Глава 16.Один планетарный год спустя. Хан стоял на берегу реки, всматриваясь в свои владения.
Насколько он мог судить, учитывая огромное количество пыли и песка, поднятых в воздух постоянными ветрами, вездесущие облака пепла наконец-то поредели. Наблюдения, произведённые за прошедшие с момента катаклизма месяцы, подтвердили его предположение: орбита и параметры вращения Сети Альфа V изменились, в результате чего сутки укоротились, а бури стали постоянным явлением. Последний фактор имел непосредственное отношение к быстрому ухудшению экосистемы.
читать дальшеВся ли планета умирала, или только этот конкретный регион, Хан сказать пока не мог.
Некогда могучая река Каур была теперь угасающим потоком, который, казалось, становился всё уже и мельче с каждым разом, когда колонисты приходили к нему за водой. По берегу реки появилась только скудная растительность, проросшая сквозь полурассыпавшийся скелет суперкрокодила. На глазах Хана ранее плодородная долина превращалась в пустырь.
"Юдоль печали, царство горя, - думал он вслед за Мильтоном, - край, где мира и покоя нет...".
Такой становилась Сети Альфа V.
Под ним, в ущелье, отряд колонистов набирал воду. Пустые панцири черепах, оставшиеся от вымерших владельцев, служили им удобными контейнерами. Как и сам Хан, люди с ног до головы были укутаны несколькими слоями плотной ткани, напоминая кочующих бедуинов. Они тщательно прикрывали каждый квадратный сантиметр кожи; концы головного покрова - куфии - были плотно обёрнуты вокруг их лиц и шей. Самодельные козырьки из пластин вулканического обсидиана, отполированных вручную, закрывали глаза.
Как жестоко порой играет нами судьба, размышлял Хан. На Земле, в последние дни своего правления, он решился было уничтожить озоновый слой планеты в пирровом акте мести миру, отвергшему его благословенное правление. В итоге он пощадил Землю, выбрав вместо этого изгнание на «Ботани Бэй», но казалось, что последствия этого, так и не совершённого им поступка, всё равно преследовали его. Взрыв Сети Альфа VI вызвал распад озонового слоя соседней планеты, подставив, по крайней мере, эту часть под неистовые ультрафиолетовые лучи, которые оказывали губительное воздействие на всё живое. Колонисты были вынуждены защищать себя от солнца, чтобы избежать рака и слепоты, которые уже поразили кое-кого из них.
Было ли это простым отверстием в озоновом слое, подобным образовавшемуся над Антарктидой, или же весь мир лишился защиты? Если второе, то Хан опасался, что ультрафиолет мог понемногу уничтожить всю фауну и флору Сети Альфа V. Предположим, что УФ-лучи погубили крошечные водоросли и морские организмы, лежащие в основании морской пищевой цепочки. Тогда вскоре изобилующие жизнью океаны планеты могут стать обширным водным кладбищем, аналогично наземным растениям и животным, которые, казалось, шли по пути динозавров Земли.
Хан был хорошо знаком со сценариями Судного Дня, некоторые даже сам разрабатывал. Но насколько далеко распространилась разруха?
В скором времени, решил он, я должен буду найти ответ на этот вопрос.
Закутанная фигура взбиралась к нему по песчаному склону. Хан признал Хоакина по росту и неуклюжей походке, а также по привязанной за плечами винтовке. Она была обёрнута в пластиковую пленку в, возможно, тщетной попытке предохранить драгоценное огнестрельное оружие от попадания в него песка.
- Все контейнеры заполнены водой, Повелитель, - сказал Хоакин.
- Отлично, - одобрительно ответил Хан. – Тогда не будем задерживаться. Сегодня я уже достаточно нагляделся на эту пустошь.
Обратный переход к их новому дому был одновременно и долог, и утомителен. От участка, где первоначально располагался развалившийся Новый Чандигарх, теперь безжалостно разобранный по частям, уже давно отказались в пользу подземных пещер, которые обеспечивали лучшую защиту от безжалостного ветра и смертоносного излучения. Всё, что пережило разрушение прежнего поселения, были оказавшиеся на удивление прочными карго-контейнеры, ныне стоявшие на дне окружённой скалами ложбины над новым, специально пробитым, входом в пещеру. Громоздкие металлические хранилища были ценой непосильного труда перемещены на эту территорию, которая обеспечивала легкий (относительно) доступ к огромному лабиринту туннелей и гротов под поверхностью планеты.
