Перевод: Евгенические войны, книга II. Глава 12.

[ST-TOS]

Глава 12.

Где-то в Средиземном море,
7 февраля 1994 года

Это, должно быть, очень похоже на космический полёт, размышлял Хан, когда подводная лодка плыла на глубине намного ниже неспокойной поверхности моря. Сигарообразный кокон из высоколегированной стали, выбрасывавший искусственные пузырьки воздуха, неслышно скользил в ледяном безмолвии среды, совершенно враждебной человеку – так же, как это было бы при путешествии к звездам. Однажды, говорил себе Хан, после того, как я установлю власть над Землёй и миллиарды страждущих, наконец, будут жить в мире, может быть, я покорю и космос. И тогда в старости, как Улисс у Теннисона, отправлюсь в последнее героическое приключение "перешагнув пределы нашей мысли". Представшая перед внутренным взором картина Хану понравилась, и лёгкая улыбка подняла уголки его губ. Это был бы достойный конец…

Но много долгих десятилетий отделяли его от этого момента. Сначала предстояли более кровавые занятия, в частности, немедленное уничтожение Василия Хуньяди и его безжалостных приспешников.

Хан находился в главной рубке атомной подводной лодки "Каур", первой ласточки его флота, идущей курсом к Адриатическому морю. По надёжным разведданным, Хуньяди - и весь высший состав его генералитета - находился на базе в боснийском городе Дубровник, поэтому Хан намеревался подойти к городу на достаточно близкое расстояние, чтобы обрушить на логово своего врага купленную на чёрном рынке за большие деньги ракету "Томагавк". Снабжённая обычной фугасной боеголовкой ракета превратит в пыль хорошо охраняемое здание прежде, чем Хуньяди поймёт, что подвергся атаке.

В подобной стратегии элемент неожиданности имел чуть ли не решающее значение. Хотя дальность полёта "томагавков" составляла более полутора тысяч километров - а это значило, что предположительно Хан мог бы запустить ракету из любой точки Средиземного моря, - на страже штаб-квартиры Хуньяди стояли нелегальные, но столь же действенные копии ракет "Патриот", причём того же типа, который использовался в войне в Персидском заливе для перехвата дозвуковых крылатых ракет СКАД. Тайно проникнув в Адриатику и подойдя к Дубровнику на какие-то пару сотен километров, Хан рассчитывал, что запуск "томагавка" оставит мало - или совсем не оставит - времени для того, чтобы отреагировать; ракета поразит цель до того, как удастся привести в боевую готовность хоть один "Патриот".

По крайней мере, таков был план. Поскольку в данный момент НАТО установило над Боснией бесполетную зону, атака с моря представлялась Хану идеальным способом свершить возмездие над Хуньяди без необходимости нарушать спорное воздушное пространство или пробираться по истерзанной войной стране. Даже Амент, обычно хмурившая брови при виде подобного военного "авантюризма" Хана, согласилась, что предложенный им подводный рейд являл собой вариант наименьшего вызова общественному мнению и/или открытой конфронтации; это была, как она выразилась, "скромность, достойная восхищения".

Что касаемо Хана, то его в принципе гораздо меньше занимало пресловутое общественное порицание и больше - возможность застать противника врасплох. Однако и он был вынужден признать, что имелись определенные дипломатические преимущества в избежании конфликта с миротворческими силами ООН, патрулирующими регион. Первоначально Амент предложила Хану позволить этим силам при военной поддержке НАТО захватить Хуньяди наряду с другими балканскими военными преступниками, но Хан мало верил в возможность свершения суда над Хуньяди и ему подобными. Кроме того, у него личные счеты с румынским сверхчеловеком. Души тысяч погибших соотечественников взывают о мести, твёрдо говорил себе Хан, и все потому, что Хуньяди возжелал покончить лично со мной.

Как плохой стрелок, в цель он не попал, но при этом убил бесчисленное множество других людей. Хан, напротив, планировал хирургически точный удар, чтобы свести к минимуму риск для невинных гражданских лиц. Вот здесь кроется и принципиальная разница между нами, думал он, и причина, почему лишь я в действительности предназначен мудро править человечеством.

- Милорд, - командир "Каур", капитан Уильям Гапка, поднялся к Хану, стоявшему на подиуме в центре рубки. Два цилиндрических перископа, один оптический, другой электронный, возвышались там подобно вкрученным в него резьбовым металлическим столбам. Позади платформы, в задней части рубки, команда младших офицеров отмечала на прикреплённом к столу-планшету листе кальки пройденное субмариной расстояние. - Мы приближаемся к проливу Отранто.

- Отлично, - отозвался Хан. "Каур" быстро преодолела путь от покинутого почти четыре дня назад Бомбея, пройдя незамеченной через Красное море и Суэцкий канал. Теперь, когда они устремились прямо в пасть Адриатики, между берегами Италии и Албании, Хан будто пригубил пьянящее вино мести. Всего несколько часов до того момента, когда подлодка окажется в пределах досягаемости Дубровника.

В рубке царила практически полная тишина. Не считая слабых звуков, которые производили сосредоточенно работавшие члены экипажа, обычный шум был сведён к минимуму. Со своей позиции у перископа Хан мог окинуть взглядом весь нервный центр подлодки; напряжение на нём почти достигло максимума. Высококвалифицированный персонал в аквамаринового цвета униформе ловко управлялся с компьютеризированными панелями, расположенными вокруг и впереди центральной платформы. Консоли были повёрнуты лицом к стенам, в силу чего Хан и капитан могли видеть лишь плечи и головы моряков, работавших в буквальном смысле локоть к локтю: навигаторов, штурманов или отвечающих за вооружение. Расположенные по всему кругу телемониторы позволяли вести наблюдение за машинным отделением, реакторным отсеком, гидролокаторами и другими, жизненно важными системами судна. Слабо светившиеся измерительные приборы и дисплеи отбрасывали разноцветные блики на лица весьма широкого спектра рас и этнических групп. Свободное пространство рубки ценилось на вес золота, но на Хана произвела впечатление слаженная работа команды в таких стесненных условиях.

