Давно точил зубы на этот ТОСовский роман
читать дальшеПримечание историка. Это приключение произошло вскоре после событий Star Trek: The Motion Picture.
"Галлей"
– «Энтерпрайз» вызывает челнок «Галлей». Все частоты открыты, детекторы работают. Если можете, пожалуйста, ответьте… «Энтерпрайз» вызывает челнок «Галлей». Все частоты открыты…
– Чехов, вы не могли бы отключить эту проклятую штуковину?
Леонард Маккой говорил необычно тихо, но его голос все равно был хорошо слышен на фоне искаженной помехами передачи Ухуры. На сидении, расположенном напротив Маккоя, открыл глаза Джеймс Кирк. Поначалу капитан Джеймс Т. Кирк чувствовал лишь боль и холод. Затем боль обосновалась где-то глубоко в правом колене, и вместе с этим вернулись воспоминания.
От воспоминаний ему снова стало плохо. Кирк с трудом повернул голову, ища взглядом Скотта и Сулу, раз уж доктор его разбудил.
Леонард Маккой сидел прямо напротив Кирка, на один ряд сидений впереди все еще спавшего Сулу, аккуратно приведенного в вертикальное положение. Доктор почти точно так же сидел и когда Кирк, почувствовав дремоту от болеутоляющих лекарств Маккоя, уснул. Сколько прошло времени – сказать было невозможно. Маккой закутался в полевую куртку размера на полтора больше него, засунув руки под мышки, чтобы согреться. Ярко-желтая аварийная лампа рельефно освещала его лицо на фоне холодной тьмы вокруг. Он еще не понял, что Кирк проснулся; внимание Маккоя было сосредоточено на переднем люке, где Кирк слышал движение, но в темноте ничего разглядеть не мог.
– Чехов! – снова прошипел Маккой. – Выключите радио!
– Я слышал вас, – с явным раздражением ответил Чехов. После долгой паузы послышался щелчок – русский вытащил из радиоприемника одну из плат. Челнок погрузился в мрачную тишину.
– Не стоит ворчать на меня, Боунз, – посоветовал Кирк Маккою. – У нас и без того тесно.
Доктор удивленно повернулся к нему.
– Сколько вы уже не спите? – спросил он, решив не отвечать на мягкий выговор Кирка. Капитан пожал плечами.
– Достаточно долго, чтобы услышать, как вы нагрубили моему штурману.
Маккой, явно чувствуя неловкость, вжался в кресло.
– Извините, Джим. Это просто… – Гнев доктора, похоже, покинул его вместе с усталым вздохом. Он выглядел уже не раздраженным, а просто старым и усталым. – Это просто казалось таким бессмысленным, – закончил он. – Вот и все.
– Я знаю. – Изо рта Кирка валили клубы пара; челнок уже около часа терял тепло. – Но не стоит пока сдаваться, Боунз.
Маккой хмыкнул. Это у него вышло настолько похоже на себя прежнего, что Кирк не смог не улыбнуться.
– Как ваше колено?
– Вы доктор, – ответил Кирк. – Разве не я должен это у вас спрашивать?
Маккой недовольно наморщил лоб.
– Ничего непоправимого с коленом не произошло, но вам придется обращаться с ним поосторожнее по крайней мере пару недель. Вывих довольно серьезный.
Кирку не понравились эти слова; прежде всего они значили, что ему сейчас нельзя двигаться.
– Вывих? – переспросил он, попытавшись (впрочем, безуспешно) изобразить несерьезность. – Если вы будете пользоваться техническими терминами, то просто запутаете меня, Боунз!
– Не беспокойтесь о технических терминах, – парировал Маккой. – Просто скажите, болит ли оно.
Кирк пожал плечами.
– Немного.
На самом деле колено представляло собой один большой сгусток боли, сжимавший мышцы бедра до тех пор, пока желание изменить позу не становилось совершенно невыносимым. Правда, каждый раз, когда он шевелился, колено бурно протестовало против этого, и Кирку оставалось лишь жалеть, что вообще решил сдвинуться с места.
Но если Маккой мог сменить тему, то мог и он.
– Как дела у Сулу?
На лице доктора промелькнуло беспокойство, но до того, как он успел ответить, голос подал сам рулевой:
– Бывало и получше…
Маккой развернулся и устремил на Сулу испепеляющий взгляд.
– Вы должны спать, коммандер, – строго произнес он.
