[ST-TOS]

Название: Дитя Калеиды (глава 3)
Автор: .busine
Всетерпеливая бета:  Нари
Фэндом: Star Trek: TOS
Рейтинг: PG-15
Пейринг: МС/второстепенный персонаж
Отказ: всех и вся взяла поиграться исключительно удовольствия ради
Размер: Макси, не закончен
Жанр: частично челлендж и кроссовер с Киром Булычёвым, романс
Герои: команда Энтерпрайз, Мэри-Сью (и я тут посываю голову пеплом)
От автора: Размышления метафизического характера, ромуланцы, пытки, смерть персонажа. Страшнее всего первое, конечно)

Вот уже двадцать две минуты и пятнадцать секунд кто-то в полный голос обсуждал под дверью лазарета подробности завтрашнего увольнения на звёздной базе. «Энтепрайз» гудела, как улей в знойный день. Члены экипажа подобно пчёлам роились в коридорах, чтобы обсудить, кто, с кем, куда и во сколько. Но главное, что уже совсем скоро! Наконец-то! Для Нины, а также для Маккоя, Чепел и пары лаборантов, наступило «горячее времечко»: вот уже второй день у лазарета стояла очередь из тех, кто идёт в увольнение на планете Никсона. Всем необходимо было сделать прививку от крайне неприятного и очень липучего местного герпеса.
К слову сказать, Нину забавляла привычка федератов называть планеты в честь выдающихся личностей. По её мнению, это было чересчур амбициозно и отдавало империализмом.
«Чтоб вас!» – ёмко сформулировала в мыслях свои пожелания Нина, которую раздражали обилие человеческих душ, их суетливый настрой и перманентный гомон в коридоре.
Поставив галочку напротив нужной фамилии в планшете и зарядив шприц очередной порцией вакцины, Нина постаралась сконцентрироваться на любви и заботе, как она это делала в виварии. «Следующий, пожалуйста!» – выговорила она так, чтобы это не прозвучало как «Чтоб, вас!». Табурет чуть скрипнул.
– Ваше имя, – не отрывая глаз от планшета, пробормотала Нина.
– Кристофер Райли.
Нину передёрнуло так, будто её ужалил электрический комар с небезызвестного Вестера. Напротив неё действительно сидел «тот самый» Райли, насчёт которого делала ей внушение сестра Чепел. Райли лукаво и в упор смотрел на Нину. Казалось, со времени планового осмотра он значительно укрепился в своей решимости.
– Тяжелые дни, мисс Грин? – осведомился Райли, улыбнувшись.
– Вашу руку, сержант.
И надо-то было всего лишь сделать маленький укол в вену на запястье, но Райли почему-то не спешил протягивать руку. Краем глаза Нина заметила, что Кристина, сидевшая за соседним столом, искоса, но очень внимательно наблюдает за происходящим.
– Идёте завтра в увольнение?
Нина с ужасом поняла, что за этим вопросом последует приглашение. Конечно, она собиралась в увольнение. И, разумеется, Нина не решилась соврать под бдительным оком Чепел.
– Иду, конечно, – по возможности невозмутимо ответила она.
Секунды следовали одна за другой, за дверью ждали свою прививку другие, и Нина чувствовала неловкость от затянувшейся процедуры. Райли всё ещё не подставлял руку для укола. На щеках Нины начал проступать неестественный румянец.
– Может, тогда пообедаем вместе?
«Две, три, четыре» – неумолимо следовало время. «А ты маленькая гордячка, Нина Грин!» – послышался в голове голос Ухуры. Отчасти из упрямства и желания доказать обратное, отчасти от неловкости сложившейся ситуации, Нина, будучи не в силах больше сохранять спокойствие, выпалила, глядя на левый верхний угол планшета:
– Кафе «Конкорд», тринадцать тридцать!
Райли наконец выложил руку на стол.
– Буду ждать с нетерпением, Нина, – негромко проговорил он, когда вакцина перекочевала из шприца в вену.