Может, оно и к лучшему, что Хоакин меня не сопровождает, подумал Хан. Он чувствовал себя отчасти непривычно, отчасти свободно оттого, что сзади, как тень, не маячил могучий страж. Хоакин до сих пор не полностью оправился от травм, полученных в ужасающем сентябрьском землетрясении, и оказался не в состоянии составить компанию Хану в этом рейде - или удержать от него своего повелителя.

Буквально каждый советник отговаривал Хана от личного участия в миссии, но он отклонил все просьбы. Я не стану ни сидеть сложа руки, в то время как другие выигрывают для меня битвы, ни пропускать крещение огнём моего флагмана, повторял он мысленно.

"Каур", корабль флота Великого Ханства, была суперсовременной атомной подводной лодкой, спроектированной по образцу серии "Лос-Анжелес", состоящей на вооружении ВМФ США, но с некоторыми конструктивными особенностями, внесёнными лично Ханом. Строительство обошлось более чем в сорок миллиардов рупий, и Хан надеялся, что корабль - предвестник будущего военного флота, который сможет соперничать с ВМФ США или России. Судно, получившее имя в честь мученицы-матери Хана, являлось быстрым и тихим подводным хищником, что Хуньяди вскоре прочувствует на своей шкуре.

Внезапно Хан заметил какое-то движение. Из рубки гидроакустиков, расположенной за перегородкой, показался вахтенный и поспешно направился к капитану Гапке. Под протекторами форменных ботинок офицера решётчатая платформа слегка завибрировала.

- Пассивный гидролокатор регистрирует впереди минное поле, сэр, - доложил он.

- Понятно, - ответил Гапка. Хан отступил на шаг, давая возможность капитану самому с этим разобраться. Хотя все, кто находился на борту, поклялись жить или умереть по его приказу, Хан не хотел вмешиваться в полномочия командира, кроме как в случае абсолютной необходимости. – Мы можем его обойти? - спросил Гапка.

- Нет, сэр, - отчеканил вахтенный, рослый, покрытый татуировками марсельский моряк. Он покинул французский флот в знак протеста против подрыва агентами французской разведки гринписовского судна "Воин радуги" в 1985 году. Бейджик на лацкане гласил, что его имя лейтенант Гийом Кассель. – Мины блокируют самую узкую часть пролива.

Гапка в задумчивости погладил бороду, просчитывая варианты. На воротнике его формы поблёскивали серебряные полумесяцы, а на нагрудном кармане красовалась планка с внушительной коллекцией медалей и орденов. Несмотря на то, что капитан не был продуктом генной инженерии, он пользовался репутацией выдающегося подводника ещё до прихода в личный флот Хана, отличившись в войне за Фолклендские острова. Произошло это много лет назад, и теперь в рыжих усах Гапки виднелись серебряные нити, но Хан понимал – это удача, что в экипаже его флагмана служит столь опытный моряк.

- Ну, мы зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад, - капитан явно не был склонен позволить исходящей от мин угрозе задержать их. – Активировать лазерную установку. Полная мощность. Рассеяние на девяносто градусов.

Он повернулся к Хану, пока вахтенный передавал приказ офицеру, отвечающему за носовые лазерные орудия "Каур".

- Кажется, Ваше превосходительство, - хладнокровно сказал он, - у нас будет возможность увидеть, как ваша новая лазерная система сработает в бою.

- Я уверен как в этой технологии, так и в вашей команде, капитан, - с чувством глубокой убеждённости ответил Хан. Получив инженерное образование, он лично разработал уникальную систему защиты субмарины с использованием батарей лазеров. Сфазированный энергетический луч высокой интенсивности очищал море перед подлодкой от любых физических препятствий, рукотворных или природных. Система была доведена до совершенства в процессе многоэтапных испытаний у Бомбея, но еще нуждалась в проверке в условиях реальных боевых действий. - Мы сможем непосредственно наблюдать за её работой?

- Разумеется, сэр. Прошу за мной.

Гапка, сопровождаемый Ханом, проворно спустился по короткому лестничному металлическому пролету на первый этаж рубки. Мужчины бочком протискивались мимо поглощённых своими делами членов экипажа, пока не оказались прямо позади младшего офицера, сидевшей за пультом управления лазерами. Если эту молодую филиппинку и взволновало присутствие командиров, она с заслуживающим похвалы успехом скрывала нервную дрожь, сосредоточив пристальный взгляд на экране дисплея и одновременно уверенно манипулируя рядом рукояток и переключателей.

- Обнаружено что-нибудь, лейтенант Батаэо?

- Пока нет, сэр, - чётко отрапортовала женщина. Ее иссиня-черные волосы были коротко острижены. – Начат повторный проход.

По озарённому слабым зелёным светом экрану перемещалась взад и вперёд, подобно автомобильным стеклоочистителям, ярко-белая линия. Хану нетрудно было силой разума перенести в реальность отображённую на дисплее картину; мысленным взором он видел ослепительный сапфировый пучок, прорезающий адскую темь, царившую за бортом "Каур". Этот сноп света расчищал многометровую полосу безопасности впереди закруглённого носа подлодки. Будто на морское дно спустился херувим с пламенным обращающимся мечом, с гордостью подумал Хан.