Не открывая глаз, Сулу слабо улыбнулся Маккою через поддерживающий воротник, благодаря которому его голова держалась в вертикальном положении.
– Да вы шутите, док! Мое плечо меня убивает!
– Я уже дал вам большую дозу лекарства, – уже мягче сказал Маккой. – Не хочу пока еще увеличивать ее.
Кирку показалось, что Сулу попытался кивнуть; впрочем, единственным признаком этого была гримаса боли, исказившая лицо лейтенант-коммандера. Рулевой был настолько крепко пристегнут и привязан ремнями к креслу, что Кирка удивило, как тот вообще еще может двигаться.
– Все в порядке, док, – сказал Сулу. Даже его обычно лучистая улыбка сейчас казалась вымученной. – Я не хочу, чтобы у меня случилась передозировка… Но при этом я и не сплю.
Кирк облокотился на кресло и попытался не думать ни об экипаже, ни о колене. Впрочем, и то, и другое было нелегко. Застоявшийся воздух сильно пах сгоревшей проводкой и озоном.
Загадочные запахи и звуки проникали в главный отсек с кормы, где Скотт занимался ремонтом; в пилотском отсеке Чехов в основном неразборчиво ругался по-русски, перебирая остатки радиопередатчика в надежде хоть что-нибудь починить. Поначалу успокаивающий бархатный голос Ухуры в приемнике был единственным напоминанием о том, что дом до сих пор где-то рядом, и там их ищут. Сейчас же даже это эфемерное напоминание исчезло. Кирк не знал, злиться ему на Маккоя или благодарить.
«Через три дня у нас должна была начаться увольнительная».
Первая увольнительная за четыре месяца. Это несправедливо.
У «Энтерпрайза» даже не было никаких заданий поблизости от системы Ховейн. Затем, всего две недели назад, окончательно пропала связь с исследовательской группой «Венкацен», а «Энтерпрайз» оказался единственным кораблем, который был в состоянии провести разведывательно-спасательную операцию. Опять.
Неудача была вполне вероятным вариантом, но группа «Венкацен» и ее спонсоры решили пойти на этот риск, высадившись на Ховейн-7. Самая безопасная планета в совершенно небезопасной системе, Ховейн-7 таил в себе все возможные в таком случае неприятные сюрпризы. Сорок семь планет системы Ховейн – естественных, захваченных и бродячих – носились вокруг нестабильной тройной звезды, создавая, уничтожая и бросая друг в друга множество удивительнейших астрофизических аномалий, каких Кирк и не видывал никогда.
В первую очередь «Венкацен» собиралась изучать секреты гравитационного притяжения и отталкивания, надеясь улучшить современные сенсорные системы, чтобы путешественники могли обнаруживать и избегать гравитационных аномалий, а не наталкиваться прямо на них.
«Вот вам и современные исследования, – мрачно подумал Кирк. – У нас, наверное, больше информации о гравитационных потоках, чем «Венкацен» удалось собрать за год!» Только вот вряд ли они сумеют вернуться домой с этими данными.
Одной из опасностей этой системы были облака обломков и астероидные пояса – остатки нестабильных планет и комет. Большую часть своего года Ховейн-7 проводил, проходя через эти облака и пояса. Кроме очевидной опасности столкновения, богатые железом и никелем астероиды заставляли сенсоры работать совершенно хаотически.
Прибыв в систему, Кирк решил, что нет никакой необходимости приближаться к Ховейн-7 на большом звездолете. «Энтерпрайз» остался на парковочной орбите рядом с облаком обломков, окружившим Ховейн-7, а к планете отправилась команда на челноке, чтобы связаться с «Венкацен» и составить доклад. Кирк лично возглавил команду, отчаянно желая хоть ненадолго покинуть мостик и проявить свои умения как тактика и дипломата. Остальные пять мест заняли добровольцы.
Позже Кирк понял, что если бы даже лично выбирал экипаж челнока, то результаты оказались бы такими же. Он не был уверен, стоит ли жалеть об этом, но жалел.