Нина не нашла в себе душевных сил ответить ему хотя бы улыбкой.
«Следующий!» – выпалила она, уже не заботясь о мелодике своего голоса.

«Ну и ну!» – разочарованно вздохнула Нина, глядя в зеркало. Отражение печально уставилось в ответ. До высадки на планету оставалось всего шесть минут. Вместо многогранного радостного предвкушения от встречи с полноценной экосистемой Нина испытывала исключительно сожаление. Подобная моноэмоциональность была весьма редким явлением для калеидианки, и в переводе на земной означала тихую истерику. Однако поводы для сожаления были по-калеидски разнообразны. Нина жалела, что она, во-первых, не решилась ответить Райли «нет» или на худой конец соврать, что ни в какое увольнение не идёт. И в-восьмых, оставляя за рамками долгие выкладки на тему, Нина сокрушалась по поводу того, что она идёт на свидание (раз уж всё-таки она согласилась!) в таком неприглядном виде.
Калеидцы как раса не отличались особенной красотой. К тому же, в силу идеологии новокалеидской цивилизации, у них напрочь отсутствовала привычка к украшательству чего бы то ни было искусственным путём. И в этом смысле Нина была истинной калеидианкой. «Все эти земные штуки» она не любила до дрожи в коленках и, что ещё печальнее, в руках. Только стремление сливаться с общим фоном заставляло её практиковать макияж, эпиляцию и укладывать волосы. К слову сказать, на маникюр её уже не хватало, но Нина сочла это простительным для человека, посвятившего себя труду любви и заботы в космическом виварии.
Так вот, зеркало. Нина с сожалением отметила, что, несмотря на все отчаянные старания выглядеть, как землянка, собравшаяся на свидание, она больше напоминает огородное чучело из старого земного кино. В последний момент на форме обнаружилось невыводимое пятно, оставленное ртутной водорослью. Интендантский отдел, как назло, уже сдал пост и ушёл в увольнение. Пришлось достать из личного гардероба брюки, в которых она проходила практику на Вестере. Волосы никак не желали ложиться в аккуратный кокон, поэтому Нина просто собрала их в хвост. На макияж времени уже не оставалось, да и руки начинали предательски дрожать при мысли о щёточке с тушью. Впрочем, можно было написать на лбу «Я сожалею», получилось бы отлично. А потом ещё Кристина скажет, что Нина нарочно оделась на свидание хуже некуда. Нет, лучше было не попадаться Чепел на глаза. Нужно было поторопиться, чтобы успеть закинуть безмятежно-салатового Кенни в виварий.

– Нина Грин, что за неуставный вид?
Скотт встал в очередь за Ниной, задорно ухмыляясь ей самой, её брюкам, выходному дню и всему мирозданию в целом. Наверное, именно таким и должен был быть главный инженер «Энтерпрайз» – человек, для которого риск и изобретательность стали такими же верными спутниками, как любовь и забота для Нины.
– О, это только до тех пор, пока я не поймаю кого-нибудь из интендантов и не заменю испорченную форму, – в ответ отшутилась Нина, любившая вечно бравый настрой Скотта.
– Переходите к нам в инженерный, старшина Грин! – Скотт хитро подмигнул Нине. – Пятна от машинного масла выводить уже научились. Да и прекрасных дам у нас маловато! Не то что у Маккоя со Споком!
Помимо весёлых шотландских попоек и чтения различных журналов по механике, физике и инновациям Монтгомери Скотт любил в шутку переманивать в инженерное отделение чужой персонал женского пола. Надо же было чем-то развлекаться в открытом космосе.
– Ай-яй-яй, мистер Скотт! Вы снова нарушаете принципы корпоративной этики! – развеселилась Нина. – Но я, пожалуй, соглашусь, если вы выхлопочете мне право носить брюки.
Скотт неодобрительно покачал головой.
– Нет, мисс Грин, штанов у нас своих хватает!
