженер оглянулся через плечо.
– Обломки, – сказал он и отвернулся к Чехову, склонившемуся в штурманском кресле; тот пытался достать что-то из-под разбитой панели.
Даже не опираясь на колено, Кирк чувствовал, как оно наполняется горячей жидкостью; из-за повышенного давления ему стало казаться, что кость вот-вот сломается. Прохромав мимо Скотта, капитан опустился в кресло пилота и вытянул поврежденную ногу.
– Нашел!
Чехов вытащил что-то из глубины консоли, и сигнал тревоги внезапно стих. Пока Чехов выпрямлялся, Скотт уже начал вводить координаты на навигационном дисплее.
– Я разобрал радио, чтобы починить сигнал тревоги, – объяснил инженер, не отворачиваясь от панели. – Я надеялся, что он нам не понадобится.
– О чем предупреждал этот сигнал? – снова спросил Кирк.
Скотт постучал по дисплею, чтобы привлечь внимание Чехова, затем отошел; лейтенант кивнул и приступил к работе.
– Космический мусор, – ответил он. – Там есть обломки такого размера, из которых можно выточить целый звездолет… даже мелкие куски могут запросто пробить дыру в корабле размером с наш! Я настроил сенсоры, чтобы они предупреждали нас о любых обломках, которые подлетят слишком близко.
Он посмотрел в иллюминатор, словно заметив что-то, что не видел Кирк.
– Что-то только что подлетело близко, оно большое, и мы на его пути. Будь оно поменьше, мы могли бы попробовать как-то уйти с траектории, но сейчас… – Скотт замолчал.
Кирк посмотрел в ту же сторону, что и инженер.
– Как далеко?
– Десять тысяч километров, – сказал Чехов. – По правому борту. – Русский нахмурился, быстро просматривая колонки цифр. – Впрочем, оно быстро приближается – до столкновения два часа.
– А потом?
Голос Маккоя от дверей испугал их всех. Кирк посмотрел на доктора, затем снова на Чехова, склонившегося над панелями.
– Не беспокойтесь об этом, Боунз, – тихо сказал Кирк. – С нами все будет в порядке.
«Лжец! – обругал он себя. – Как можно быть таким лжецом?» Кирк предпочел об этом больше не думать.
– Сэр?..
Голоса Сулу практически не было слышно в кабине. Маккой отошел от дверей и повернулся к рулевому. Кирк спросил:
– О чем вы думаете, мистер Сулу?
– Мы можем сбить эту штуку с курса, – хрипло ответил Сулу. Его глаза были закрыты, лицо вытянулось и приобрело землистый оттенок. – Вроде бы из строя вышла как раз гондола двигателя по правому борту?
Скотт кивнул, задумчиво смотря куда-то вдаль.
– Вот… Мы не сможем воспользоваться реактором из гондолы, чтобы сбить обломок с курса?
– Сможем! – Лицо инженера просветлело. – Или, по крайней мере, разнесем каменюку на мелкие кусочки, с которыми справятся щиты!
Чехов невесело усмехнулся, затем покраснел, когда Скотт пригвоздил его взглядом.
– Мы отсоединим гондолу, – сказал Чехов. – Гондола будет дрейфовать с той же скоростью, что и челнок… – Он закрыл одну колонку показаний рукой, словно не в силах больше смотреть на цифры. – Мы все достигнем одной точки одновременно.
– Можно что-то сделать? – настойчиво спросил Маккой.
– Вылезти и дать гондоле пинка, например!
Чехов был явно раздражен, но Скотт лишь засмеялся.
– Мы можем дать ей такого пинка, что она улетит дальше, чем ты думаешь!
– Чем? – поинтересовался Чехов.
Скотт похлопал молодого человека по плечу.
– Ускорителями!
В этот момент все понял и Кирк.
– Скафандры! Достаньте их, Скотти!
Скотт проскочил мимо Маккоя в главный отсек. Доктор спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– А при чем здесь вообще скафандры?