Колонисты называли свой новый дом Фаталис по наименованию саблезубов, у которых когда-то было здесь логово. В этом словно таилось некое дурное предзнаменование…
Хан отворил дверь в ближайший отсек, пропустив вперёд нагруженных водой людей, после чего вошёл сам и плотно закрыл дверь за собой. Как и остальные, он скинул защитное верхнее облачение, открыв выцветший красный комбинезон с заплатами из кусков шкур животных и изоляционных материалов; по мере того, как одежда колонистов медленно, но верно приходила в негодность, их костюмы всё больше становились сборной солянкой – в ход шло всё вторсырьё, всё найденное в старом поселении, что можно было использовать. С каждым днём Хан и его люди всё меньше походили на первооткрывателей и всё больше - на варваров.
Перчатку с правой руки Хан не снял.
Спустившись по лестнице в расположенную ниже пещеру, он был встречен охранником.
- С возвращением, Ваше превосходительство, - сказал часовой. Катаракта закрывала его левый глаз, оставив наполовину слепым. - Доктор Хокинс просит вас подойти в лазарет, - он с тревогой покачал головой. – Боюсь, Дюма совсем плох.
Нет сомнения, с горечью подумал Хан. Он ожидал каких-дибо печальных вестей; хорошие новости были бы крайне неожиданными в эти дни. Приступ отчаяния и жалости к себе угрожал лишить его мужества.
Почему я должен сразу же после возвращения погружаться в очередную свежую трагедию? Неужели я не могу рассчитывать хоть на одну минуту, свободную от горя?
Однако чувство ответственности помогло ему обуздать этот порыв, и он кивнул в знак согласия.
- Хорошо. Я немедленно иду к нему.
Он предпочёл бы сначала пройти к Марле, но, видимо, не суждено.
В сопровождении Хоакина он направился прямо к подземной больнице, где нашёл Хокинса на коленях рядом с Марселем Дюма, последней жертвой страшного сетийского угря.
Хан сразу понял, что Дюма дошёл до заключительной стадии слабоумия, вызванного поражением мозга. Бывший спичрайтер и пропагандист бился в диких корчах на полу пещеры, его руки и ноги были крепко связаны ремнями из шкур бизона. Безумие превратило черты когда-то красивого лица француза в гротескную маску. С искажённых в гримасе губ мужчины срывалась пена, маниакально выпученные глаза были в кровавых прожилках. Нечленораздельное хрюканье и стенания эхом отдавались от стен пещеры.
К несчастью, точно такие симптомы Хан наблюдал уже много раз. Когда бизоны окончательно вымерли, угри быстро отыскали новых хозяев для своих личинок – находившихся в затруднительном положении колонистов. Как знал Хан, где-то глубоко внутри черепа Дюма рос угорь, обвернувшийся вокруг коры головного мозга и оказывавший на неё всё большее давление.
- Вижу, доктор, лечение опять оказалось безуспешным.
Хокинс утёр лоб тыльной стороной ладони, вставив резиновую защитную пластинку между зубами Дюма.
- Я испробовал отвары трав, массаж спины, даже иглоукалывание, - посетовал он, - но ничего из этого не изгоняет паразита и не уменьшает симптомы. На Земле я мог бы применить облучение или попробовать сделать операцию на головном мозге, но в этих условиях? - Он воздел руки к небу. – Дюма ждёт лишь медленная и мучительная агония и смерть.
- Понимаю, - сказал Хан. Без дальнейших дебатов он протянул руку и приложил ладонь в перчатке ко рту и носу Дюма, отрезав доступ воздуха в лёгкие человека. Связанное тело несколько раз дёрнулось и затихло.
Хан убрал руку и поднялся, терпеливо дожидаясь, когда убийца покинет остывающее тело. Через пару минут покрытый слизью угорь выполз из ушного канала своей жертвы, извиваясь на полу пещеры. Хан позволил себе лёгкую улыбку, с наслаждением раздавив мерзкого моллюска каблуком сапога.
Не было никакой необходимости сохранять это существо, у Хокинса набралось уже много образцов для изучения. Начиная с первой жертвы – Хуана - с момента катастрофы год назад Хан из-за угрей потерял семерых. Ещё трое колонистов умерли от болезней и рака кожи, оставив только пятьдесят взрослых и несколько недокормленных детей. Хан с болью думал, что угри и их коварное потомство могли отправить остальных колонистов вслед за бизонами.