Шутка про брюки была таковой лишь отчасти. Нина хорошо помнила тот достославный день, когда поинтересовалась у Спока, можно ли как-то устроить, чтобы хотя бы на полевые исследования ей можно было ходить в удобной одежде. В качестве немого ответа на эту дерзость Спок в первый раз на её памяти удостоил Нину поднятой правой бровью, что в переводе с вулканского означало выразительное закатывание глаз.
– Но разве это не логично?
– Женщины носят женскую форму, мужчины – мужскую. Вот что логично, – констатировал Спок.
С тех пор Нина неоднократно замечала, что сексизм, которого на Звёздном флоте как бы не было, на самом деле исповедовался даже самыми демократичными его служащими. В том или ином виде.
Оказалось, Скотт и Спок имели на одну общую черту больше, чем предполагала Нина.

Принцип работы транспортатора, который переносит целое, разделяя его на мельчайшие части, Нина знала хорошо. При должном напряжении памяти она даже могла бы воспроизвести уравнение Джейсона, на котором основывался этот самый принцип. Она могла всё это объяснить, но тем не менее не понимала, куда в момент перемещения девается душа. Из чего она состоит? Почему возвращается в тело? Неужели у каждого организма есть одна-единственная частица, содержащая душу, ведь иначе при транспортировке живые организмы гибли бы?
К сожалению, уравнение Джейсона не учитывало психофизическую проблему. Каким образом человек, транспортируемый по частицам, при этом остаётся в сознании? Нине нравилось ощущение лёгкости и воздушности в разреженном состоянии тела, но почему отдельные атомы её тела сообщают сознанию ощущения, Нина понять не могла. Судя по справочникам квантовой биологии, этот вопрос не волновал учёных Федерации. Или исследования по нему были строго засекречены. Что ни говори, а связь сознания и материи – дело тонкое. Контролируемый обмен телами, например, – это и новые возможности для исследования, и новые возможности для диверсии.
Мысли такого рода вызывали у Нины совершенно особенное отношение к транспортатору – страх неизвестности, любопытство и удовольствие от процесса транспортировки. Каждый раз, стоя на расщепителе, Нина пыталась сосредоточиться на своих ощущениях, чтобы проследить, куда же всё-таки помещено её сознание в эти секунды. И снова её ощущения ограничились лишь лёгкостью, полётом и янтарным светом вокруг.
Транспортировка с орбиты на планету являлась простейшим действием, и ровно через две десятых секунды Нина очутилась на посадочной площадке для десанта. В одно мгновение мир и его восприятие преобразились. Ветер наполнил собой волосы и одежду, Нина ощутила настоящее тепло местного солнца и едва уловимый аромат голубоватой травы – всё то, без чего было так грустно порой в искусственном климате «Энтерпрайз».
– Эй, леди, очистите площадку для следующей группы! – окрикнул зазевавшуюся Нину координатор звёздной базы.
Спешно покинув место высадки, Нина с досадой направилась к кафе «Конкорд». 36-18 была новой, но уже хорошо развитой колонией на дальнем рубеже Федерации. Здесь была всего одна улица, свободная для посещения, зато она тянулась на несколько миль и была пятьсот футов в ширину. Посреди улицы шёл бульвар с незнакомыми Нине причудливыми оранжевыми деревьями, обрамляемый с двух сторон проезжей частью. Лёгкие магнитные повозки, скоростные авто на кристаллах и даже тяжёлые внедорожники с пятнадцатифутовыми колёсами, принадлежавшие местным колонистам из долины, неукоснительно держали строй на своих полосах. Смешавшись в своём «неуставном» костюме с местным населением, Нина пошла вдоль бульвара, с удивлением оглядываясь на свежевыстроенные и ещё строящиеся небоскрёбы из пластика, стекловолокна и металлокерамических пластин. Ничего подобного не было даже на Земле, не говоря уже о Калеиде. Новый форпост Федерации выглядел очень впечатляюще.