– На них установлены реактивные ранцы, – объяснил Кирк, чувствуя невыразимое облегчение. – Если их установить на постоянную работу, то мы сможем отогнать гондолу примерно на полчаса от челнока.
– Нас, конечно, слегка тряхнет, – донесся из другого отсека голос Скотта, – но это куда лучше, чем столкновение!
– А еще нас ждут неплохие фейерверки, да? – Маккой с надеждой оглянулся, выражая оптимизм впервые после аварии. – Даже Спок не проглядит подобного взрыва!
Кирк кивнул; вера Маккоя была заразительна.
– Будем надеяться, Боунз.
Будем надеяться, что Спок ведет поиски в нужном направлении. В космосе направлений очень много.
Громкий щелчок снова привлек внимание Кирка к консоли штурмана и рулевого.
Чехов открыл переднюю панель и, отклонив ее на семьдесят градусов, начал искать что-то внутри.
Кирк тоже направился вперед; внезапно напомнило о себе поврежденное колено. Он остановился на полдороге к консоли.
– Что случилось?
– Надеюсь, сэр, что ничего… – Чехов поднял голову и крикнул: – Мистер Скотт, мне нужно достать память!
Скотт вернулся к дверному проему.
– Что вы делаете? – нахмурившись, спросил он.
Чехов кивнул на открытую панель.
– Я экстраполировал курс обломка по отношению к нашему. Если вы хотите, чтобы гондола действительно попала в него, то вам потребуется что-нибудь, что сможет запомнить курс.
Свободной рукой он показал на схемы.
Скотт ухмыльнулся и вошел в кабину.
– Хорошо придумано, парень!
Маккой наклонился над плечом Скотта, когда инженер нагнулся и потянул за одну из печатных плат.
– Нам это разве не понадобится? – спросил доктор.
Скотт покачал головой.
– Двигатели полностью вышли из строя, – закончил он, – так что пилот не сможет маневрировать, и это уже никому не нужно. – Он вытащил две соединенных друг с другом платы, затем выпрямился. – Этого хватит, – объявил он. Чехов поставил панель на место.
Маккой повернулся и пошел вслед за Скоттом к шкафчику со скафандрами, когда инженер снова покинул кабину.
– Остается лишь надеяться, что потом нам эти скафандры не понадобятся.
Кирк вздохнул.
– Боунз, вы превращаетесь в ужасного пессимиста.
Полуулыбка доктора исчезла.
– Я беспокоюсь.
Первым желанием Кирка было сказать Маккою, что если в них врежется обнаруженный Скоттом обломок, то ни о каких скафандрах уже беспокоиться не придется.
А если даже их план сработает, то лучше задохнуться в челноке всем вместе, а не разлететься в стороны в хрупких одноместных костюмах с запасом воздуха менее чем на шесть часов.
Впрочем, подобные мысли высказывать не стоило. Настроение у всех и так было хуже некуда, так что Кирк не хотел давать повода для новых мрачных рассуждений.
– Скотти знает, что делает. Если он не сможет заставить семь реактивных ранцев работать вместе, никто не сможет.
– Шесть. – Когда Кирк хмуро взглянул на Чехова, лейтенант просто повторил: – Шесть. – Он с явным неудовольствием отвернулся к иллюминатору. – Кому-то придется надеть один из скафандров, чтобы выйти наружу и отделить гондолу. Это логично – я самый малоценный член экспедиции.
Кирка одновременно раздражало и восхищало упорство Чехова. Лейтенант пребывал в дурном настроении с того самого времени, как его заставили рассказать о том, что произошло после «Кобаяши Мару», и Кирк не знал, насколько это обусловлено рассказом, а насколько – обычной серьезностью Чехова. В любом случае ему не нравилось, в каком направлении стал мыслить лейтенант.
– Мистер Чехов, – громко сказал он, – я уверен, что мистер Скотт будет благодарен за ваше желание выйти в открытый космос, но мне кажется, еще не пришло время решать, кем из нас можно пожертвовать в первую очередь.