Люди взяли за правило спать с матерчатыми тампонами в ушах, но пока что угрям удавалось заполучать новую жертву каждые несколько месяцев. Вскрытие пойманных взрослых особей показало, что они, по-видимому, питались малейшими следами органики, оставшейся после массового вымирания, а также сырыми нитратами и другими веществами. Хан подозревал, что в выброшенных пыли и вулканическом пепле содержались микроскопические экстремофилы, например, что-то похожее на тихоходок Земли, что, возможно, и служило пищей для смертельно опасных угрей, в то время как сами колонисты были хозяевами для следующего поколения этих паразитов.
Хан взглянул на последнюю жертву. Как он припомнил, Дюма был автором официальных пресс-релизов, когда политические противники Хана обвинили его в заговоре с целью завоевать человечество. То, что эти опровержения содержали не всю правду, ничуть не умаляло его служения Хану.
- Удалите мозг для исследований, - хладнокровно отдал приказ Хан. – Всё остальное - в компостную яму.
Увы, но он даже не мог предложить Дюма достойные похороны или кремацию. Как и тела всех остальных умерших колонистов, его останки будут обеспечивать питательными веществами подземные сады Фаталиса.
"И надо выразить соболезнования его вдове", - как всегда мрачно добавил он про себя. Утешение скорбящих супругов было еще одним долгом, ставшим ему чересчур знакомым. В его памяти всплыло лицо жены Дюма, военного стратега по имени Жюльетта Савин. Я зайду к ней, пообещал он себе, но не прямо сейчас. Сперва он найдёт Марлу. Ему нужно увидеться со своей женой, хотя бы для того, чтобы перебить вкус нескончаемых смертей и упадка.
- Если это всё, доктор, - сказал он Хокинсу, - я пойду передохну.
Сознавая, что больше он ничем не может быть здесь полезен, Хан покинул врача и его безжизненного пациента. Хоакин покорно следовал за ним, пока Хан пересекал извилистые туннели, освещённые мерцающим светом факела и иногда колониями фосфоресцирующих плесневых грибков. Хотя внутри прочных карго-контейнеров сохранились несколько генераторов и электроаккумуляторов, электричество было слишком дорого, чтобы тратить его просто на освещение, за исключением нескольких важных точек.
Проходя по коридорам, Хан слышал звук каменных топоров и кирок, стучавших по известняку: бригада работников потела над расширением и улучшением подземной обители. В воздухе тесных пещер стоял запах немытого тела, порой коридоры были настолько узкими, что по ним мог пройти лишь один человек. Колонисты почтительно расступались или отступали в ниши, давая дорогу Хану и его телохранителю. При этом Хоакин наклонял голову, не желая стукаться о низкий потолок.
Они миновали арсенал, где поредевшие ряды оружия колонии и боеприпасы находились под круглосуточной охраной. Хотя большая часть боеприпасов была уничтожена пожаром, уцелело примерно полдюжины пистолетов и винтовок. Хан надеялся когда-нибудь производить боеприпасы, но пока что в приоритете находились пища и вода, а не военное снаряжение.
Приступ голода скрутил Хана и он порылся в карманах в поисках остатков дневного пайка. Он нашел только частично съеденный кусок вяленого мяса саблезуба и маленький шарик риса. Его желудок издал стон при виде этого скудного рациона. Сохранив рис на потом, он стал жевать мясо, чтобы притупить голод.
Это не сработало.
Спустя год после гибели урожая колония едва выживала. Циклонические ветры и УФ-излучение делали сельское хозяйство на поверхности планеты невозможным, даже если бы пахотные почвы еще не иссохли и не были развеяны в воздухе. Кроме того, по какой-то дьявольской иронии, наиболее успешно пережившая катастрофу форма жизни – сетийские угри - была совершенно неудобоваримой. Единственная надежда колонистов заключалась в выращивании под землей ограниченного количества вручную опыляемых земных культур с использованием флотских «плазменных ламп» вместо солнечного света. Потрёпанный портативный генератор давал достаточно электроэнергии для сохранения жизнеспособности подземных садов, а немногие оставшиеся целыми пищевые комбайны позволяли удовлетворить самые насущные потребности в питании.
Хвала судьбе, размышял Хан, что удалось найти на месте сгоревших полей достаточное для этого количество семян. И пока он с одной группой колонистов голыми руками разрывал вулканический пепел в поисках кукурузных зёрен и саженцев риса, другая группа людей вручную разделывали и волокли погибших животных, наряду с полёгшими растениями, в пещеры для компостирования. Чудо, что нам вообще удалось культивировать какие-либо свежие продукты, подумал Хан. Он сомневался, что то же самое могли бы сделать простые, обычные люди.
