"People Choice awards 2010"

[Alisa060290]

Star trek представлен в номинациях. Но это пока первый раунд,ибо сейчас там в каждой номинации по 12 претендентов, а в окончательном отборе будет пять. Голосуем!!!!!!!!!!! Там оказывается надо во всех номинациях проголосовать, чтобы засчитали! www.peopleschoice.com/pca/nominations/vote.jsp?...
Favorite Action Star: Chris Pine, Zachary Quinto
Favorite Breakout Movie Actor: Chris Pine, Zachary Quinto
Favorite Breakout Movie Actress: Zoe Saldana
Favorite Franchise: Star Trek
Favorite Movie: Star Trek
Favorite On Screen Team: Chris Pine & Zachary Quinto

Ну и кто хочет поддержать Закари Квинто.
Favorite TV Drama Acto:r Zachary Quinto

@темы: Стар Трек: Фильм 11, Полезная информация

---

Где не ступала нога пацака...

[M*Ress]

Задачка для вулканских генетиков: что будет, ежели скрестить ежа с ужом, а нашу фантастику с американской?




















Нас не оставили своим вдохновением Mihail_Holodkowski


loony_spectre


и M.Dane

@темы: ТОС. Приколы, Фотографии и капсы, ЦитаТОС

---

О соблазняющих и соблазняемых

[Рин Лока]

Давно я вынашивала эту идею... Люблю и капитана, и вулканца, но не могу над ними не стебаться. Очередной глум и стеб над самым святым, т.к. лирика у меня не очень-то получается.

@темы: ТОС. Приколы, ТОС. Клипы

---

[Elsie.]

Люди, весьма далёкие от TOSa, намекнули мне что нехорошо зажимать рисунки, если они есть и тебе за них не очень стыдно.

@темы: Фанарт

---

Scream 2009

[Нари]

Spike Scream Awards. Эта премия вручается лучшим фэнтези, хоррор, комикс и научно-фантастическим творениям кино и телевидения за прошедший год.

Выигравшие и кто им вручал награды

Best Director:
JJ Abrams - Star Trek — Presenter: Harrison Ford. Accepting: JJ Abrams

Ultimate Scream:
Star Trek — Presenter: Morgan Freeman. Accepting: William Shatner
То, что награду за 11 фильм вышел получать Шатнер, а не Абрамс (см. в комментариях пересказ этого замечательного события), с одной стороны, было розыгрышем, а с другой стороны - вдруг это подготовка к 12 фильму?

madame-g.diary.ru/p83246015.htm

@темы: Актёры ТОСа, Стар Трек: Фильм 11

---

МакКой учился в Челябинске!!! Поэтому он такой суровый

[Рин Лока]

10.06.2009 в 04:19

Пишет  Найотри:

Аватары от треккоровских форумчан. Любуемся

Starfleet Medical

А это здание принадлежит Челябинской медицинской академии


Так вот где учился наш милый доктор...

@темы: ТОС. Приколы, Фотографии и капсы

---

"Дело о трупе колониста", глава 5

[loony_spectre]

Глава пятая

– Он не единственный, вы знаете?

Лэтэм смотрел, как уходил Чиаки, так что не заметил, как сзади подошел еще кто-то и заговорил с ним. Он узнал голос и небольшой акцент и покачал головой. У него не было никакого настроения разговаривать с Немовым. По-хорошему, у него не было настроения разговаривать ни с кем, но с Немовым – особенно. Но как там говорилось в поговорке? Если бы желания были звездолетами…

Лэтэм обернулся и посмотрел через плечо на заместителя.

– Вам есть, что сказать, Григ?

– Да. Чиаки – не единственный, кто хочет пригрозить вам фазером. В Серенити довольно неспокойная обстановка.

Лэтэм отвернулся, затем потер основание шеи. Когда это закончится, нужно будет сходить в офис за болеутоляющим.

– Я имел в виду – из того, что вы уже не говорили раньше.

– Это не смешно, Даниэль.