- Есть цель! – выпалила вдруг Батаэо, указав на экран, где обходившая его по кругу фосфоресцирующая линия на миг пересеклась с огненной точкой. Вспышку сопровождал низкий пронзительный электронный звуковой сигнал. – Касание!

Через мгновение ударная волна тряхнула рубку, заставив Хана ухватиться за ручку свисавшего с потолка шкафа-регистратора, чтобы не упасть. Мина, сразу понял он, подорванная с помощью лазера. Теоретически, взрыв произошел на безопасном расстоянии, далеко перед лодкой, так что "Каур" не должна получить какие-либо повреждения; тем не менее, Хан провел несколько напряжённых секунд, производя в уме необходимые вычисления. Нам надо быть поосторожнее, сказал он себе, на случай, если эти мины значительно превосходят по огневой мощи обычные модели.

Он услышал, как молодой лейтенант невольно сглотнула, когда пронёсшаяся ударная волна оставила их потрясёнными, но невредимыми.

- И это всё? - насмешливо вопросил Хан. Он усмехнулся как-то по-волчьи, глядя на капитана. Прядь тёмных волос упала ему на глаза, и он отвёл её от лица; от чалмы он отказался, считаясь с низкими потолками субмарины. - Нашим врагам придётся изобрести что-нибудь более действенное, если они надеются остановить нас.

Он не сомневался, что приспешники Хуньяди усеяли пролив минами в тщетной попытке устранить любую угрозу нападения с моря. Но они крайне недооценили как решимость Хана, так и его возможности. Фатальная ошибка, предрёк он.

- Вот опять! – в волнении воскликнула женщина. Хан взглянул на экран как раз вовремя: на нём только что угасла вторая белая вспышка, словно остатки сгоревшего метеора. - Мы засекли ещё одну!

На этот раз Хан не стал хвататься за ручку шкафа. Вместо этого, предвидя ударную волну, он расставил пошире ноги. От сильного толчка пол под ним встал на дыбы и закачался, стремясь уйти из-под ног, как будто субмарина сражалась с волнами на поверхности бурного моря, а не шла невидимой более чем в двухстах метрах ниже. Свисавшие повсюду в беспорядке шнуры и кабели раскачивались над головами. Глубоководная турбулентность живо напомнила Хану о сметающих всё и вся подземных колебаниях, которые потрясли Махараштру больше четырех месяцев назад, и это воспоминание лишь подлило масла в огонь тлевшей в его груди праведной ярости. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, пока он синхронно раскачивался с будто метавшейся в шторме подлодкой, определённо не намеренный допустить, чтобы коварные происки Хуньяди сбили его с избранного пути.

Как и раньше, возмущения, вызванные бившейся в агонии миной, пропали в считанные секунды, не сумев положить конец рейду возмездия. Хан чувствовал, что с полным основанием может гордится безупречным совершенством своего судна.

- Полагаю, капитан, лазеры выдержали испытание с честью.

- Похоже на то, сэр, - согласился Гапка, однако выражение обеспокоенности противоречило высказанному только что сдержанному одобрению лазерной системы обороны. Он поднял глаза, словно ожидал нападения откуда-то сверху. Низкий потолок с белыми флуоресцентными лампами скрывал от взгляда корпус подлодки из толстой стали – единственное, что защищало рубку от давления двухсотметрового столба ледяной морской воды. - Однако шума от этой погани…

Хан понял тревогу капитана. Несмотря на то, что уничтожение мин необходимо для успеха их миссии, оно неизбежно ставило под угрозу скрытность прохода "Каур" через пролив. Кто знает, может, ушей врагов уже достигло эхо двух последовавших один за другим взрывов, что позволило сделать вывод о наличии злоумышленников в территориальных водах? Самое большое преимущество "Каур" заключалось в тайне и тишине, а они, считай, сейчас дернули подводный дверной колокольчик – причём дважды. Это чересчур с точки зрения элемента неожиданности, невесело сказал себе Хан. Он мог только молиться, чтобы недобрая весть не дошла до Хуньяди. По крайней мере, до того, как "Каур" подойдёт к Дубровнику на расстояние выстрела.

К его чести, Гапка не предложил повернуть назад и прервать миссию. Тем лучше для него же; Хан немедленно отстранил бы его от командования, если б он так поступил.

- Нужно быть готовыми к появлению корабля противника, - так ответил Хан капитану.

- Обязательно, сэр.

Гапка повернулся к вахтенному и скомандовал:

- Изменить курс по носу судна на два с половиной градуса, глубина погружения плюс пятьдесят метров! - Хан понял, что капитан предпринял манёвр уклонения, дабы избежать обнаружения любыми вражескими отрядами, которые могли засечь взрывы мин. – Вернуться к прежнему курсу и держаться его, когда мы отойдём от этого фейерверка на километр или два.

Кассель повторил приказ капитана офицеру по управлению, который, в свою очередь, дал указание морякам, непосредственно "держащим в руках" штурвал подлодки. Хан ощутил, как накренился под ногами пол, когда лодка начала опускаться под углом примерно десять градусов. Если счастье будет на их стороне, предложенный капитаном маневр позволит "Каур" продолжить плавание, не вызывая кого-либо на бой, даже если этот зигзаг потребует немного больше времени. Хан решил набраться терпения. Он ждал четыре месяца, чтобы нанести Хуньяди ответный удар. Еще час - или около того - мало что изменит.

Так, во всяком случае, он надеялся. Резкий громкий звук, точно звон огромного колокола, эхом отдался в помещении, мигом уничтожив подобные надежды. Хану не нужна была помощь капитана, чтобы понять, по кому он трезвонит: "Каур" засёк гидролокатор другого судна.