Наконец на втором этаже старого (по местным меркам) двухсотпятидесятиэтажного здания Нина заметила знакомую вывеску. Хронометр на бульваре показывал девятнадцать часов сорок четыре минуты, что по времени «Энтерпрайз» приравнивалось к тринадцати пятидесяти трём.
«Интересно, двадцать три минуты – это приличное опоздание для девушки?» – думала Нина, оглядываясь в абсолютно белом интерьере кафе. Из знакомых лиц она заметила только троих офицеров из физической лаборатории – той самой, от которой спасла когда-то Кенни. Всё вокруг пестрело жёлтым, голубым и алым и найти Райли представлялось проблематичным.
– Не нашёл тебя и решил подождать на улице – тут в глазах рябит от наших, – послышалось из-за спины.
Обернувшись на знакомый голос, Нина увидела приветливо улыбающегося Райли. Казалось, он вовсе не был на неё зол за опоздание.
– Привет! Отлично выглядишь, Нина. Решила мимикрировать под колонистов?
Нина почувствовала спокойствие и уверенность своего спутника. Райли непринуждённо и ненавязчиво приобнял её в знак приветствия. Это вконец обескуражило её, но в то же время расслабило и приободрило.
– Да, спасибо, что-то вроде того, – пробормотала она.
– Послушай, тут яблоку негде упасть. Может быть, возьмём на вынос и прокатимся в долину? Да и наряд у тебя отлично подходит для приключений. Так как?
Перспектива уехать из шумного места, где каждую секунду можно было встретить знакомых, показалась Нине крайне привлекательной. С удивлением и благодарностью приняв предложение, она шмыгнула к прилавку, чтобы поскорее сделать заказ.
Через пятнадцать минут с небольшим Нина и Кристофер (пожалуйста-не-называй-меня-по-фамилии!) уже катили вдоль бульвара на огромном, но на удивление мягком внедорожнике где-то на уровне окон второго этажа. Вообще-то всё было не так уж и неплохо относительно того, что представляла себе Нина. В конце концов, вместо неудобной формы, шумного кафе и гипотетически навязчивого кавалера она в любимых брюках ехала на природу с Райли, который вёл себя скорее по-дружески, не отягощая общение флиртом.
Два небольших солнца одно за другим спешили скрыться за горизонтом, словно играя в догонялки. Сомлевшая от еды и непринуждённой беседы, Нина сидела на травке, наслаждаясь закатом. Она не могла понять (и, впрочем, не стремилась), почему вдруг то, чего она боялась и всячески избегала, на поверку оказалось настолько приятным. Казалось даже странным, почему компания Райли до сих пор представлялась ей столь неподходящей. Нина отметила, что Райли оказался достаточно умён. Проявив наглость и настойчивость, чтобы пригласить её на свидание, он не давил на её чувства, не делал намёков. Нина вообще не ощущала в его настроении оттенков ожидания или нетерпения. Всем своим видом Кристофер говорил только одно: «пусть ты упряма и скептически относишься к землянам – зато я умею ждать». Он предлагал, но не настаивал. Это подкупало и даже интриговало Нину. Можно было с уверенностью сказать, что манёвр был прекрасно спланирован и удался блестяще.
– Ты очень хитрый человек, Кристофер, – задумчиво заметила Нина.
Райли, прекрасно понимавший, что речь идёт скорее о комплименте, нежели о простом наблюдении, лукаво ухмыльнулся.
– С чего это вдруг?
– Никогда не думала, что в человеческих отношениях действует закон обратного сопротивления.
– Если ослабить силу притяжения, то объект, находящийся под её действием, последует по вектору убывания силы… Но только если его сопротивление строго меньше силы притяжения, не так ли?
Нет, краткого курса по инженерному делу было явно недостаточно, чтобы объясняться с Райли на столь щекотливые темы. Да и какое, скажите на милость, инженерное дело может обсуждаться на пикнике? На закате. В увольнении. Решительно никакого!