– Извините, – сказал Лэтэм, по-прежнему не глядя на Немова. – Я и не заметил, как засмеялся.

Немов встал прямо перед Лэтэмом, чтобы у того никак не получилось его игнорировать. На таком расстоянии Лэтэм точно не смог бы его не увидеть. Рост Немова составлял шесть футов и один дюйм, он был выходцем из колонистов-шахтеров. Хотя он был уже не молод, но плечи по-прежнему были широкими, руки – толстыми и мощными, а мощная грудь напоминала бочку, как и в те далекие дни, когда он еще работал в шахтах, а не наблюдал за их работой. Его кудрявые черные волосы еще не поредели; вместе с окладистой бородой они делали Немова похожим на медведя, который когда-то был символом его родины – России. Седые пряди, тут и там видневшиеся и на волосах, и в бороде, нисколько не портили его медвежьего облика.

– Но, тем не менее, продолжаете, – сказал Немов; его конфронтационный тон было так же трудно не заметить, как и мощную фигуру. – Вашим людям не нравится, что приходится делить планету с этими варварами.

Лэтэм заметил акцент, сделанный Немовым на словах «вашим людям». Словно он был Моисеем, ведущим Израилевы племена в землю обетованную. Впрочем, казалось, что Моисея его последователи уважали больше, чем Лэтэма, в том числе тогда, когда сыны Израилевы воздвигли золотого тельца.

– Вы говорите так, словно это мой выбор, Григ. Да, я бы тоже предпочел, чтобы Мак’Тора и его колонии здесь не было, хотя бы потому, что моя работа тогда бы сильно облегчилась. Но у меня нет подобной роскоши. Ни у кого из нас нет. Так что нам приходится довольствоваться тем, что есть. И «мои люди», как вы выражаетесь, знали всю обстановку до прибытия сюда.

– Они не знали, что вы станете отправлять их в рабство в клингонские тюремные лагеря. Особенно сегодня. В наш первый День Посадки. В наш праздник. Отправив Рональда к клингонам, вы испортили праздник для всех.

– Рональд сам все испортил. Он знал правила, начиная драку.

– Даниэль, я пытаюсь объяснить, что никому не нравятся ваши правила. Их достоинства не уравновешивают всех проблем, ими доставляемых.

– Ну, когда они получат свои колонии, то смогут устанавливать какие угодно правила. Но до этого времени я не вижу смысла в сотый раз обсуждать одну и ту же тему.

Лэтэм отвернулся и отошел. Дверь, через которую он мог выйти на улицу, была поблизости, а чтобы показать Немову, что не хочет слышать ничего из того, что скажет ему русский, он начал насвистывать начальные такты «Маленькой ночной серенады».

– Даниэль, – сказал Немов достаточно громко, чтобы дать понять, что ему все равно, что хочет, а что не хочет слышать Лэтэм.

Лэтэм остановился. Затем вздохнул – достаточно глубоко, чтобы услышал Немов, поднял глаза к небу и сказал:

– Да, Григ?

– Нам нужно поговорить еще кое о чем. – Затем Немов шепотом добавил: – Это важно.

Лэтэм обернулся к Немову и с удивлением увидел, как тот быстро оглядывает коридор. Но еще больше его удивило лицо Немова. У них были разногласия, но Немов всегда пытался скрыть чувства за улыбкой. Что бы он ни говорил Лэтэму, он пытался сделать это, улыбаясь. Контраст между словами Немова, в последнее время становившимися все критичнее, и широкой улыбкой, с которой он пытался их произносить, раздражал. Но не так, как сердитое выражение, которое было на его лице сейчас.

Немов протянул ему доклад.

– Вот проекции урожая злаков. Видите?

Лэтэм подошел к Немову и притворился, что смотрит на доклад. Немов хотел обсудить что-то другое, и Лэтэм отлично это понимал.

– Если все продолжится, как есть, придется изменить расположение полей.

– Да, я вижу.