Кирку нужен был инженер на случай, если связь с группой «Венкацен» пропала из-за отказа аппаратуры. Главный инженер Монтгомери Скотт указал, что приборы на Ховейн-7 вряд ли будут стандартными, и Кирку понадобится лучший инженер, чтобы разобраться, как они работают и как их ремонтировать. Когда настало время составлять список, Кирк просто не мог не взять Скотта. Капитан много раз видел, как Скотт разбирается и ремонтирует такие вещи, которые Кирк даже не распознавал как механизмы, а также воскрешает аппаратуру, которую другие инженеры признавали совершенно непригодной к дальнейшему использованию. Иногда казалось, что половина машинного отделения «Энтерпрайза» была такой, как ее задумали конструкторы, а вторая половина была переделана Скоттом по просьбам Кирка. Если инженеру хотелось поиграть с архаичной научной аппаратурой посреди хаотичной звездной системой, то кто такой Кирк, чтобы сказать ему «нет»?
Доктор Маккой не дал никаких объяснений своему желанию войти в состав команды, да Кирк его и не спрашивал.
Капитан подозревал, что доктору наскучили постоянные проблемы членов экипажа, связанные со стрессом из-за долгого отсутствия отпуска. Спасение группы «Венкацен» было просто предлогом, чтобы оставить корабль в руках другого способного врача. Каковы бы ни были истинные причины, Кирк лишь немного пожурил Маккоя за его внезапное желание посмотреть в лицо опасности и молча поприветствовал его компанию.
Причины, по которым в команду вызвался Павел Чехов, были, пожалуй, самыми очевидными. Бывший штурман Кирка, ныне – глава службы безопасности, был не единственным сотрудником охраны, изъявившим желание поучаствовать в задании. Все члены экипажа не хуже Кирка знали, что при ведении любого расследования в команде должен быть по крайней мере один вооруженный охранник; ранг и должность в полевых условиях значили очень мало. Кроме того, Кирк знал, что из-за недавних экспедиций в глубоком космосе охранники практически не покидали корабля, да и на корабле им было делать почти нечего, кроме как сменять друг друга на мостике за оружейной консолью. В конце концов Кирк не без удивления увидел, как по предложению первого помощника Спока пятнадцать охранников тянули жребий.
Кирк всегда жалел, что Чехова перевели из штурманов в службу безопасности (Чехов был лучшим штурманом из всех, что когда-либо служили под началом Кирка), так что капитан очень порадовался, когда жребий выиграл Чехов. Кирк назначил лейтенанта одновременно штурманом и охранником, сократив численность команды на одного человека.
Легче всего получилось включить в состав команды лейтенант-коммандера Сулу. Сулу был главным рулевым «Энтерпрайза» и лучшим пилотом на корабле (не говоря уж о Звездном флоте); Кирк собирался лично попросить низкого, худого азиата присоединиться к экспедиции. Он считал, что Сулу удастся уговорить, хотя бы для того, чтобы обеспечить безопасность остальных. Но, к своему вящему удовольствию, Кирку не пришлось никого уговаривать.
Сулу пришел к нему, улыбаясь, словно собирался приступить к обычной тренировочной симуляции, пока Чехов собирал навигационные данные из главного компьютера «Энтерпрайза». Через пять минут невозможно было поверить, что эти двое несколько лет вообще не работали вместе.
– Это похоже на езду на велосипеде, – весело сказал Сулу Кирку, явно пытаясь подколоть Чехова. – Умение не забывается. К тому же я постараюсь, чтобы из-за него мы не врезались во что-нибудь важное.
Словно стараясь доказать несправедливость слов Сулу, Чехов в рекордно короткие сроки подготовил челнок к полету, и кораблик скользнул в космические просторы.
«Галлей» спокойно летел сквозь безумную систему. Скотт обращался с сенсорами, словно с норовистой лошадью, тихо называя координаты, когда показания предупреждали об опасности.
Умелыми, деликатными движениями Сулу вел маленький челнок сквозь пересекающиеся гравитационные колодцы и множество перепутанных силовых линий, совершенно спокойный, словно растения в его каюте на «Энтерпрайзе». Чехов пристально смотрел на штурманскую панель, обрабатывая информацию Скотта так же умело, как Сулу, правда, без легкости последнего. Никто не сводил глаз со своих мониторов, пока Скотт тихо не произнес:
– Мистер Сулу, сбросьте скорость.
Сулу, не колеблясь, выполнил приказ. Чехов беспокойно глянул на Скотта, не отворачиваясь от панели.
– Что не так?
Инженер внимательнее рассмотрел показания сенсоров.
– Сенсоры уловили небольшой поток частиц по правому борту. – На его широком шотландском лице появилась совсем не радостная улыбка. – Не смотрите на меня так, парни, но, похоже, мы наткнулись на гравитационную мину.