Конечно, за исключением Марлы.
Он нашел её, как и ожидал, в детской Фаталиса, в относительно уютном гроте, сводчатый потолок которого был самым тщательным образом очищен от угрожавших падением сталактитов. Пустые пищевые контейнеры были переделаны в колыбели для примерно дюжины развитых не по годам младенцев, которые к тому же и росли в ускоренном темпе. Проволочная сетка, из которой когда-то был сделана ограда Нового Чандигарха, была натянута над кроватками в надежде защитить детей от затаившихся угрей, хотя Хан больше доверял неустанной бдительности Марлы и её помощников. Он удивлялся тому, скольким детям удавалось выживать в таких тяжёлейших условиях и так долго. Как он предполагал, причиной тому была их улучшенная генетика.
Марла обернулась, когда Хан и телохранитель вошли в грот. На руках она держала дремавшего ребёнка, плечи прикрывали остатки золотого пиджака а-ля Неру. Её глаза засияли при виде мужа.
- Хан! Ты вернулся.
- Да, - заверил он. – К тебе я всегда вернусь.
Марла подошла к ним, миновав ряд импровизированных люлек.
- Добрый день, Хоакин, - она протянула ребенка высокому телохранителю. – Поздоровайся с сыном.
- Здравствуй, Иоахим, - буркнул Хоакин. На его обычно флегматичном лице мелькнула редко появлявшаяся там улыбка, когда малыш ухватил его палец крошечным кулачком. – Ты сегодня сильный, это хорошо.
Светловолосый голубоглазый мальчик мало походил как на Хоакина, так и на Сюзетт Линг. Любопытным, к тому же непредвиденным, побочным эффектом воздействия на генетику родителей стало то, что все дети колонии родились блондинами, представителями белой расы, независимо от происхождения их родителей.
- Прям какие-то "Кукушата Мидвича", - так после рождения первой партии детей прокомментировал этот феномен Даниэль Катцель, сославшись на один из своих любимых научно-фантастических романов.
Хан не мог не задуматься над тем, что бы его мать-сикх, учёная, ответственная за проект Кризалис, сказала о таком своеобразном потомстве; уж во всяком случае она никогда не намеревалась придавать второму поколению сверхлюдей сходство с нацистской программой разведения людей...
- Ширин принесла свежую воду, - сообщила Марла Хану. Медальон Звёздного флота по-прежнему висел у неё на шее на цепочке. - Я рада, что экспедиция к реке была удачной. Нам очень нужна была вода, и для кормящих матерей, и для детей.
Детская была зоной ответственности Марлы, местом, где она и маленький, постоянно сменявшийся персонал присматривали за внуками Кризалис, пока их загруженные работой родители в поте лица пытались наладить жизнь под землёй. Марла занималась детьми с энергией и энтузиазмом, хотя (или, возможно, потому что) собственного ребенка у неё не было, да и не было как будто и надежды на его появление.
С неохотой, но Хан начал подозревать, что немодифицированная ДНК Марлы была несовместима с его собственной. Жаль, конечно, подумал он, сознавая тем не менее, что это сожаление имело оттенок облегчения. В колонии с лучшими перспективами неспособность Марлы произвести на свет наследника представляла бы серьёзную проблему; однако в нынешних условиях, по мнению Хана, так было даже лучше. Незачем было ввергать ещё одного невинного ребенка в бездонное чистилище, в какое превратилась Сети Альфа V.
Его взгляд скользнул по ряду колыбелей. Вот здесь будущее его народа, если у него вообще было будущее. Пронзительный вопль раздался из стального ящика и усталый Хан подошёл к его обитателю.
Что за мир унаследуют эти дети? Хан мрачно смотрел перед собой, ища какой-нибудь способ обеспечить следующему поколению менее жалкое существование.
Было ясно, что долина реки Каур была мало перспективна; опустынивание шло полным ходом, и мысленно он уже с лёгкостью мог увидеть день, когда бывшие заливные луга высохнут и станут негостеприимными, как Сахара. Мы должны поискать пастбища позеленее, сознавал он, но вот где?
Он грустно улыбнулся Марле, понимая, что скоро должен будет вновь её покинуть. Её распущенные волосы и ореховые глаза призвали к себе, и ласковые касания тоже. Он не стремился отрываться от неё, и кто знает, как надолго, но в его мыслях планы были уже свёрстаны.
Откладывать больше нельзя. К лучшему или к худшему, но он должен узнать, что сталось с остальным миром.Обзорам