Чехов, следивший за тем, как Скотт соединяет вместе ускорители, поднял голову. Кирка впервые поразило то, что Чехов был единственным, кто не снял форменной куртки, когда Скотт восстановил отопление; медные и серебряные звездочки на плечах и манжетах тускло блеснули, когда он встал.
– Я серьезно, капитан.
– Никуда вы не пойдете, – заявил Скотт. Упрямство шотландца удивило Кирка еще больше, чем упрямство Чехова.
Чехов пристально посмотрел на Скотта.
– Вы наш единственный инженер, – настаивал он. – Если что-то случится с вами, то никто больше не сможет отремонтировать системы!
Скотт даже не поднял головы.
– Ничего больше не сломается сильнее, чем сейчас.
– Меня взяли в качестве штурмана. Кораблем невозможно управлять, у нас больше нет руля. Если я умру, это ничего не изменит.
– Слушайте внимательно, – перебил его Скотт, качнувшись на каблуках. – Здесь используется лазерный резак. Здесь куча всяких проводов и труб, которые нужно запечатать, если мы не хотим допустить радиационного загрязнения всего корабля. Еще нужно установить ускорители и память. Я лучше квалифицирован для выполнения подобных процедур.
– Тогда покажите мне, как это сделать, – настаивал Чехов. – Я уже работал с вами раньше… вы знаете, что я смогу научиться!
– Чехов… – Скотт на мгновение замолчал. Кирк увидел, как напряглась его челюсть; инженер крутил в руках какой-то узкий инструмент. – Это было давно, парень, – медленным, ровным голосом проговорил Скотт. – Я беспокоюсь о безопасности людей, которые останутся в челноке. Я могу показать вам аппаратуру, я могу проинструктировать вас, дать четкий порядок процедур, но я – единственный, кто может гарантировать, что все будет сделано как подобает! Если вы пропустите хотя бы один провод, или споткнетесь и повредите реактор…
– Я буду осторожен.
– Да никаким вы не будете! – взорвался Скотт. – Потому что никуда не пойдете!
– Почему вы даже говорить со мной об этом не хотите? – поинтересовался Чехов.
– Потому что вы не квалифицированы! – крикнул инженер. Чехов дернулся, словно его ударили, в широко открытых глазах стала явно заметна боль. – Вы и часа не работали со сложной аппаратурой за последние пять лет! – продолжил Скотт. – Провалиться мне на этом месте, если мне придется зависеть от того, как хорошо вы запомните то, что я один раз вам покажу, чтобы сделать это!
Чехов в звенящей тишине посмотрел на Скотта, его лицо было пустым, спина – выпрямленной. Он напомнил Кирку антикварных оловянных солдатиков, которых он видел у своего деда – одинаковые стоические выражения лица, одинаковые алые униформы.
Кирку сразу же стало неловко из-за сравнения, особенно после рассказа Чехова и гневных слов Скотта.
– Мне жаль, парень, – уже мягче ответил Скотт. – Но это правда, и вы знаете, что это правда. Я не могу пойти на такой риск! Не тогда, когда на кону стоят другие жизни.
Никто долго ничего не говорил. Затем болезненную тишину наконец нарушил Кирк.
– Скотти, заканчивайте то, что начали, затем надевайте скафандр и выходите. Чехов, идите в кабину пилота и наблюдайте за перемещениями этой штуки. Мы можем поддерживать радиосвязь со Скотти через главную консоль.
Чехов, поколебавшись лишь мгновение, отвернулся и быстрыми шагами ушел в кабину, даже не ответив Кирку. Кирк все еще раздумывал, злиться ему на молодого русского или посочувствовать ему, когда заметил, что на Чехова смотрит и Скотт.
– Приступайте к работе, мистер Скотт, – тихо предложил Кирк. Скотт моргнул, бросил на капитана удивленный, сконфуженный взгляд, затем кивнул и снова склонился над реактивными ранцами.