– Спорить с инженером и правда тяжело, – вздохнула Нина, не сказав ни «да», ни «нет».
– Может, тогда поговорим о биологии? Ходят слухи, что ты, оказывается, вовсе не человек, – вновь тактично отступил Райли.
«Вот это да!» – мысленно вытянула лицо Нина.
– Правда? А кто же? – язвительно поинтересовалась она вслух.
– Говорят, что ты даже мысли умеешь читать, – с откровенным интересом заметил Райли.
Отвечать на такие нелепые домыслы, очевидно, всё же распространившиеся неведомым образом после недавних событий, было довольно досадно.
– Почему вы, земляне, всегда путаете голову и сердце?! Я не телепат, я всего лишь сенсорик, который чувствует аффекты, эмоции и чувства. Проще говоря, я не знаю, о чём ты думешь, но могу почувствовать то, что чувствуешь ты.
Хотя беседа принимала опасный для Нины оборот, она почувствовала непреодолимую потребность внести оттенок ясности в их отношения с Райли. Пусть уж лучше с начала, чем когда-то потом.
– И что же я чувствую сейчас, по-твоему? – решил не упускать шанс Кристофер.
Необходимо было показать ему реальное положение дел. Прикрыв глаза, Нина сосредоточилась на душе Райли. Максимально приблизившись внутренним взором к его малознакомой душе, она начала аккуратно исследовать её.
– Как занятно. Твоя душа спокойна и расслаблена, но ей словно щекотно. Это интерес? Нетерпение? Не могу разобрать…
Нине было приятно это прикосновение. Хотя это не было полноценным контактом, Нина всё же почувствовала в себе нежность к этой простой, но светлой душе. Янтарный поток света отозвался лёгкостью во всём теле.
«Неужели это он, контакт душ? Как он странно похож на…»
Удар. Падение. Ярко-красная вспышка света. И ещё одна.
Всё произошло молниеносно. Прямо перед глазами был антрацитово-чёрный, холодный, искусственный пол. Голова гудела от удара.
– Неучи! Кого вы мне приволокли, я вас спрашиваю?!!! – прорычал где-то вдалеке незнакомый голос.
– Мы думали, они из местных, – промямлил другой голос в ответ.
– Девчонку в учебную камеру, труп в дезинтегратор. И всех курсантов ко мне сюда, живо!
Слепой ужас и ощущение нереальности происходящего накрыли Нину. Сквозь головную боль слова доходили до сознания непривычно плохо. «Это потому, что говорят по-ромулански», – подумала Нина. В висках застучало, по телу пробежала мерзкая, слабая дрожь. Незнакомый, животный страх наполнил каждую клетку вновь материализовавшегося тела адреналином. После первого космического контакта с ромуланцами язык противника стал обязательным для изучения на звёздном флоте, но Нина и представить себе не могла, что эти знания ей понадобятся.
Две пары рук подхватили её без особой вежливости, потащив спиной вперёд.
– Курсант Геганий, немедленно оглушите пленника! – рявкнул тот же бас.
«Как хорошо!» – успела подумать Нина, прежде чем на её шею опустилась тяжёлая ладонь.

– … таким образом, вы, курсанты Опий и Папирий, провалили свою часть экзамена по разведке, не удосужившись сверить по прибытии на планету начальную информацию. Вы хотя бы представляете себе, что такое «Энтерпрайз», который гонится за нами по пятам? Он впятеро больше нашего учебного крейсера. Конечно, «Энтерпрайз» не так технологичен, но нам придётся приложить немало усилий, чтобы уйти от него. Дать бой во время учебного полёта я не имею права! – командир учебного ромуланского судна прерывисто выпустил воздух. – Вы – дети аристократов. Пусть ваши способности оставляют желать лучшего, но сохранение ваших глупых голов является моим служебным долгом. По прибытии на Ромул на вас будет наложено строгое взыскание. Думайте о будущем позоре, курсанты! Продолжаем учения… Как, курсант Тулий, вы хотите что-то сказать?
