Как ты играешь
читать дальшеКогда звездолет «Йорктаун» взорвался в облаке нейтрино и высокочастотного света, кадет Павел Чехов откинулся на спинку сиденья в аудитории и издал удовлетворенный вздох. Три клингонских корабля, окружавших звездолет класса «Конституция», практически сразу последовали за ним, залив видеоэкран впечатляющим белым светом.
Другие студенты в аудитории зааплодировали, крича и улюлюкая, словно зрители в театре. Четверо кадетов с научного факультета, сидевших в первом ряду, были, казалось, единственными недовольными. Чехов заметил в центре группы Алана Бааша и улыбнулся; если кто и будет протестовать против творческого решения задачи, так это «Делай-как-по-учебнику» Бааш. Он почему-то был доволен тем, что удалось так разозлить другого кадета. Когда в аудитории зажегся свет, кадеты заморгали, словно только что проснувшиеся дети.
Роберт Сесил, сидевший по соседству с Чеховым, заметил:
– Крамер убьет тебя.
Чехов снова наклонился над столом, наблюдая, как Сесил стряхивает карбоновую пыль с темно-русых волос. Все кадеты в зале были перепачканы и пахли дымом после симулятора. Чехов задумался, что бы подумал его кумир Джеймс Кирк, увидев его в таком неухоженном виде. Чехов не скрывал своего уважения к Кирку и уверенности в том, что после выпуска его назначат на «Энтерпрайз».
– Что он может сделать? – спросил Чехов. – Меня посадили в симулятор и приказали взорвать клингонов, ну, я их и взорвал!
Сесил фыркнул и поудобнее устроился в кресле.
– Тебе приказали думать, как командир звездолета, – сказал он. – Сомневаюсь, что они планировали, чтобы ты при этом взорвал свой корабль.
– Тогда нужно было сделать упор на этом до того, как появились клингоны.
Чехов знал, что жертва «Йорктауна», скорее всего, была уникальным решением напряженного командного сценария, но он по-прежнему считал его годным. Коммодор Олдос Крамер мог сколько угодно расхаживать вокруг и злиться – видит Бог, это, похоже, было единственным оправданием его существованию с тех самых пор, как Чехов поступил в командную школу, – но это не изменит того, что сделал Чехов. И это не изменит того, что им сказали перед тем, как они вошли в симулятор: эти сценарии создавались для проверки командирского характера, а не того, как хорошо кадеты подчиняются правилам, разработанным бюрократами из командной школы, никогда не видевшими реальных сражений. Если Крамеру не нравился характер Чехова, то, по мнению мичмана, это проблемы Крамера; Чехов уж точно не собирался тратить время на хорошее к нему отношение.
Крамер стоял у подножия огромного, во всю стену, видеоэкрана. Его седые, с оттенком стали волосы ярко выделялись на белом фоне взрыва, темные глаза напоминали злобные изюминки на белом тесте его лица. Он ничего не сказал, чтобы успокоить кадетов, ничего не сделал, чтобы привлечь их внимание. Он лишь источал высокомерное неудовольствие до тех пор, пока они не перестали ерзать в кресле, а разговоры не смолкли. Это случилось довольно быстро.
Когда в аудитории воцарился достаточный порядок, Крамер вышел к переднему краю подиума и громоподобным баритоном произнес:
– Кадет Чехов!
Чехов послушно вытянулся в кресле.
– Сэр?
Крамер наклонил голову, чтобы посмотреть на молодого кадета. Его рот слегка искривился, словно он только что отведал особенно кислого лимона. Чехов узнал в этом выражении то, что Крамер выдавал за улыбку.
– Мне было бы удобнее с вами говорить, если бы я вас видел.
Чехов выскользнул из кресла, прежде чем Сесил успел исподтишка толкнуть его под столом.
Сесил, похоже, боялся пострадать от последствий плохого настроения Крамера; если Чехов немедленно не подскакивал по команде Крамера, Сесил всегда подталкивал его, что зачастую приводило к куда более неловким ситуациям, чем того хотелось Чехову. Молодой русский даже не думал о том, чтобы ослушаться приказов, но нетерпеливость Сесила, тем не менее, заставила его научиться реагировать на них быстрее.