– Не здесь. Слишком много народу, – сказал Немов еще более тихим шепотом, предназначенным только для ушей Лэтэма. Произнося эту фразу, Немов смотрел не на Лэтэма, а на доклад, который держал в руках. Лэтэм тоже посмотрел на доклад и увидел, что на нем нет проекций урожая злаков, зато написаны слова «В ВАШЕМ ОФИСЕ. ПОЗЖЕ. НАМ НАДО ИДТИ НЕ ВМЕСТЕ».

– Григ, мне еще нужно поработать в офисе, – сказал Лэтэм и направился к двери. Он протянул руку к ручке и, чтобы дать Немову знать, что понял его и встретится с ним в офисе, сказал: – Перешлите доклад на мой компьютер, и я прочитаю его, как только смогу. Думаю, мне не слишком долго придется идти, если только мне что-нибудь не помешает.

Но что-то ему все же помешало.

Точнее, кто-то.

– Лэтэм!

Еще один голос из-за спины; судя по тону, его владелец был так же разозлен, как и все остальные, кто общался с ним сегодня. Лэтэм тихо засмеялся и задумался, каков мировой рекорд по количеству гневных обращений за день. Немного поразмышляв, он решил, что мировой рекорд, может быть, и не установит, но рекорд Серенити – определенно. И он надеялся, что недолго пробудет владельцем этого рекорда.

Как и в случае с Немовым, Лэтэму даже оборачиваться не пришлось, чтобы понять, кто к нему обращается. «Еще даже не середина утра», – подумал он, смахивая пот, уже после нескольких секунд нахождения на солнце заструившийся со лба, – «а на улице уже тридцать шесть градусов. А может, и больше». Только один человек мог обратиться к нему на улице и ожидать какой-либо дискуссии под палящим солнцем, так что он практически не сомневался, что за спиной стоит Гомеро Гальдамис. Еще меньше он сомневался в том, чего хочет главный инженер Серенити.

– Лэтэм, мы получили ответ от Звездного флота на нашу просьбу изменить методики добычи. – Гальдамис заговорил, как только Лэтэм остановился, не давая тому времени ни обернуться, ни даже поздороваться. Гальдамис явно не хотел, чтобы его что-то отвлекло. Чтобы что-то помешало достигнуть нужной цели. – Звездный флот отказал. Не знаете, почему?

Лэтэм не стал поворачиваться к Гальдамису. Если инженеру хотелось беседовать со спиной Лэтэма, то Лэтэм с радостью доставит ему это удовольствие. Вместо этого Лэтэм посмотрел на огромный светящийся шар Анегера. Он, казалось, заполнял все небо. Затем он опустил глаза и снял поляризационные очки, которые обязаны были носить все выходившие на улицу днем, чтобы мощные лучи Анегера не повредили глаза. Он видел, как тепло волнами поднимается от земли, и колония вокруг него подрагивала, словно пытаясь раствориться в воздухе.

– Конечно, знаю, Гомеро. Потому что это я рекомендовал Звездному флоту так поступить. Мы уже это обсуждали, и с тех пор ничего не изменилось. Ни со вчерашнего дня, ни с позавчерашнего. – Лэтэм обернулся и посмотрел Гальдамису в глаза, словно делая акцент на своих словах. – Ни с любого другого дня, когда мы об этом говорили.

Во взгляде Гальдамиса кипел гнев, который был готов в любой момент вырваться на свободу. Инженер был невысоким, но крепким и коренастым, словно кто-то взял двухметрового спортсмена-олимпийца и сжимал его до тех пор, пока от его роста не осталось лишь пять футов шесть дюймов. Его невысокое, но мускулистое тело было идеальным для работы в шахте. Лицо – резкое и угловатое, кроме лба, округлого и выдававшегося вперед, словно обезьяний. Когда он смотрел исподлобья, казалось, что он выглядывает из одной из шахт, где работает. Хотя у него были черные волосы и смуглая кожа, характерная для его предков-латиноамериканцев, лицо Гальдамиса – та его часть, что виднелась из-под грязных пятен, оставленных шахтой, – казалось, побледнело после многих лет работы в этих шахтах, вне солнечного света. В результате контраст между густыми черными волосами и такими же густыми усами с одной стороны и бледной кожей – с другой был поразительным. Даже сбивал с толку.

