Конкурсный фанфик #2: На тёмной дороге

[ST-TOS]

Название: На тёмной дороге
Фандом: Звёздный путь/Гринландия
Жанр: джен, романтика
Формат: мини
Персонажи: Дж. Т. Кирк, Фрези Грант
Пейринг: нет

Может быть, всему виной была неисправность в сенсорах внешнего наблюдения. Может быть, нет. В конце концов, пылевые туманности сигма-класса тем и опасны, что почти полностью рассеивают поисковые лучи сенсоров.
Челнок вошёл в плотное облако пыли на полной скорости, как упавший с моста человек врезается в обманчиво податливую воду. Удар уничтожил щиты и половину бортовых систем. Левый двигатель выключился сразу, правый - на несколько секунд позже, и маленькое судёнышко закрутилось волчком, безжалостно швыряя внутри хрупкое человеческое тело. Когда сопротивление внешней среды затормозило вращение, когда пилот, выкашливая кровь, смог подняться с пола и взять штурвал, было уже поздно. Однородная чернота без направлений и ориентиров окружила челнок со всех сторон.
Он знал, что не успел далеко углубиться в туманность, и край может быть совсем рядом, но без двигателей, без связи и систем навигации у него было не больше шансов выбраться наружу, чем у слепого - выйти из лабиринта без путеводной нитки. Он знал, что его корабль находится где-то недалеко, и экипаж должен был уже начать поиски, но внутри туманности их сенсоры были так же беспомощны.
Сейчас, на третьи сутки дрейфа в толще густой угольно-чёрной взвеси, он был ещё жив. Воздух иссякал, сознание то пробуждалось, то угасало. Открывать глаза становилось всё труднее, и только боль от ран ещё удерживала его по эту сторону яви.
Где-то на грани беспамятства наступил мутный просвет. Через силу разлепив веки, он увидел, что в кабине стало чуть светлее, будто лунный луч скользнул в правый иллюминатор. Он повернул тяжёлую голову и взглянул в ту сторону.
Это была молодая женщина. Она сидела на разбитом ложементе, как принцесса на подушках королевского трона, слегка откинувшись назад и беспечно вытянув скрещённые в лодыжках ноги в маленьких золочёных туфельках. Воздушные складки кружевного платья волнами обнимали её колени, тёмная мантилья небрежно соскользнула с обнажённого плеча на подлокотник, едва придерживаемая гибкой белоснежной рукой.
Боль и тягостное ожидание конца убили в нём способность удивляться. Вполне осознавая, что это видение явилось из глубины его собственного разума, одержимого последними галлюцинациями, он с отстранённым любопытством разглядывал профиль незнакомки: роскошную тяжесть вьющихся чёрных волос, сжатых на затылке двумя жемчужными гребнями; затаённый блеск чёрных глаз под задумчиво опущенными ресницами; гладкую, округлую линию щеки и нежность губ, спорящих с упрямым очерком твёрдого мальчишеского подбородка. Тихий румянец просвечивал сквозь белизну её кожи, как сквозь тончайший фарфор просвечивает драгоценное розовое вино, и выпавший локон на виске чуть трепетал от спокойного дыхания.
Услышав шорох его движения, она выпрямилась в кресле и обратила к нему лицо. Её взгляд был как глоток свежего воздуха.
- Вы позвали меня, и я пришла, - сказала она. Тревога и жалость блеснули в чёрной глубине её глаз. - Не страшно ли вам, не грустно ли на тёмной дороге?
- Мне горько, но не страшно, - ответил он, невольно поддаваясь причудливой игре воображения. - Я много смеялся над смертью - ей выпало посмеяться последней. Однажды это должно было случиться. Я всегда знал, что умру в одиночестве.
- Так и будет, - проговорил тихий, ясный голос. - Но сейчас я с вами, и вы не умрёте. Слушайте, что я скажу: у вас работает маневровый двигатель. Смените курс на двести восемнадцать, отметка пять, и держите так.
Дивясь строгой последовательности бреда, посетившего его в последние минуты жизни, он наклонился к приборной доске. Головокружение двоило и троило цветные огни дисплеев; цифры и буквы мелькали, как блёстки в калейдоскопе. Левый маневровый едва дышал. Он включил малую тягу и несколькими импульсами выправил траекторию. Потом двигатель заглох, и челнок продолжал скользить по инерции, словно брошенный по гладкому льду камень.
Наступила тишина. Он вытянулся в кресле со странным опустошением и спокойствием в душе, которое наступает, когда исчерпаны все до единой возможности, и колесо судьбы продолжает вращаться уже без нашего участия.