Устроившись в кресле, Кирк прислушался к частому дыханию Сулу, ловкой работе Скотта и обвиняющему молчанию Чехова в кабине пилота. Его колено пело песню боли там, куда его снова поднял Маккой. Доктор обернул колено в охлаждающую повязку, но она нисколько не помогала. Тело Кирка убеждало его сдаться, погрузиться в сон… но разум отказывался бросить четверых людей, зависевших от его силы, даже когда он ничем не мог им помочь. Он заставил себя открыть глаза и увидел Маккоя, сидевшего позади.
– Я в порядке, – скорее по привычке сказал он. Взгляд Маккоя, устремленный на переднюю часть челнока, переместился к нему.
– Мы слишком надолго застряли в этой коробке. – Его голос был низким и обеспокоенным. – Уже начали орать друг на друга…
Кирк тоже посмотрел на кабину.
– Да…
Скотт забирался в скафандр возле шлюза, стоя спиной к ним; Чехова по-прежнему не было ни видно, ни слышно. Кирк подумал об усердном молодом мичмане, четыре года служившем у него штурманом, а теперь ставшем начальником службы безопасности; подумал, как сильно задели бы его слова Скотта, будь он сам молодым лейтенантом, и насколько уязвимым наверняка чувствует себя Чехов после своего рассказа об учебе в Академии.
Кирк уже почти встал на ноги, когда Маккой схватил его за плечо и настойчиво спросил:
– Куда это вы собрались?
Он отмахнулся от доктора, когда Маккой встал, чтобы преградить ему дорогу.
– В кабину, – ответил он; никакого желания пускаться в дальнейшие объяснения у него не было. – Мне нужно поговорить с Чеховым.
– Вы его капитан, – сказал доктор тихо, чтобы его мог слышать лишь Кирк, – а не отец.
– Верно, – ответил Кирк, ковыляя к передней двери. – Но даже сейчас я его капитан.
Даже когда я больше ничего не могу сделать.
– Просто дайте мне с ним поговорить.
Маккой еще недолго подержал Кирка за локоть, потом кивнул. Капитан почувствовал себя увереннее, увидев в глазах друга доверие.
Штурманская консоль была в жалком состоянии, разобранная ради героических ремонтных работ Скотта.
Чехов сидел спиной к двери, задумчиво разглядывая звезды; он даже не повернулся, когда Кирк устроился в кресле рулевого.
– Вы понимаете, почему я оставил вас здесь? – без всяких прелюдий начал капитан. У них не было времени на сантименты.
Чехов уныло посмотрел на Кирка, затем все же справился с собой и придал лицу твердое выражение.
– Да, сэр, мне кажется, я понимаю.
По его реакции Кирк понял, что это не так.
– Это никак не связано с тем, что вы рассказали нам, или с тем, что сказал Скотти. – Лейтенант был почти изумлен, но все равно не повернул головы. – Мне все равно, что вы сделали в командной школе. Я знаю, как тяжело бывает совместить то, что вы делали в студенческие годы, с тем, что вы делаете сейчас. Реальная жизнь никогда не похожа на те проверочные тесты, а вещи, которые кажутся очевидными опытному офицеру, не казались столь же очевидными тогда. Проиграть сценарий – не то же самое, что потерпеть неудачу.
– Правда? – Чехов повернулся к нему; его лицо было воинственным, но глаза по-прежнему светились болью. – Мистер Скотт сказал, что я не квалифицирован… вы верите в это?
Кирк искренне посмотрел в темные глаза русского.
– Вы хороший штурман, – сказал он, – и хороший начальник охраны. – Если бы он сказал что-то большее, это был бы уже субъективизм. – Скотти очень ценит технических экспертов, а я ценю хороших офицеров. Вы делаете то, что, по вашему мнению, должны, и делаете это хорошо. Никто никогда не сможет вас за это винить.
Ему очень хотелось помочь хоть чем-нибудь еще.
Чехов, немного успокоившись, отвернулся к консоли, чтобы поправить что-то в сенсорах.