Сулу застонал.
– Как нам повезло…
– Мы можем обойти ее? – спросил Кирк с пассажирского сидения. Никто не удивился тому, что он прислушивался к разговору.
– Сейчас узнаем, капитан, – ответил Скотт. – Уж точно мы не собираемся ее таранить!
Чехов уже возился со своей контрольной панелью, на секунду повернувшись, чтобы глянуть на показания сенсоров Скотта.
– Мне нужно больше места, – сказал он Сулу. – На таком расстоянии я даже свернуть не смогу!
Тогда Кирк понял, что ситуация серьезная. Сулу мог провести корабль через настоящий ад и даже не вспотеть при этом, но не Чехов. Раздражение начальника охраны говорило о том, что Чехов совершенно не доволен сложившейся ситуацией.
– Отведите нас примерно на четыре тысячи километров, – продолжил Чехов. – За колодец на отметке 478…
– Матерь Божья! – внезапно с ужасом в голосе воскликнул Скотт. – Она движется! Проклятая штука движется! Опустите нос, Сулу! Проведите нас под ней!
– Дайте мне показания сенсоров! – Чехов развернулся настолько, насколько позволяли ремни безопасности. – Скотт! Показания!
Лишь намного позже Кирк понял, что Чехову нужны были показания сенсоров, чтобы проложить примерный курс мины после того, как она пролетит мимо. Двух точек на самом деле было недостаточно, чтобы экстраполировать какой бы то ни было курс, но он все равно собирался попробовать. Как и многое другое в этой катастрофической миссии, то была отличная попытка.
Мина ударила в них широкой стороной, и челнок задергался, словно кролик, попавший в зубы собаке. Кирка ударило о стену, сбив дыхание. Вся кровь в теле, казалось, одновременно прилила к конечностям, от чего они сразу распухли. Кирк не мог понять – резко ли челнок ускорился, или же его просто разрывает на части взрывом гравитационной мины. На мгновение он задумался, можно ли сравнить с этим ужасные истории про сорвавшиеся с крепления центрифуги, которых он наслушался в Академии.
Затем послышался голос Сулу, веселый и уверенный:
– Нет… похоже, у меня получилось!
– Сулу!
Без всякого предупреждения двигатели в кормовом отсеке взревели, словно драконы. Внезапно вернулось чувство верха и низа, и Кирк так резко рухнул назад в кресло, что зубы лязгнули. Только он открыл рот, чтобы запросить доклад о состоянии корабля, как шкафчик для скафандров рядом со шлюзом со скрежетом оторвался от стены.
Кирк инстинктивно бросился к падающему шкафчику.
– Джим, не надо! – крикнул Маккой. Одна из дверей шкафчика выгнулась, угрожая погрести доктора под лавиной тяжелых скафандров и экипировки. – Мы даже не знаем, стабильны ли мы!
Но Кирк уже пришел в движение.
Хотя тело Кирка уже не стремилось двигаться одновременно во всех направлениях, а перед глазами не плясали огоньки, тем не менее, как только Кирк поднялся, он сразу понял, что корабль кувыркается. Сначала ему показалось, что он наступил на скользкое пятно на палубе – и собирался проклясть того, кто поддерживал порядок, последними словами, пока не понял, что это Скотт, – но понял, что что-то еще не так, когда, вроде бы всего лишь поскользнувшись, влетел ногами вперед в дальнюю переборку. Он почувствовал, как правое колено застонало от напряжения, а затем взорвалось тошнотворной, ужасной болью. Он сумел развернуться и врезаться в переборку плечом. Это лишь ненамного смягчило удар. От нового приступа боли в колене перехватило дыхание.
Двигатели снова кашлянули, затем с лязгом зарычали. Силуэты внутреннего убранства челнока смягчились, словно бархатные, затем и вовсе пропали в темноте, окутавшей весь отсек подобно грозовой туче. Кирк закусил губу; перед глазами от боли стояла красная пелена.
Через мгновение случилось то, чего он больше всего боялся: челнок начал медленно дрейфовать, и Кирк упал со стены на пол. Он еще сильнее закусил губу, чтобы подавить крик боли, но преуспел в этом лишь наполовину. Проклятущая запертая дверь держалась, вообще не угрожая открыться. Кирк едва не выругался.
– Джим? – послышался обеспокоенный, испуганный голос Маккоя.