Пробудился селектор - пришёл срочный вызов из гидроакустической рубки.

- Есть контакт! Под водой прямо по курсу, скорость тридцать узлов… - мгновенная пауза свидетельствовала, что компьютеры "Каур" пытаются идентифицировать приближающееся судно по акустическому профилю. Матрос в наушниках, сидевший за монитором гидролокатора, слушал приближающиеся сигналы с выражением острой сосредоточенности на лице; его скорость анализа источника сигнала ничем не уступила компьютерной. – Подводный крейсер "Акула" (прим.переводчика – серия советских и российских подводных лодок. Самые большие в мире атомные подводные лодки), быстро приближается!

- Занять боевые посты! – взревел Гапка. Он немедленно кинулся на подиум с перископами, выхватил из гнезда микрофон и повторил приказ в переговорное устройство. Хан поспешил следом, перешагнув разом две или три ступеньки. - Перезарядить лазеры!

Хан чертыхнулся сквозь зубы. Очевидно, им не удалось отойти от минного поля достаточно быстро; двойной взрыв должен был привлечь внимание "Акулы", которую Хуньяди, несомненно, раздобыл через своих союзников в российском флоте. Кажется, нам придётся-таки пробиваться к Боснии с боем, осознал Хан. Он выпрямил спину, сложив руки за спиной, и на его скулах заходили желваки. Быть по сему.

По главной рубке раскатился громкий перезвон колокольчиков, во всю мочь сигнализируя – вражеский крейсер "прозванивал" "Каур" гидролокатором. Замигали тревожные красные лампы, защищённые металлическими клетками. Несмотря на значительную огневую мощь "Каур", Хан почувствовал дискомфорт и уязвимость.

- ГАС-рубка мостику! Противник заряжает торпедные аппараты! – идёт подготовка к нападению, другими словами. - Открытие крышек торпедных люков!

Гапка отреагировал со скоростью воды, хлещущей через пробоину.

- Начать прицеливание, режим одиночного выстрела. Лазеры на оборону. Торпеды к бою! - серьезная озабоченность углубила возрастные морщины на лице капитана. Он окинул взглядом рубку готовящейся к атаке подлодки. – Загрузка торпедных аппаратов – и доложить о готовности. Быстрее!

Хан мгновенно уловил суть намерений капитана: тот собирался использовать лазеры против вражеских торпед, в то же время беря на прицел "Акулу". Изворотливая тактика, сказал себе Хан одобрительно, особенно если учесть, что в арсенале "Каур" имелась минимум одна особая торпеда.

- Зафиксирован пуск двух торпед! – предупредила гидроакустическая рубка. На экранах замелькали цифры – скорость, азимут, расстояние. Хан знал, что одновременно эти данные поступают в компьютерную систему, настраивающую защитный лазерный контур.

– Произведён захват цели! – загремел голос из интеркома. Это означало, что вражеские торпеды в автоматическом сопровождении системы защиты "Каур". - Повторяю: захват цели!

- Лазеры? – рявкнул Гапка, взглянув на станцию управления вооружением справа от него. Хан ощутил облегчение - даже под водой свет распространялся быстрее реактивных торпед.

- Готовы! – откликнулась Батаэо. Прицеливание в условиях, включающих три быстро движущихся объекта, было непростым делом. В идеале, перед залпом требовалось время для проверки и перепроверки соответствующих расчётов; однако в условиях атаки лучшее, что могли сделать компьютеры, это стрелять навскидку и надеяться на удачу. - Торпеды на прицеле, сэр!

- Огонь лазерами! – раздался приказ капитана, и Хан мысленно видел двойной сапфировый луч, устремившийся наперерез смертоносным снарядам. Он поймал себя на том, что затаил дыхание, но затем призвал всё своё сверхчеловеческое самообладание и заставил себя расслабиться, насколько возможно. Найдёт ли здесь, под неумолимым морем, конец его славный жизненный путь? Если так, Хан обещал смело встретить свою судьбу, сожалея лишь, что Хуньяди и его прихвостни не погибли перед этим.

Тем временем ещё одна ударная волна налетела на "Каур"; взрыв чувствовался намного ближе, нежели раньше. Субмарина резко накренилась на правый борт, и Хана отбросило прямо на массивную стальную колонну электронного суперсовременного поискового перископа. Его красная шелковая туника зацепилась за металлический болт, разорвавший ткань и расцарапавший кожу. Хан проигнорировал боль, беспокоясь прежде всего о возможном ущербе для субмарины. Неужели торпеда достигла цели или просто взорвалась в опасной близости?

- Одна торпеда уничтожена! – победно улыбнувшись, сообщила Батаэо. Пот блестел на смуглом привлекательном лице. Ликование в голосе женщины секундой позже начисто испарилось, когда она воззрилась на монитор, и сменилось тревожными нотками. – Цель номер два по-прежнему приближается!

Нет! - подумал Хан. Лазеры остановили одну из торпед, но по другой промахнулись.

- Держись! – успел крикнуть капитан Гапка, всего на несколько секунд опередив врезавшуюся в "Каур" торпеду.
Платформа, на которой стоял Хан, внезапно сотряслась, и он инстинктивно обхватил руками опущенный перископ, спасая тем самым свою жизнь. Звук подводного взрыва отдался громом в ушах, и ему вторил лязг рвущегося металла. Потолочные светильники погасли; в течение нескольких леденящих душу мгновений свет в рубке исходил лишь от разноцветных дисплеев и встроенных в стены панелей управления, словно от экзотических биолюминесцентных рыб в затемненном аквариуме. Хан отыскал глазами Гапку; к его ужасу и огорчению, он увидел тело капитана, распростёртое на матово-синем полу подиума. На лбу капитана, как и на корпусе соседнего перископа, алели кровавые мазки. Хан предположил, что в результате взрыва Гапку крепко приложило головой о командирский перископ.