– Извините, если разочаровал вас, – тихо сказал он. Кирк хотел как-то подбодрить его – протянуть руку и коснуться его, прогнать неуверенность. Впрочем, все варианты, которые он обдумывал, казались неуместными; снова и снова он осознавал дистанцию, появившуюся между ним самим и штурманом, которого он когда-то, как ему казалось, знал.
– Я всегда испытывал за вас лишь одно чувство – гордость.
Чехов больше ничего не сказал, и Кирк решил не обсуждать этот вопрос дальше. Чувствуя холод и усталость, он доковылял назад до своего кресла и обнаружил, что Маккой по-прежнему его ждет.
– С ним все будет в порядке, – тихо сказал он доктору. – Вот увидите.
Маккой наморщил лоб.
– А с нами?
Кирк опустился в кресло, избегая смотреть доктору в глаза.
– Я верю Споку.
– Я тоже, – сознался Маккой, слегка расслабившись на сидении. – Я как-то не слишком готов смириться с судьбой. – Он посмотрел на правый борт. – В плане Скотти слишком много «если». Если он успеет вовремя отрезать гондолу… если ракетные ранцы достаточно мощны… если обломки не из титана или какого-нибудь сверхпрочного сплава. – По его морщинистому лицу скользнуло обеспокоенное, испуганное выражение. – Если нас не спасут, – признался он, – я бы предпочел, чтобы нас разнесло на куски метеоритом, а не медленную смерть от жажды через сорок-пятьдесят часов.
– Я готов, – объявил Скотт, тем самым спасая Кирка от необходимости отвечать Маккою. Капитан кивнул.
– Проверьте курс с Чеховым, прежде чем выходить.
И начался маневр.
Кирк прошел в кабину пилота, пока Чехов стоял у шлюза, наблюдая за выходом Скотта. Маккой стоял над левым плечом Кирка, вжавшись в угол между пилотским креслом и стеной, делая все, чтобы не загораживать дорогу.
Покосившийся динамик радио лежал на рулевой консоли: Скотт вытащил его из панели, где он должен был находиться, когда собирал систему предупреждения. Кирк слушал первую передачу Скотта, уже чувствуя, что с ума сойдет без изображения, которым можно занять глаза.
– Я сейчас уже выйду из шлюза. А, вот она… – прохрипел голос Скотта из поврежденного динамика, когда Чехов, по-прежнему не говоря ни слова, вернулся в штурманское кресло. – Я знаю, что вы не можете подтвердить, слышите ли меня, – продолжил инженер, – так что буду просто надеяться на лучшее. Я пойду по обшивке до тех пор, пока не смогу закрепиться на поврежденной гондоле. Сейчас все довольно-таки просто, так что я сообщу вам, когда доберусь до места. Конец связи.
Маккой фыркнул за спиной Кирка.
– Просто отлично! Если его снесет солнечным ветром или еще чем-нибудь, то первое, что мы услышим – что он не выйдет на связь.
– Боунз, замолчите.
Саркастические комментарии доктора действовали Кирку на нервы.
– Сколько ему понадобится, чтобы добраться до места? – Маккой, как и ожидалось, проигнорировал замечание Кирка, но, по крайней мере, сменил тему.
– Пять-десять минут, – ответил Чехов. Его внимание по-прежнему было приковано к навигационной панели. – Может быть, даже меньше.
– Сколько времени до столкновения? – спросил Кирк.
Чехов вызвал на экран показания.
– Один час пятнадцать минут.
Права на ошибку практически не было.
Скотт снова вышел на связь почти через полчаса. Кирк успел несколько раз ощупать все кнопки и лампы на рулевой консоли, по десять раз за минуту желая, чтобы кто-нибудь предложил хоть какую-нибудь тему для разговора: ожидание было слишком болезненным. Когда радио наконец-то ожило, Кирк так подскочил, что боль от колена, казалось, распространилась на все тело.
– Хорошо, я у гондолы… Ох, ну и жалкое же зрелище! Ее так разнесло, что нам очень повезло, что у нее не наступил критический пробой через пять минут после того, как мы подорвались на мине!
Маккой наклонился над Кирком и прорычал в динамик:
– Хватит рассказов! Запускайте эту штуку!