– Я здесь, Боунз. Я в порядке.
Это было ложью, и Кирк отлично знал, что голос его выдаст.
– Это было чертовски глупо, капитан! – начал было Маккой, но Кирк перебил его:
– Что случилось впереди?
– Доктор! – Кирк услышал, как кто-то поднялся с пилотского сидения и направился к двери. – Доктор Маккой? Вы в порядке?
Это был Чехов. Кирк услышал, как Маккой выругался про себя.
– Все отлично, – проворчал Маккой. – А вы? Что, черт побери, произошло наверху?
– Я в порядке, сэр, – быстро доложил Чехов. – Но вот Сулу… ему очень больно!
– Никому не двигаться! – Приказ Кирка остановил Чехова всего через два шага после выхода из кабины. За спиной штурмана Сулу тихо стонал, а Скотт что-то говорил ему тихим, успокаивающим голосом. – Никто никуда не пойдет, пока не восстановим освещение, – сказал Кирк.
– Но, Джим…
– Боунз, вы не сможете ничего сделать в темноте! – Кирк развернулся, чтобы посмотреть на кабину пилота, на секунду забыв, что все равно ничего не увидит.
Он позволил себе скорчить невидимую гримасу боли, когда колено резко запротестовало против такого движения.
– Скотти?
– Я тут, – ответил инженер, стоявший поблизости от сидения Маккоя.
– Господи Иисусе, Скотти! – выругался Маккой. – Вы меня до смерти напугали!
– Извините, доктор.
– У нас есть лампы в шкафу с инструментами? – спросил Кирк, по-прежнему пытаясь подавить боль в колене.
– Да, – сказал Скотт. – Около дюжины. Но мне понадобится помощь. Пойдем, парень, – похоже, он обратился к Чехову. – Мне кажется, что только мы двое сейчас способны стоять.
Кирк сидел в напряженной, болезненной тишине, изумляясь тому, как легко он мог наблюдать за ними в полной темноте. Они о чем-то тихо говорили в задней части отсека, пока Скотт вскрывал шкаф, затем главный проход осветился большим лучом света – включилась первая аварийная лампа.
– Слава Богу, хоть что-то еще работает, – пробормотал Маккой.
Затем началось ожидание. Чехов помог Кирку добраться до сидения, а Маккой занялся Сулу.
Кирк лишь один раз попытался опереться на правую ногу, после чего ему пришлось извиняться – он едва не опрокинул на палубу и себя, и Чехова. Затем Чехов расставил по челноку аварийные лампы, а Скотт отключил главные двигатели – они сейчас производили лишь шум и не могли сдвинуть челнок даже на метр. Маккой, как мог, обездвижил Сулу, воспользовавшись всеми средствами, что оказались под рукой, затем с помощью Скотта и Чехова пристегнул рулевого к сидению во втором ряду. Маккой бы, конечно, предпочел положить Сулу на спину, но он мог это сделать лишь в центральном проходе, который необходимо было оставить свободным для ремонтных работ. Лучше было хорошенько зафиксировать его в сравнительно безопасном месте – никто не знал, сколько они здесь проведут.
Чехов пытался вызывать «Энтерпрайз» до тех пор, пока окончательно не стало ясно, что его никто не слышит. Даже тогда он не сдавался до тех пор, пока Кирк не приказал ему прекратить. Руль отзывался на движения, но был бесполезен без информации из навигационного компьютера. Навигация была уничтожена; Скотт забрал из кабины все, что можно было, чтобы восстановить тепло и освещение.
Чехова оставили с радиопередатчиком, за безнадежной работой; Кирк же мог лишь наблюдать, как Маккой ухаживает за Сулу. И беспокоиться.
Отважное решение Сулу включить двигатели и оторваться от мины, несомненно, спасло челнок от немедленного уничтожения. Правда, ему пришлось отстегнуть ремни, чтобы добраться до нужных кнопок; Кирка бросило на переборку в пассажирском отсеке, а Сулу постигла та же судьба в кабине. В результате его плечо повисло под ужасным углом, пока Маккой не сумел его вправить. Разрыв хряща, сказал Маккой Кирку. Оторванные мышцы, поврежденные нервы. Все это, несомненно, можно было легко вылечить в лазарете звездолета; но вот в челноке, лишившемся тепла, света и воздуха, это сделать было невозможно. Кирк наблюдал, как Маккой наматывает буквально километры прозрачных бинтов на неподвижного Сулу, крепко прижимая его руку к боку. «Как бабочка в коконе, – подумал Кирк. – Или муха, запутавшаяся в паутине и ожидающая неизбежной смерти».