– Генерал, мы не можем продолжить учения. У нас нет материала.
– Очень проницательно, курсант! Вместо одного мужчины из числа колонистов вы принесли на борт двоих федератов! Мужчину пришлось убить. Будете практиковать дознание на женщине. Вы заслужили это наказание.
Нина не знала, сколько времени прошло. Очевидно, не больше двадцати минут, поскольку бровь, рассечённая при ударе об пол, всё ещё кровоточила. Вихрь мыслей кружился в её голове – учения ромуланцев, Райли, инстинктивно толкнувший её на пол, чтобы защитить от перестрелки, плен, погоня… Всё это казалось ненастоящим, ведь считанные минуты назад она в безопасности любовалась закатом и делала неожиданные допущения в адрес привлекательного молодого человека…
Даже тест Кобаяши Мару, пройденный добровольно одиннадцать раз, чтобы убить всякую надежду и избавиться от паники, не помог Нине. Физическая боль была для неё непривычной и крайне пугающей. «Дознание» в переводе с ромуланского на английский означало пытки. При мысли об истязаниях воздух словно сжался до твёрдого состояния. Стало нечем дышать. Нежное и свободное тело будет подвергнуто долгим, мучительным истязаниям… Только на пятнадцатом ударе сердца Нине удалось сделать небольшой, скованный вдох. Сколько выдержит в таких обстоятельствах вера в лучшее, было вопросом времени, а не возможности.
– Разделитесь на группы по три человека. Сервий, проследите, чтобы курсанты справились с заданием.
– Слушаюсь, коммандер.
Генерал-коммандер Примус Ветурий направился к выходу из учебного зала. В хромоватой походке этого тучного человека читались усталость и сожаление. Это был его последний выпуск. Последний учебный рейд. «Пытать будут неумело, жалко девчонку», – подумал генерал, прежде чем направиться на капитанский мостик.
Камера дознания располагалась в центре учебного зала и представляла средних размеров куб с прозрачной решёткой и металлическим креслом посередине. Десятки обитателей галактики окончили на нём свою жизнь в качестве «материала». Если бы кресло имело душу, Нина обязательно почувствовала бы ненависть, боль и отчаяние своих предшественников, запечатлевшиеся на нём.
– Первая тройка, приступайте, – произнёс бесцветный голос.
Нина приоткрыла веки. Три пары ног в тяжёлых сапогах замерли рядом с ней в нерешительности. Курсантов явно смущала необходимость пытать женщину.
Ожидание тянулось нескончаемо долго. Нина поняла, что это были последние минуты, когда она могла подумать о чём-то спокойно, не находясь в состоянии болевого шока и агонии. Она вспомнила слова, которые говорили калеидцы, безмятежно уходившие из жизни в своих постелях.
«Горячая душа всевеликой и вселюбящей Калеиды, прими меня в своё единство и не оставь в скорби тех, кто дорог мне», – прошептала она про себя.
Последние секунды, освещенные разумом, Нина посвятила людям – тем, кто находился в несущейся за ней по пятам сквозь безграничный космос «Энтерпрайз». Тем, кого ей не суждено было больше увидеть.
– Приступайте, – с нажимом повторил голос.
Забыв о всякой осторожности, ведомая страхом неизвестного, Нина коснулась душ трёх курсантов. Они были растеряны и испытывали неловкость. Вот по одной из душ пробежала волна злобы (на себя ли? на Нину?) и решимости. Тяжёлые сапоги сделали два шага и застыли прямо перед носом Нины. «Началось» – мелькнула страшная мысль.
Калеидская душа Нины не знала ни насилия, ни травм, ни несчастных случаев. Не боль, а великое удивление испытала она, когда рука курсанта рывком подняла её за волосы и поставила на ноги.