Когда Чехов поднялся, Крамер, заложив руки за широкую спину, сказал:
– Кадет Чехов, вы только что пересмотрели видеозапись вашего теста «Кобаяши Мару». Так?
Его слова смягчались лиричным рейнским акцентом, сильно контрастировавшим с его жестким, лишенным воображения характером.
– Да, сэр, – спокойно ответил Чехов; его голос был твердым и акцентированным. – Пересмотрел.
– И как вы оцените свои действия?
Колебание Чехова было практически незаметным.
– Мне кажется, что мои действия были вполне удовлетворительны, сэр.
Крамер кивнул, начав медленно, степенно расхаживать по подиуму.
– Капитан звездолета клянется защищать свой корабль и экипаж. Так?
– Да, сэр.
У Чехова засосало под ложечкой; он попытался проигнорировать это ощущение.
– Капитан звездолета клянется поддерживать и защищать мирные отношения с нашими соседями-клингонами, – продолжил Крамер. – Так?
– Клингоны напали первыми… – вставил Чехов.
Но до того, как кадет успел начать оправдываться, Крамер остановился и твердо, настойчиво сказал:
– Отвечайте на мои вопросы, мистер Чехов.
Молодой русский сжал кулаки и сдался на милость коммодора.
– Да, – наконец сказал он, – так.
Удовлетворенный небольшой победой, Крамер положил руки на кафедру.
– Вы проникли в клингонскую Нейтральную зону. Вы вступили в бой с тремя клингонскими патрульными кораблями, когда еще можно было отступить. Вы умышленно уничтожили звездолет Федерации стоимостью в несколько миллиардов кредитов вместе со всем экипажем. Все это – чтобы спасти топливный транспортник, катастрофу которого в указанных координатах вы даже не можете доказать! Так что скажите мне: какие именно ваши действия вы считаете «удовлетворительными»?
– Если позволите, коммодор…
Вежливость далась Чехову с большим трудом. Крамер насмешливо развел руки в стороны.
– Объясните же! Мне очень интересно.
Чехов попытался проигнорировать волну смеха, разнесшуюся по аудитории. Это удалось лишь частично.
– Кроме того, долг капитана звездолета – защищать права и жизни гражданских лиц в патрулируемой им зоне. В том числе гражданских топливных транспортников и их экипажей. Мы проинформировали клингонов о том, что проводим невраждебную спасательную экспедицию – они же никак не объяснили собственное нарушение границ Нейтральной зоны.
– Если клингоны нарушают правила, – вставил Крамер, – это не значит, что так должны поступать и мы.
– Я понимаю, сэр, – ответил Чехов. – Я говорю лишь о том, что крупномасштабные последствия маловероятны, поскольку нарушение было взаимным.
Крамер склонил голову, жестом выражая согласие.
– В таком случае, – сказал он, – мы обсудим лишь возможность вашего посмертного трибунала.
В зале снова послышался смех, на этот раз более громкий. Чехов посчитал до трех, прежде чем продолжить.
– К тому же, сэр, я не убил экипаж «Йорктауна».
– Вы, – вмешался Крамер, – будете утверждать, что ваш экипаж выжил, потому что вы объявили всеобщую эвакуацию, прежде чем уничтожить корабль, не так ли?
Это утверждение застало Чехова врасплох.
Он заколебался, прежде чем успел заставить себя не делать этого.
– Ну… да, сэр…
Крамер так глубоко вздохнул, что Чехов изумился объему его легких.
– Вы протаранили звездолетом класса «Конституция» отряд клингонских крейсеров, – до боли медленно и терпеливо начал объяснять коммодор. – Это значит, что вы уничтожили четыре – понимаете меня? – четыре корабля с двигателями на антиматерии, оснащенных полной батареей фотонных торпед и плазменных устройств! Федерации очень повезет, если она сможет передавать через этот сектор хотя бы радиосигналы в течение следующих нескольких сотен лет, не говоря уж о том, чтобы перевозить через него людей!
Чехов почувствовал, что густо краснеет.
– Вы об этом не подумали, так ведь, кадет?