Он оглядел поврежденный челнок, задумавшись, сколько времени Спок будет их искать, прежде чем объявить погибшими.
Размышления Кирка прервал голос Сулу.
– Вы знаете, что мне это отчасти напоминает? Совсем немного, – добавил рулевой, – но напоминает?
Кирк надеялся, что это не было чем-то ужасным.
– Что?
Сулу слабо улыбнулся, и, несмотря на то, что его лицо было пепельно-серым, а глаза блестели от боли, улыбка все равно осветила его лицо.
– В нашем классе командирской школы был симулятор с кораблем, поврежденным гравитационной миной…
– Не только в вашем классе, – ухмыльнулся Кирк. Это должно было держаться в тайне – в конце концов, как еще обеспечить искреннюю реакцию всех студентов? – но в данных обстоятельствах… – Во всех.
Чехов застонал.
– Я тоже помню его. «Кобаяши Мару».
Сулу попытался кивнуть, поморщился и вместо этого ответил:
– Да, именно.
Его улыбка не исчезла с лица.
– Что такое «Кобаяши Мару»? – спросил Маккой.
– Устройство для пыток, – ответ Чехова ничего Маккою не сказал. Кирк засмеялся. Маккой посмотрел на кабину, затем на Кирка с таким лицом, словно считал, что они пытаются его разыграть. Из-за этого Кирку ситуация показалась еще смешнее.
– С японского это переводится как «корабль, который называется «Кобаяши»», – попытался объяснить Сулу. – Это было имя… корабля, имею в виду.
– Это был сценарий в командирской школе, – продолжил Кирк, пожалев явно смутившегося Маккоя. – Кадет-командир командует симулированным звездолетом, и его заставляют принять решение по поводу топливного транспорта Федерации, получившего повреждения на территории клингонов. Название транспорта – «Кобаяши Мару».
Маккой фыркнул и снова сел в кресло.
– И что такого в этом тесте?
– Это безвыходная ситуация, – сказал Кирк. – Что бы ты ни делал, как бы отчаянно ни пытался, ты всегда проигрывал. Все возможные решения были неверны.
Удивленный Маккой повернулся к нему.
– Это, черт побери, совершенно нечестно!
Все присутствующие, даже Сулу, рассмеялись.
Кирк сказал:
– В этом-то и весь смысл, Боунз.
Маккой развел руками и снова удобнее устроился в кресле.
– Не понимаю.
Кирк не мог не пожалеть доктора, который так и не понял, почему же над его недоумением все смеются.
– Это проверка характера, – объяснил Кирк. – Направленная на то, чтобы узнать, как вы реагируете на поражение.
Маккой, к удивлению Кирка, громко расхохотался.
– Вы, должно быть, феерически завалили этот тест!
Капитан притворился оскорбленным.
– Напротив, я получил довольно высокую оценку.
– О? – Маккой отпрянул в мнимом удивлении. – Жду не дождусь вашего рассказа!
Кирк с удивлением обнаружил, что даже после всех этих лет сама мысль о его личном сражении с симулятором заставляет его краснеть. Он с трудом удержался, чтобы не заерзать в кресле.
– Это долгая история, Боунз…
Маккой еще шире заулыбался.
– У нас куча времени… К тому же, – добавил он, – мы сможем скоротать время.
Время, которое у них осталось до спасения или гибели.
Кирк разрывался между желанием скрыть свое юношеское безрассудство и хоть как-то помочь своим людям. В конце концов, если это не было их последней битвой с «Кобаяши Мару», то что тогда можно назвать таковой? Это было, по крайней мере, своевременно.
– Я не должен это никому рассказывать, – Кирк предпринял последнюю попытку увильнуть.
– Наши рты навечно закрыты, – торжественно объявил Сулу, все еще улыбаясь. – Верно, Павел?
Чехов ненадолго заглянул в пассажирский отсек.
– Я даже своей матери об этом не расскажу, сэр.
– Хорошо, ловлю вас обоих на слове, – пообещал Кирк, когда Чехов снова скрылся в кабине. – Потому что если кто-нибудь еще попробует провернуть такой трюк, Звездный флот сразу поймет, у кого позаимствована идея…