Но работа в шахтах оказала на Гальдамиса и другое воздействие, которое постоянно изумляло Лэтэма. Годы, проведенные в шахтах, где условия могли меняться от очень холодных до очень горячих в зависимости от планеты, где велись работы, дали Гальдамису что-то вроде внутреннего термостата. Он мог спокойно жить практически в любых условиях. Даже сейчас под жаркими лучами Анегера пот с Лэтэма низвергался потоками, сравнимыми с Колумбийскими водопадами на Деневе, но на лице Гальдамиса не было ни капли.

Но его крутой нрав реагировал на жару так, как не могло его тело.

– Вы воткнули нам нож в спину, Лэтэм! Вы же читали мои доклады. Обычные методы добычи не действуют. Нам нужно перейти на поверхностную добычу. Мои люди с трудом могут работать в такую жару.

Жара действительно влияла на выработку шахт, и Лэтэм знал это. Жара рядом с шахтами угнетала. А внутри, где фазерные буры нагревали породу, было еще хуже, наверное, сравнимо с седьмым кругом Дантова ада. Ни внутри шахт, ни снаружи шахтеры не чувствовали никакого облегчения.

Натриевые препараты помогали, но несильно. Даже принимая их, шахтеры не могли работать целый день, потому что просто падали от усталости. Даже учитывая, что дни на Анегере-2 короче, чем на Земле.

Лэтэм знал, что это правда, но он знал и то, что сделать с этим ничего нельзя.

– Вы знаете мое решение, Гомеро.

– Вы убиваете нас. Может быть, не буквально. По крайней мере, не сейчас. Почему вы даже не желаете говорить о других методах добычи?

– Потому что единственный метод, который вы предлагаете под эвфемизмом «поверхностная добыча», на самом деле называется «открытая разработка». А отходы от открытой разработки загрязнят озеро Кохрейна, которое нам необходимо, чтобы выжить. Любая из ваших так называемых альтернатив уничтожит экосистему планеты.

– Звездный флот одобряет открытую разработку.

– Да, на астероидах и спутниках. На планетах, не способных поддержать жизнь, где не нужно сохранять экологию. Здесь у нас нет этого варианта.

– Чушь. Звездный флот разрешает открытую разработку на планетах класса M.

– В особых случаях, ни один из которых не применим здесь. Мак’Тору и его людям не приходится прибегать к вашим «другим методикам».

– Это потому, что клингоны работают, пока не упадут, не думая о своей безопасности. А потом возвращаются за добавкой. Я? Я не собираюсь заставлять моих ребят делать то же самое.

– Я не смогу доказать органианцам, что мы колонизируем планету эффективнее, чем Мак’Тор, если в процессе мы ее уничтожим.

– И вместо этого вы просто собираетесь отдать ее клингонам?

Гальдамис замолчал. Он понял, что обличительные речи не подействовали, сделал быстрый вдох и улыбнулся Лэтэму. Может быть, с помощью другой, не конфронтационной тактики удастся пробить его дюраниевый череп.

– Знаете, Даниэль, если вы отдадите эту планету Высшему Совету, Звездный флот может решить, что Кронос взял над вами верх.

Лэтэм заметил, как изменился тон Гальдамиса. Он заговорил мягче и воспользовался одним из своих коронных каламбуров. Гальдамис продолжил говорить, но Лэтэм по-прежнему оценивал то, что наверняка скрывалось под поверхностью.

– Но к чертям Звездный флот, – сказал Гальдамис. – Даниэль, я прошу вас как друга. Я и немало моих парней прилетели сюда с Януса-6. Хорты копают там туннели для людей Вандерберга, и они зарабатывают целые состояния. Мои ребята прилетели сюда, потому что Звездный флот предложил нам кучу денег в качестве премий. Но премии мы сможем получить, только если добудем достаточно полезных ископаемых. Своим упрямством вы отбираете у нас кусок хлеба.