Солгать было невозможно. Лицо Чехова все еще горело; покачав головой, он ответил твердо, насколько мог:
– Нет, сэр… Не подумал.
– Конечно, нет.
Крамер взял с кафедры свои бумаги, словно разговор на этом заканчивался.
– Но, если позволите, сэр?..
Коммодор остановился, не выпуская из рук бумаги; его голова по-прежнему была наклонена, будто он нашел в лекционных записях что-то удивительное.
– Я по-прежнему считаю, что уничтожение «Йорктауна» было реальной альтернативой сдаче в плен, – настойчиво сказал Чехов, когда Крамер снова посмотрел на него. – Если даже экипаж был обречен. Отступить было невозможно. Клингоны уже выстрелили в нас, наш варп-двигатель и оружейные системы вышли из строя. Даже на целом и невредимом звездолете превзойти в пилотаже клингонский крейсер довольно сложно, коммодор… а у «Йорктауна» не было ни единого шанса.
Крамер, внимательно смотревший на него, не перебивал, так что Чехов продолжил.
– Возможность того, что «Йорктаун», с экипажем или без него, захватят клингоны, тоже существовала. Вместо того, чтобы дать им доступ к нашим новейшим разработкам, я предпочел уничтожить корабль.
– Я понимаю, – холодно ответил инструктор, ясно давая понять, что на самом деле никакого понимания здесь нет.
Щеки Чехова снова загорелись, на этот раз, правда, не от неловкости.
– Я сделал для экипажа все возможное, – настаивал он. – Их бы захватили и допросили, если бы выжил хоть один клингонский корабль. – Он сглотнул, задумавшись, стоит ли продолжать мысль. Но гнев в конце концов взял верх над здравым смыслом. – Я читал о том, что происходит во время клингонских пыток, коммодор. Я считаю, что мой экипаж предпочел бы умереть.
Никто уже не смеялся. Крамер спокойным, слишком спокойным голосом задал вопрос:
– Вы кончили?
Чехову внезапно очень захотелось сесть и хоть как-нибудь отвлечь от себя внимание.
– Да, сэр… Это все.
Коммодор короткими шагами обошел кафедру.
– Мистер Чехов, – сказал Крамер таким же бесцветным, как его взгляд, голосом, – я не потерплю еще одного подобного подрыва дисциплины в классе. В будущем, если потребуются ваши объяснения, я сам их у вас попрошу. Ясно?
– Так точно, сэр.
Чехов ответил на взгляд Крамера так твердо и бесстрастно, как только смог, затем с такой силой стиснул зубы, что свело челюсть.
– Можно вернуться на место, сэр? – спросил он более подавленно, чем хотелось бы.
– Можно.
Чехов почувствовал, как коммодор следит за ним взглядом, когда садился. Затем без предупреждения коммодор спросил:
– Мистер Чехов, вы играете в пасьянс?
Чехов уловил в вопросе скрытый подтекст, но смысл от него ускользнул.
– Я знаю, как играть, – осторожно признался он. – Но нет, сэр, я не играю.
Крамер покачал головой.
– Я так и думал.
Он обвел взглядом класс; Чехов понял, что разговор с ним закончен.
– Никто не хочет добавить что-либо к оценке мистера Чехова?
Первым, конечно же, вызывался Алан Бааш.
– Будет ли оценка всего класса зависеть от действий мистера Чехова, коммодор?
Крамер улыбнулся одними губами.
– Конечно, мистер Бааш! Капитан говорит и действует от имени всего экипажа. Или вы забыли?
– Но это нечестно! – раздраженно воскликнул Бааш. – Я бы не стал таранить клингонов!
Коммодор пожал плечами.
– Но вы и не капитан. Кто-нибудь еще?
Чехов провел достаточно времени в Академии, изучая клингонов и их тактику боя – достаточно, чтобы не прислушиваться к советам, которые давали кадеты с мостика. Вместо этого он задумчиво сел в дальнем углу комнаты, сложив руки на груди, и стал смотреть на Олдоса Крамера, размышляя, при чем же здесь его нелюбовь к пасьянсу.
Продолжение - в комментариях