- На волю ветра и волн, - пробормотал он, сам не зная, откуда пришли к нему эти слова.
- Как всё изменилось с тех пор, - тихо сказала она. - И вместе с тем - как мало изменилось... Ушли ветра и волны, но остались корабли - и дороги, проложенные ими над бездной, вдали от знакомых маяков. Дороги в никуда, по которым ведут лишь звёзды.
Знакомая с детства строка всплыла в затуманенной памяти, и он повторил:
- Всё, что мне нужно, - высокий корабль и свет путеводной звезды...
- Да, - Её чёрные глаза озарились пониманием. - Там горит и моя звезда - всё дальше, всё ярче. Она направляет мой путь; я тороплюсь, я спешу вслед за ней, но побуду с вами ещё немного.
Она подалась вперёд и положила ему на лоб прохладную ладонь, и боль, как злой острозубый зверёк, успокоилась и притихла под маленькой чуткой рукой. Он прикрыл глаза; голова у него ещё кружилась, но мысли прояснились.
- Кто вы? - спросил он с настойчивой силой. - Как нашли меня в этой ловушке? Где ваш корабль?
В первый раз он услышал её смех, вызывающий в памяти звон весеннего ручья.
- Мне не нужен корабль. Я иду, куда захочу; ни тьма, ни бездна не преградят мне дороги. Ваша боль и тоска позвали меня через пространство - и вот я здесь.
- Вы не иллюзия, - пробормотал он, чувствуя живую ласку её прикосновения. - Но вы и не человек, конечно. Я встречал созданий, чьи способности были непостижимы... почти безграничны. Вы - одна из них?
- О, не спрашивайте, - ответила она, и печаль в её голосе была так же глубока и чиста, как минуту назад - радость. - Скоро вы окажетесь на своём корабле, среди друзей, в покое и безопасности, и всё, что случилось здесь, предстанет вам в ином свете. Вы найдёте объяснение, которое утолит ваше любопытство; или признаете его необъяснимым и сохраните очарование тайны; или забудете, как туманный запутанный сон.
- Я не забуду, - сказал он, и три слова прозвучали будто клятва.
И темнота за лобовым стеклом распалась; в разбегающемся проёме блеснули далёкие огни, и челнок вынесло на простор. Сзади, слева и внизу ещё клубился слепой мрак, выпирая шевелящимся чёрным горбом, как туша левиафана; но с другого борта просияло во всю ширь открытое звёздное поле.
- Теперь прощайте, - Её рука тихо скользнула по его лицу, повелевая закрыть глаза. - Наши пути расходятся здесь.
Лёгкая ткань платья зашуршала, и наступила тишина. Охваченный тревогой, он вскинулся с кресла - но его спутница исчезла. Ложемент опустел.
Он качнулся к иллюминатору и оцепенел, закусив на губах невольный крик. Ибо она была там - по ту сторону броневого стекла, посреди ледяного ничто, убивающего всё живое. Её лицо мерцало в пустоте бледным огоньком свечи, но она улыбалась, бесстрашно попирая бездну золотыми туфельками.
Он смотрел, боясь дышать, как если бы его неосторожный вздох или движение могли поколебать невидимую опору у неё под ногами. Но она шла, легко и уверенно, похожая на цветок, плывущий по чёрной стоячей воде. Звёздная метель кружилась за её спиной, а она отступала всё дальше и дальше во мрак, словно балерина, отходящая от ярко освещённой рампы в тёмную глубину сцены. Вот она подняла руку жестом привета и прощания, обернулась и побежала прочь, во тьму. И ещё несколько секунд он видел её, пока мелькающее светлое платье не затерялось среди движения бесчисленных огней.
Он остался один, растерянный и оглушённый, наедине с круговоротом смятённых мыслей. Разум исследователя восставал против невозможного, разум кричал о галлюцинациях, гипнозе, управлении сознанием. Но голос другой половины его души, той, что отзывалась на строки Теннисона и Мэйсфилда, для которой море и космос были единственными богами и покровителями, а корабль - единственной любовью на всю жизнь...
Этот голос говорил ему, что невозможного не существует.
А потом звёзды покачнулись за стеклом, и там, где скрылась маленькая бегущая фигурка, ярким голубым цветком вспыхнул пространственный разрыв.
Серебряная тень звездолёта описала длинный полукруг и развернулась с грацией играющего дельфина. Ещё через минуту короткий толчок обозначил, что челнок захвачен тяговым лучом.
И тогда он понял, что спасён, - и закрыл глаза, счастливый и спокойный, как ребёнок, засыпающий в своей кровати с рождественским чулком у изголовья, в ожидании дня, полного новых чудес.