Все стало на свои места. Гальдамис оставил целое состояние на Янусе-4 и хотел истощить эту планету, чтобы вернуть свои деньги здесь. Этого Лэтэм допустить не мог.

– Простите, Гомеро, но ответ по-прежнему…

Лэтэм не договорил. Ему пришлось уворачиваться от правого хука, которым Гальдамис целил ему в голову. Пока Лэтэм пытался восстановить равновесие, Гальдамис кинулся на него и снова напал.

Но долго драка не продлилась. Лэтэму пришлось пожить в слишком многих отдаленных, наспех организованных колониях, чтобы не научиться защищать себя. Хотя не все его методы одобрила бы маркиза Квинсберийская.

Когда Гальдамис сумел подняться с земли, он посмотрел на Лэтэма, затем, пошатываясь, отошел на несколько шагов, остановился и снова злобно взглянул на него. Ненависть в его глазах не мог скрыть даже выступающий лоб.

– Может быть, я поторопился сказать, что вы нас не убиваете. Если вы заставите моих ребят работать в таких условиях хоть еще немного, им наверняка станет хуже. И я предупреждаю вас, Лэтэм, так просто мы этого не оставим.

Лэтэм посмотрел, как Гальдамис похромал прочь. Убедившись, что тот ушел достаточно далеко, он пошел по Главной улице к своему офису. Он не понимал, что случилось с жителями Серенити. Да, было жарко, а в таких условиях легко потерять над собой контроль. Но даже учитывая жару, казалось, словно в воде было что-то, что делало людей еще более жестокими.

Лэтэм покачал головой. «Что-то в воде», – подумал он, смеясь над собой. Подобную паранойю он мог ожидать от Звездного флота, но никак не от себя. Он побывал в слишком многих колониях, слишком погрузился в повседневные проблемы выживания, чтобы серьезно обдумывать подобные высокие материи. Сказать по правде, жары и ежедневных контактов с расой, которую большинство колонистов считало смертельными врагами и убийцами, было вполне достаточно, чтобы довести до кипения кого угодно. А большинству его людей редко приходилось иметь дело с обоими экстремальными условиями.

Он продолжил идти по Главной улице к офису в городской администрации. Обычно Лэтэм ходил по колонии быстро. Чем меньше времени он проводил под лучами Анегера, тем лучше. Но сегодня он шел медленнее. Он, конечно, победил в короткой драке с Гальдамисом, но это ему аукнулось. Он был уже немолод. Драка и жара утомили его, и восстанавливался он совсем не так быстро, как хотелось бы. Из-за всего этого настроение у него было отнюдь не самым приятным. И оно не стало лучше, когда он почувствовал, что за ним наблюдают, а затем понял, кто именно наблюдает. Он обернулся.

– Вы всегда просто стоите и смотрите, когда на вашего начальника нападают? – спросил Лэтэм Луиса Александера, бывшего офицера Звездного флота, возглавлявшего службу безопасности Серенити.

Александер, который действительно наблюдал за столкновением Лэтэма и Гальдамиса, прислонившись к стене своего офиса, улыбнулся, выпрямился и направился к Лэтэму.

– Не знаю, чем вы недовольны, Дэн. На самом деле я оказал вам услугу.

– Мне? – недоверчиво-требовательным тоном спросил Лэтэм.

Александер поправил широкополую шляпу. На самом деле он в ней особо не нуждался. Все жители Серенити пользовались солнцезащитным кремом, который мог, по крайней мере, предохранить от солнечного ожога лучами Анегера, хотя от всепроникающей жары он не спасал. Александр однажды объяснил Лэтэму, что носит шляпу, потому что она скрывает в тени большую часть его лица, что оказалось полезным, когда он стоял лицом к лицу с другим колонистом или клингоном. Когда его лицо скрыто, и выражение невозможно рассмотреть, то человек, стоящий перед ним, обычно рассуждает в его пользу и делает то, что его попросят.