Не имея времени определить степень тяжести его травм, Хан сразу же принял командование.

- Вызовите врача капитану Гапке, - отрывисто бросил он вахтенному; Кассель был, несомненно, опытным моряком, но в столь критический момент Хан предпочел взять свою судьбу в собственные руки. - Я беру ответственность за судно.

Вахтенный с трудом сглотнул, но благоразумно не стал оспаривать решение Хана.

- Как прикажете, Ваше превосходительство.

Заострившиеся черты лица француза и обеспокоенный тон голоса выдавали его тревогу.

Хан тоже был взволнован, хотя "Каур" вполне могла пережить одиночный удар торпеды. Двойной корпус подлодки, спроектированный по аналогии с корпусами тех же российских "Тайфунов" (прим.переводчика – так по классификации НАТО назывались "Акулы"), был дополнительно усилен уникальным ударо-поглощающим легирующим элементом, найденным только в одном удаленном изолированном африканском королевстве. Хан ни перед чем не остановился, чтобы заполучить для своего флагмана этот элемент; может быть, из-за него-то и он сам, и все остальные члены экипажа "Каур" пока что живы.

Но как долго это продлится? Хан не мог даже представить, какой ущерб нанесён жизненно важным системам и функциям субмарины. Я боюсь худшего, думал он.

- Лазеры отключились! – крикнула Батаэо, и Хан понял, что они лишились первой и лучшей защиты. – Вторая торпеда повредила всю систему!

Включилось аварийное электроснабжение, в результате чего зажглись около восемидесяти процентов ламп диспетчерской. Хан заметил признаки повреждений как у экипажа, так и в оборудовании. Сигналы о неполадках мигали почти на каждой консоли, а на лицах озабоченных моряков виднелись следы ушибов, порезы и небольшие ожоги. Шипящая, как разгневанная кобра, струйка пара до тех пор выбивалась из треснувшей трубы, пока какой-то матрос не протянул руку и не перекрыл вентиль у потолка. С некоторых консолей сыпались во все стороны искры, очевидно, из-за короткого замыкания; их спешно тушили из огнетушителей. Рубку застлал едкий чад, и в атмосфере витал запах холодной испарины страха. Хан слышал, как то мужчина, то какая-нибудь женщина пытались прокашляться от дыма.

Хан с лицом, неподвижным, как посмертный гипсовый слепок, мрачно смотрел на двух членов экипажа. Они помогали своему упавшему товарищу занять рабочее место у навигационной консоли. Нога мужчины выглядела как-то неестественно; Хан не мог бы сразу сказать, была ли она сломана или просто вывихнута. Во всяком случае, матрос не попросил освободить его от несения службы, а, напротив, морщась от боли, старался перевести автоматическую систему глобального позиционирования судна обратно в оперативный режим. Капли крови просачивались из-под его форменных брюк и стекали по ноге на затёртый металлический пол.

Воистину храбрые души, думал Хан, и в его груди разливалась гордость за своих солдат. Он не мог бы просить от них большего, и лишь молился о том, чтоб не обречь всех на смерть в морских глубинах. "Теперь я дал бы тысячу фарлонгов на море, - пробормотал он вслед за героем Шекспира, - за акр земли бесплодной"...

Противник, однако, дал им слишком мало времени на то, чтобы перевязать раны или оценить состояние судна.

- Запущена торпеда! – донеслось по интеркому из рубки гидроакустиков. Отчёт то и дело прерывался статическими помехами, что изрядно затрудняло понимание происходившего за бортом. – Азимут… з-з-з… ноль…з-з-з… Скорость сорок узлов! Дистанция… з-з-з… тысяч… приближается…

Хан понадеялся, что компьютерная система наведения не испытывала тех же проблем в получении полного рапорта акустиков.

- Лево руля! – крикнул он. Пока лазеры отключены, манёвр уклонения был их единственным средством избежать нового попадания торпеды. Хан перешагнул бессознательное окровавленное тело капитана, бросаясь непосредственно к команде, управлявшей вооружением. – Радиоэлектронное подавление, быстро!

- Есть, сэр! – подтвердил приказ моряк-норвежец; специальные люки "Каур" выбросили пару "ложных целей"-приманок, и Хан услышал их громкие сигналы. Если повезет, то эти манки запутают систему наведения торпеды и отвлекут её подальше от субмарины.

Кассель воспользовался моментом, чтобы обратиться к Хану.

- Ваше превосходительство, вам нужно уходить отсюда! – с мольбой произнёс он. Отголоски тревоги в его голосе звучали так похоже на обычную заботу Хоакина… Хан понимал эту тревогу: маловероятно, что "Каур" выдержит еще одно прямое попадание торпеды, но оставалось время покинуть терпящее бедствие судно - если Хан будет достаточно быстр. – Здесь оставаться небезопасно. Угроза слишком велика!

- Нет! - взревел Хан. Его душа восставала при мысли сбежать ещё до битвы, не сделав ни одного выстрела по врагу. Мы должны уничтожить эту "Акулу" прежде, чем она сможет снова атаковать нас, понимал он.

– Мы успели зафиксировать координаты цели? – решительно повернулся он к Батаэо. – Для наведения наших торпед?

Молодая женщина утвердительно кивнула.