– Смотреть в глаза, отвечать по-ромулански, – гаркнул срывающимся голосом курсант.
Нина подняла глаза. Беззащитный и решительный, её взгляд искал ответа в глазах ромуланца. Удивительная перемена произошла с курсантом. Ощущение грубой, физической власти над другим существом, осознание причиняемого им страдания за несколько секунд вытеснили из его души всё, что могло бы помешать ему выполнить задание.
– Назови своё имя!
В камере не было хронометра, который помог бы дольше сохранять рассудок. «Один, два, три, четыре…» – начала спасительный счёт Нина. Голос ромуланца казался далёким и незначительным.
Пощёчина полоснула по лицу горячим. «Восемь, девять, десять…». Отвлекаться на разбитую губу было нельзя.
– Говори, тварь!!! – раздался оглушительный рёв.
– Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… – считала Нина.
Тяжёлый удар в челюсть сбил её с ног.
– Следующий, – равнодушно заметил наблюдавший за экзаменом Сервий.
Нина зажмурилась. «Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре…»
Следующий мучитель, не задавая вопросов, подбежал к Нине и со всей силы пнул её в живот. Послышался тошнотворный хруст рёбер. Острая боль прервала вдох на середине. Нина часто, поверхностно задышала. Разум растерялся от новых ощущений.
– Сорок, сорок два, сорок пять! – закричала она.
– Должность в звёдном флоте, мразь! Должность!!! – в исступлении кричал курсант.
Даже не сосредотачиваясь на его душе, Нина почувствовала исходящую от неё волну истерического безумия.
– Сорок шесть! Сорок семь! Сорок восемь!!! – зашипела она в ответ. – Сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один!
Взвизгнув, курсант начал в такт её счёту наносить удар за ударом. Нина почувствовала, что сбивается.
– Шестьдесят шесть, шестьдесят семь… – продолжал обезумевший от жажды насилия курсант.
– Прекратить дознание, – приказал равнодушный голос.
– Шестьдесят девять, семьдесят!
Послышался удар, но боли не последовало.
Глаза распахнулись от удивления сами собой. Курсант, только что сломавший Нине несколько рёбер, прижал руку к лицу. Сквозь пальцы сочилась тонкая зелёная струйка. Напротив него стоял ромуланец Сервий, оставленный присматривать за пыткой.
– Вы потеряли контроль над собой, Кассий, – спокойно заметил он. – Тот, кто не владеет собой, не владеет и ситуацией. Ваши товарищи разделят ваш провал. Группа, покиньте учебную камеру.
Нина ощутила дрожь во всём теле. Подобно ритму морских волн, дрожь накатывала и отступала, добавляя боли дополнительную пульсацию. Сердце гудело, его гул отдавался эхом в барабанных перепонках. Лёгкие как будто бы не раскрывались. Если разбитая губа и сломанные рёбра ощущались лишь в простом и ясном факте физической боли, то паника, прибывая и убывая, заставляла ждать новой пытки, лишь бы отвлечь сознание от страшных мыслей. Скорое прекращение существования стояло перед Ниной неприкрытой, израненной истиной с искажённым от боли лицом. Ощущение реальности происходящего, мысль о том, что вот, прямо здесь и сейчас, бегут последние минуты её жизни, обволакивало тело холодным, отвратительно скользким потом. Самым тяжелым в пытке был ужас ожидания конца, а не страдания плоти. Учебники звёздной академии писали об этом слишком корректно относительно подлинного положения дел.
– Сто сорок восемь, сто сорок девять, – постанывала Нина, сжавшись на полу.
– Слабая какая, – пробормотал себе под нос Сервий, – на всех может и не хватить…
Струя ледяной воды омыла саднящие раны на лице. Ромуланец поднёс бутылку с питательной смесью к губам Нины.
– Пей, это придаст тебе силы.