– Он вас не слышит, – нетерпеливо заметил Чехов.
Именно в этот момент Скотт продолжил:
– Я сначала установлю ускорители, потом начну резать. Не знаю, что могу еще сказать, пока не закончу, так что, наверное, буду просто работать.
– Превосходно… – простонал Кирк.
– Я дам вам знать, когда мы будем готовы к отделению гондолы. Конец связи.
Радио снова замолчало.
Кирк попытался заставить себя не стучать пальцами по консоли. Маккой спросил Чехова:
– Сколько у него времени? Ну, до того, как запускать что-либо станет слишком поздно?
Чехов пожал плечами, раздраженно сжав губы.
– Зависит от обстоятельств.
– Каких?
– От того, как мы будем располагаться в дрейфе, когда он закончит. От того, насколько реактивные ранцы смогут разогнать гондолу. – Чехов поднялся и прошел в средний отсек. – Просто от обстоятельств.
Кирк не дал Маккою последовать за ним.
– Оставьте его в покое, Боунз.
– Оставлю.
Доктора, похоже, беспокоила его полная бесполезность в нынешних условиях. Кирк отлично понимал, что чувствовал Маккой.
– Я осмотрю пациента.
Кирк взял Маккоя за протянутую руку и поднялся на ноги.
– Какого? – спросил он. – Подвижного, или…
– Того, который слушает врача, – фыркнул Маккой. – Ни один из моих пациентов не должен двигаться!
Кирк усмехнулся, но не стал перечить старшему.
Сулу с ухмылкой смотрел, как Маккой усаживает Кирка на место.
– А я-то думал, я плохой пациент!
– Вы просто святой, – заверил его Маккой. – Вы, по крайней мере, действуете так, словно понимаете английский язык.
– Ну это совсем нечестно, Боунз.
Маккой проигнорировал капитана.
– Так что насчет вас, Сулу? – спросил он, заглянув под охлаждающий пакет на ноге капитана и поправив бинты. – Вы ведь тоже проходили тест «Кобаяши Мару»?
– Да, было дело, – сказал рулевой.
– Нам предстоит убить еще немало времени. Ваша очередь признаваться в темных делишках.
Сулу внезапно почувствовал странный дискомфорт.
– История не очень интересная, – попытался увильнуть он. – Да и не слишком уместная, как мне кажется. – Когда Чехов что-то неразборчиво проворчал, он настойчиво сказал: – Нет, я серьезно.
– Капитан сжульничал, Чехов перебил всех своих знакомых… – Доктор сел в кресло перед Сулу. – Неужели ваша история еще хуже?
Сулу не улыбнулся.
– Вы удивитесь.
Кирк почувствовал напряжение в обычно легкомысленном голосе рулевого.
– Не надо, Боунз, – сказал он. – Мы все устали. Подождет до другого раза.
– Если этот другой раз случится.
Прямота доктора испугала его.
– Достаточно, Маккой…
– Я имею в виду, – сказал Маккой, пытаясь обратить все в шутку, – что у нас сейчас очень подходящее настроение, чтобы рассказывать друг другу всякие постыдные истории. Если он не расскажет свою сейчас, то мы можем не вытянуть ее из него никогда. Учитывая, с каким рвением он заставлял разговориться бедного Чехова, это будет справедливо.
– Он прав, – согласился Чехов.
Кирк посмотрел на Сулу.
– Мистер Сулу?
Сулу вздохнул и закрыл глаза.
– История не веселая, – устало сказал он. – Даже не умная.
– Ничего, – ответил Кирк.
– Хотя, – подначил его Маккой, – я не могу представить, что вы нашли какое-то скучное решение.
– История не скучная, – объяснил Сулу. – Я сказал лишь, что она не веселая. И придется кое-что объяснить… ну, чтобы вы по-настоящему поняли. Очень многое повлияло на то, что я сделал – не только решения, которые я принимал во время теста…
– Ну, – безмятежно сказал Маккой, – у нас на самом деле много времени.