- Так точно, сэр. Есть, по крайней мере, точная копия, - пальцы офицеры залетали по панели управления. – Загружаю координаты в систему наведения торпед… есть!

Тогда у нас еще остаётся шанс, подумал Хан.

- Огонь по готовности… - приказал он, на мгновение останавливаясь перед тем, как разыграть свою козырную карту. Лучше сейчас, чем никогда, мысленно произнёс он. – Торпедный отсек четыре!

И переглянулся с Касселем, как никто иной понявшим всю важность только что сделанного выбора.

- "Шквал"?

- Именно, - подтвердил Хан. - Ничто не будет быстрее.

Обычная торпеда развивала скорость в лучшем случае 130 километров в час, но "Шквал", экспериментальная торпеда, разработанная русскими в конце семидесятых и с тех пор лишь усовершенствованная, могла достигать невиданной скорости 100 метров в секунду. Она действовала по принципу суперкавитации, что приводило к резкому снижению гидродинамического сопротивления; торпеда летела как бы в огромном самогенерирующимся пузыре газов и водяного пара. Хану пришлось выложить кругленькую сумму, но он раздобыл один "Шквал" для "Каур". Хуньяди не единственный сверхчеловек со связями в бывшем Советском Союзе, угрюмо подумал он.

- Торпеда запущена! – раздался голос лейтенанта Батаэо. Громкий звук, сопровождавший пуск "Шквала", наполнил командную рубку и на мгновение даже заглушил постоянный звон пеленгаторов сонаров "Акулы".

Хан удовлетворенно кивнул. Только "Шквал", рассудил он, может переломить ход битвы, вычеркнув из уравнения "Акулу" до того, как на российской подлодке примут меры защиты или контратакуют. Ни одно судно из тех, что уже существовали, не обладало достаточной реакцией и скоростью, позволявшими уклониться от встречи с реактивной сверхскоростной торпедой со свойством суперкавитации – если считать правдой то, что о "Шквале" рассказывали российские военные.

Хан затаил дыхание. Ответ не заставит себя долго ждать. Либо нам удастся убедиться в правоте рекламы, либо - почти наверняка – погибнем все.

- Торпеда противника отклонилась от курса, - проинформировала ГАС-рубка, кстати напомнив Хану о третьей вражеской торпеде, по-прежнему двигавшейся к ним. – Она идёт к ложной цели!

Хан улыбнулся. Возможно, в конце концов, Фортуна встала на его сторону. Налетевшая ударная волна, мягкая по сравнению с попаданием второй торпеды во внешний корпус "Каур", заставила предположить, что удар пришёлся на цель-приманку, а не в подводную лодку. Промах! - торжествующе подумал Хан. Теперь дело было за "Шквалом" - лишь он мог гарантировать, что у "Акулы" не будет ни единого шанса открыть огонь по "Каур".

- Ближе, ближе, - информировала Батаэо о курсе торпеды, изо всех сил пытаясь говорить с той же убийственной скоростью, с какой "Шквал" шёл к цели. Будто аукционист, без продыху выкрикивавший ставки. – Получи!

Звонки, свидетельствующие о работе эхолотов противника, внезапно стихли, оставив только лёгкие отголоски. Вместо них Хан услышал приглушенный, но безошибочно опознанный им звук рвущейся кованой стали.

- Она разлетелась на куски! – раздался по селектору взволнованный голос невидимого моряка из рубки акустиков; Хан мог явственно различить в этом голосе также и нотки облегчения. - Цель уничтожена. Повторяю: цель уничтожена!

Повержен еще один враг! Хан наслаждался пьянящим нектаром победы. Не вставайте между драконом и гневом его!

Он ощущал, как омывают его потоки восхищения, видел, как буквально светятся от благодарности потные, запачканные копотью лица, едва различимые в дыму... Хан уверенно шагнул к переднему краю возвышения с перископами и от всего сердца наградил тревожившегося за него вахтенного дружеским хлопком по спине.

- Рулевой, курс на Дубровник! – Хан специально говорил громко и четко, так, чтобы вся главная рубка могла его расслышать. - Пошлём привет мяснику Хуньяди.

Одобрительные возгласы и смех встретили эту шутку. Убедившись, что боевой дух экипажа восстановился, и кризис миновал, он мог теперь поинтересоваться травмами капитана Гапки. Медик корабля, доктор Хойт, уже откликнулся на призыв Хана и в этот момент стоял на коленях у подножия возвышения подле всё ещё не пришедшего в сознание раненного капитана. Хойт проверял рефлекс зрачков, светя капитану в глаза маленьким фонариком.

- Ну, доктор, - обратился к врачу Хан, - как вы оцените состояние капитана?

- Тяжелое сотрясение мозга, - ответил Хойт, - возможно, трещина левой теменной кости.

Хан отметил, что врач и сам не вышел из переделки невредимым - его правая рука была обмотана бинтами, а во рту, по-видимому, не хватало одного-двух зубов.

- Не думаю, что травмы смертельны, но я должен забрать его в лазарет.

- Разумеется, - согласился Хан. Не желая оставлять хоть один боевой пост незанятым, пока "Каур" пребывала во вражеских водах, он приказал вахтенному вызвать пару матросов в помощь доктору. – Ещё есть жертвы, доктор?

Отвечая на этот вопрос, Хойт одновременно сноровисто накладывал повязку капитану.

- Трое военнослужащих убиты осколками переборки при взрыве в машинном зале, ещё один получил ожоги при пожаре на камбузе, - от униформы врача разило копотью и дымом. - К счастью, никаких следов утечки радиации из реактора.

При одной только мысли о подобном Хойт мрачно покачал головой.

- Тогда всё могло бы быть куда хуже, Ваше превосходительство.