Нина слабо помотала головой. Ловким, отработанным жестом ромуланец втиснул между её зубов бутылку и чуть сдавил шею Нины. Сделав первый глоток на инстинктивном сопротивлении, она уже не смогла остановиться. Вопреки разуму, желавшему скорейшей смерти, инстинкт самосохранения велел ей продлевать жизнь, пусть даже в таких условиях. Нина попыталась отыскать нотку сострадания или жалости в душе ромуланца, но не обнаружила ничего, кроме спокойной сосредоточенности и лёгкого отвращения.
«Четыреста девяносто восемь, четыреста девяносто девять, пятьсот…». Паника начала отступать, разум прояснился, пульс стал ровным, дыхание стало настолько глубоким, насколько позволяли сломанные рёбра.
– Следующая тройка, входите.
На пороге появились три новых души. Они были безмятежны и равнодушны. Не дожидаясь приказа, один из курсантов поставил Нину на колени в центре комнаты и остался стоять позади неё. Другой присел перед ней, глядя прямо в глаза.
– Советую вам начать говорить прежде, чем мы продолжим дознание. Имя, возраст, должность в звёздном флоте.
«Пятьсот одиннадцать, пятьсот двенадцать…».
– Вы осознаёте, что наши технологии в любом случае дадут нам нужную информацию? – кивнул кадет в сторону кресла. – Ваши страдания бессмысленны.
Смысл был.
– А ты бы раскололся? – прохрипела Нина в ответ.
На считанную долю секунды понимание мелькнуло в глазах ромуланца. Нина была не неподготовленным мужчиной-колонистом, который показал бы физическую выносливость и разболтал все незначительные факты о своей жизни. Как офицер звёздного флота Нина Грин была крайне неудачным объектом для учебного дознания. Обеим его сторонам было ясно, что по-женски слабый организм Нины долго не продержится и что Нина просто не способна сказать хоть что-либо на допросе. С постепенным осознанием участниками этого факта дознание стремительно превращалось в убийство.
Ответив ромуланцу, Нина допустила оплошность. Подробный счёт был потерян. Всё внимание было целиком приковано к противнику. Страх ушёл. Все внутренние силы были направлены на решимость пережить предстоящее мучение с поднятой головой и открытыми глазами. Бравада казалась Нине отнюдь не бессмысленным мероприятием – она облегчала задачу.
– Готовьте плети, – скомандовал курсант, взявший на себя роль главного дознавателя.
Двое ромуланцев встали позади Нины с короткими однохвостыми плётками.
– Начинайте.
Плеть с коротким свистом приземлилась на спину и рассекла форменный голубой джемпер. Тело напряглось от пронизывающей боли, но разум устоял.
– Ещё, – коротко сказала Нина, глядя в глаза ромуланцу.
Курсант с ухмылкой сделал товарищам непонятный жест. Удары начали следовать один за другим, попеременно наносимые двумя плетями.
Страдания больше не имели значения. Время мерно текло, отсчитывая последние минуты жизни. Нина понимала, что её организм находится в болевом шоке и постепенно теряет силы. Оставалось только ждать, когда он станет слишком слабым для того, чтобы поддерживать разум.
– «Внимание! Боевая тревога, всем занять свои места!» – послышалось из динамика внутренней связи.
– Курсанты, продолжайте сдачу экзамена, – ответил на вопросительные взгляды Сервий.
Палачи сосредоточенно наносили удары один за другим. Плеть путалась в тонких, растрёпанных волосах Нины, выбрасывая в воздух серебристо-русые клочья. Где-то взвыла сирена боевой готовности. Боль отступала перед ощущением лёгкости и безразличием. Мир вокруг заволокло серо-красной пеленой, сквозь полудрёму Нина почувствовала, как её почему-то несёт к прозрачной решётке и впечатывает в неё. Виделись какие-то вспышки, люди в красной форме, кто-то подхватил её на руки и воскликнул «Она ещё живая, сообщите на «Энтерпрайз»!». Уткнувшись носом в золотую нашивку, Нина наконец впала в блаженное беспамятство.