- Это точно, - согласился Хан. Он сожалел о смерти людей, находившихся под его командованием, но сознавал - его долг как правителя заключался в отмщении за погибших жителей сел штата Махараштра и в том, чтобы положить конец зарвавшемуся Хуньяди; на этом пути жертвы были столь же оправданы, сколь и неизбежны. Таковы превратности войны, в раздумьях сказал себе Хан, поклявшись проследить за тем, чтобы о вдовах и детях погибших членов экипажа хорошо позаботились. Если он сам переживёт сегодняшнюю кровавую мясорубку.

Однако для это надо бы поскорее завершить миссию и вернуться в Индию. Окинув глазами мониторы, расположенные по кругу, он увидел, что экипаж судна неутомимо сражается с утечками пара и небольшими пожарами. К своему облегчению, он не заметил каких-нибудь фатальных повреждений системы вертикального запуска ракет.

- Как скоро мы сможем пустить ракету? - вслух произнес он.

- Расчёт курса к точке пуска, - отозвался офицер-навигатор, не отводя взгляда от планшетного стола. GPS-координаты цели уже были введены в систему наведения ракеты; "Каур" просто требовалось выйти в предварительно запрограммированное место и обеспечить, таким образом, нанесение точного удара. - Расчетное время до прибытия десять минут, шестнадцать секунд.

Тем лучше, подумал Хан, чувствуя, как ускоряется бег крови по венам. Наконец, близок час возмездия.

- Поднимайте нас, рулевой, - нетерпеливо приказал он. "Каур" необходимо было выйти на глубину, позволяющую поднять перископ перед пуском "Томагавка", плюс двигаться очень медленно, вплоть до полной остановки. - Снизить скорость до одной трети.

Но ещё до того, как офицер по управлению смог передать приказ двум морякам, контролирующим рули погружения и направления, внезапный взрыв сотряс всю подводную лодку от носа до кормы. Подиум под ногами вздыбился, швырнув Хана к правому борту на поручень ограждения, о который он расшиб себе рёбра до синяков. С панелей посыпались искры синего огня, вынудив матросов либо отпрянуть назад, либо рисковать поражением электрическим током. Ниже рубки протестующе взвизгнул разорванный металл, перископы в своих кожухах загремели. Рулевые, надежно пристёгнутые ремнями безопасности, вступили в противоборство с манипуляторами на консолях, стараясь (и терпя в том неудачу) удержать "Каур" на ровном киле.

- Это что ещё за напасть? - пробормотал Хан в замешательстве. Его глаза лихорадочно обшаривали рубку, ища объяснения происходящему. Еще одна подлодка?

Француз-вахтенный, чьё лицо стало серовато-белым, ответил:

- Мина, Ваше превосходительство! – он с выражением горечи бросил взгляд куда-то под ноги. - Должно быть, пряталась на дне моря, поджидала, пока мы не пройдём над ней!

Хан проклинал себя за то, что не принял в расчёт третье измерение. Он смутно помнил о существовании таких мин с неконтактным взрывателем, лежавших на дне и способных срабатывать при обнаружении над ними подводной лодки, но беспокоился лишь о тех, что были прямо на пути. Можно ли было застать врасплох капитана Гапку так же, как его самого? – задавался вопросом Хан в столь редкий момент неуверенности в себе. Только неумолимые духи моря смогут когда-нибудь дать ответ на этот вопрос…

- Ваше превосходительство! Повелитель!

Вахтенный старался перекричать пронзительные истерические причитания тревожных сирен.
Предупреждающие огни мигали на каждой станции, но Хан гордился тем, что ни один матрос не покинул своего места. Шатаясь, как пьяный, дежурный офицер пробирался по возвышению, придерживая окровавленную руку, пока его лицо не оказалось всего в нескольких сантиметрах от Хана.

- Вы должны бежать, милорд! – прохрипел он еле слышно, закашлявшись от наполнившего рубку едкого чёрного дыма. – Говорю вам, это судно никогда больше не увидит солнца!

Спасаться бегством? Хан в ярости покачал головой. Он с такой силой вцепился в поручни ограждения, что костяшки пальцев побелели, а крепкий металл сминался от мощной хватки. Обезумевшие карие глаза взирали на душераздирающую картину: обреченные на смерть моряки отважно пребывали на своих постах, а кругом падали и падали обломки. Разве имел он право предать таких людей, такую верность?

- Нет, нет! – ответил он себе. Вахтенный ухватил его за предплечье, пытаясь потащить к лестнице в задней части подиума, но Хан сердито выдернул руку и крикнул: - Пусти меня!

Его лицо исказилось от гнева и отчаяния. Он оттолкнул француза, не умерив сверхчеловеческой силы, и тот с разгона налетел спиной на опущенный оптический перископ в нескольких шагах поодаль. Кто украл мою победу? Внутри Хана бушевал шторм – возмездие вырвали у него из рук без всякого предупреждения. Что мне теперь делать?

Отброшенный офицер, немного опомнившись от жёсткого столкновения с перископом, с похвальным упорством захромал обратно к Хану.

- Повелитель, - настаивал он, и в глазах, глядевших на избранного им руководителя, отражались фанатичная преданность и волнение. Они умоляли, эти глаза… - Вы нужны миру!

Эта просьба, идущая от всего сердца, заставила до известной степени притихнуть бушевавший в груди Хана вулкан эмоций. Часть его души не хотела ничего иного, как пойти ко дну вместе со своим кораблем, но другая, более разумная, выступила против рокового искушения, напомнив, что он несет ответственность за большое государство, далеко от обречённой на гибель подлодки. Возможно, лучший способ почтить память мужественных мужчин и женщин - сделать так, чтобы их гибель не была напрасной. Я должен выжить и продолжить борьбу, понял Хан, ради всего человечества.

- Хорошо, - сказал он, и яд этого короткого слова обжег ему язык.

Он позволил прихрамывающему офицеру сопровождать его вниз, с возвышения к расположенному позади него выходу. Пол изрядно клонился вправо, что делало ходьбу затруднительной. Оборванные провода и шланги свисали с потолка подобно виноградным лозам; они то и дело задевали Хана, пока он пробирался по покривившемуся настилу посреди зловещих всполохов алых огней и мигающих аварийных радиомаяков. Эти звуки и отсветы вызвали нежелательные воспоминания: другое, столь же поспешное бегство почти двадцать лет назад, когда четырехлетним ребенком его насильно эвакуировали (может, транспортером Гэри Севена?) из штаб-квартиры Кризалиса. Это произошло всего за несколько минут до того, как весь подземный комплекс сгинул в огне термоядерной катастрофы, унеся с собой мать Хана. Я так многого достиг с той ночи, с сожалением думал он, раздражённый сверх всякой меры тем, что опять становился беглецом, спасавшем свою жизнь.

- Дорогу! Дорогу! – то и дело выкрикивал вахтенный, когда они прокладывали путь сквозь кучки доведённых до отчаяния матросов, по возможности старавшихся удержать "Каур" на плаву и жизнеспособной – насколько то было в человеческих силах. Хан перешагнул через разряженный огнетушитель, с грохотом перекатывавшийся по полу, и добрался до соседнего отсека. Здесь возвышалась, как колонна, массивная труба; её окрашенное в красный цвет основание с болтами и заклёпками имело около полутора метров в диаметре. Эта труба и была средством быстро покинуть подлодку при условии, что Хан не промедлит ни секунды.

- Спешите, Ваше превосходительство! – подгонял его Кассель. Хан быстро облачился в гидрокостюм и гермошлем с устройством для дыхания, хранившиеся в одном из шкафов. Предупреждающая наклейка извещала, что целостность гермошлема гарантировалась вплоть до глубины 180 м; Хан вспомнил, что "Каур" крейсировала примерно в 200 метрах ниже поверхности моря, когда её настигла мина. Обычный человек ни за что не выживет при подъёме с этой глубины, знал он, но я не обычный человек…

Он слышал, как где-то поблизости от камбуза этажом ниже хлещет вода, различал крики и проклятия погибающих мужчин и женщин. Сколько же жизней потеряно понапрасну, думал в гневе Хан, приписывая экипаж "Каур" к числу жертв Хуньяди, за которые он когда-нибудь притянет румынского диктатора к ответу. С помощью Касселя он закрепил на верхней части торса гермошлем, точнее, водонепроницаемый гибрид спасательного жилета и дыхательного аппарата.

- Я не забуду этого, ни вашего самопожертвования, ни мужества, - пообещал он бесстрашному французу. - И не сомневайтесь, ваша смерть, безусловно, будет отомщена!

- Я верю вам, сир, - ответил вахтенный, открывая люк в нижней части спасительной трубы. Хан залез внутрь прочного стального барабана, способного выдержать давление вторгнувшегося моря, и присоединил воздушные резервуары гермошлема к вентилям. Затем, сказав мысленно "Прощай!" смертельно раненному кораблю, он заполнил камеру водой, дожидаясь момента, когда откроется верхний люк и выпустит его в холодные забортные воды. Несмотря на то, что он знал, что, в конечном счете, поступает правильно, оставляя "Каур" и её героический экипаж, он не мог избавиться от ощущения, что во второй раз предаёт свою мать.

Люк отошёл, и Хан взлетел к поверхности Адриатического моря, в сотнях метрах выше. Изолированный гидрокостюм давал некоторую защиту от глубинной стужи; нечеловеческая выносливость защищала его еще больше. Он дышал медленно и осторожно, чтобы избежать аэроэмболии, и ужасный звук, сопровождавший взрыв подводной лодки, преследовал Хана вплоть до волн, качавшихся под холодным зимним небом, за много миль от безопасного итальянского побережья.

Как? – спрашивал он себя, обдаваемый брызгами соленой морской воды, как могло случиться, что столь славно начатый поход закончился такой трагедией, чтоб не сказать катастрофой? Ему ещё предстояло воистину эпическое плавание, достойное подвига Геркулеса. При мысли о том, что лишь такой, как он, сверхчеловек мог хотя бы помыслить о том, чтобы ощутить когда-нибудь под ногами твёрдую почву, Хан словно почувствовал во всём произошедшем незримую руку Гэри Севена. Но как бы американец узнал о предпринятом мною шаге? Как?

Заметки автора к Главе 12. Почему субмарина, спросите вы? У Хана была ещё пара вариантов с учётом резолюции Совета Безопасности ООН №781, принятой в октябре 1992 года, которая запретила военные полеты над Боснией и Герцеговиной. Однако эти варианты существовали до того, как резолюция №816, принятая 31 марта 1993 г., позволила НАТО сбивать самолеты, нарушившие границы бесполетной зоны. Это сильно ограничило возможности Хана осуществить воздушный удар по боснийскому штабу Василия Хуньяди.

Экспериментальная торпеда "Шквал", столь успешно использованная Ханом против субмарины Хуньяди, действительно была разработана русскими в конце семидесятых годов. Позже, отчаянно нуждаясь в средствах, Россия, по слухам, продавала улучшенную версию "Шквала" таким странам, как Франция, Китай и Иран. Не говоря уж о Великом Ханстве, конечно!