Надвинув шляпу таким образом, чтобы тень закрывала почти всю голову и лицо, Александер глянул на Лэтэма из-под полей.

– Да, вам. Я, конечно, мог бы вмешаться, но решил, что вам лучше будет дать Гомеро знать, что ему вас не одолеть. Если, конечно, вы не хотите, чтобы он замахивался на вас всякий раз, когда вы выведете его из себя.

– А что, если бы я с ним не справился?

– Если бы мне показалось, что у вас проблемы, я бы прекратил драку, как любой хороший рефери.

– Это очень радует. Насколько далеко вы бы позволили зайти драке, прежде чем вмешаться?

– Учитывая, насколько хорошо вы справились, думаю, вы об этом не узнаете. Слушайте, вы хотите, чтобы я притащил Гомеро за задницу вот сюда? – спросил Александер, показав на здание, откуда вышли и он, и Лэтэм – там располагались зал суда и тюрьма.

– Нет. Как вы сказали, он понял, что со мной ему не совладать. Думаю, больше эту ошибку он не повторит. К тому же он и без того расстроен тем, что шахты отстают от графика. Не могу представить, что посадив его за решетку и тем самым замедлив работу еще сильнее, я этим его успокою.

– Это ваше решение, Дэн, – сказал Александер. – Возможно, верное. Но если вы действительно хотите, чтобы люди на вас не кидались, то стоит делать то же, что и все остальные.

Александер похлопал по фазеру типа 2, свисавшему с пояса.

Лэтэм покачал головой. Еще один разговор, который имел место уже не единожды.

– Это не Додж-Сити, Лу.

– Не что?

– Неважно. Дело в том, что ходить вооруженным, когда жара сводит с ума – это ошибка. И я серьезно думаю о том, чтобы ее исправить.

– Все фазеры установлены на оглушение, не считая экстренных случаев, Дэн. И вы это знаете.

– А сколько нужно времени, чтобы переключить его на убийство? Это можно сделать, пока достаешь фазер из кобуры.

– Большинство ваших людей считают, что жить рядом с клингонами – ошибка. Фазер на поясе – единственная вещь, благодаря которой они чувствуют себя в безопасности. Если попытаетесь их забрать, то поднимется восстание по всей колонии. И я не могу обещать, что буду на вашей стороне.

– Благодарю за предупреждение. В свою очередь, предупрежу вас. Я еще не принял никакого решения, хотя и склоняюсь к тому, чтобы запретить все фазеры, но если я действительно издам такой указ, то жду от вас полной его поддержки.

Лэтэм и Александер стояли лицом к лицу. Они были примерно одного роста, так что смотрели друг другу в глаза, не наклоняя головы. Александер был намного моложе Лэтэма, и они оба это знали. Он записался в Звездный флот сразу после окончания Академии, отслужил положенные двадцать лет и уволился с полным пансионом. Когда ему наскучила жизнь отставного военного, он решил разнообразить жизнь и получить дополнительный доход, согласившись стать шефом полиции на Серенити.

К тому же Александер был в намного лучшей форме, чем Лэтэм. Он тратил каждый день своей жизни, поддерживая тело в таком же состоянии, как в день окончания Академии. Они оба знали и это.

И, важнее всего, Александер мог справиться с Лэтэмом. Легко. И они оба знали еще и это. Тем не менее, Лэтэм не отступил. Как и ранее с Гальдамисом, он стоял на своем и смотрел в глаза Александеру, не моргая и не отводя взгляд.

Александер улыбнулся и сдвинул шляпу на затылок, чтобы лицо больше не пряталось в тени, и Лэтэм увидел его улыбку.

– Да, я так и думал. Знаете, в чем ваша проблема, Дэн? Вас иногда трудно любить, но еще труднее вас ненавидеть.

– Спасибо. Хотелось бы, чтобы еще кто-нибудь из Серенити с этим согласился.

– Дэн, насчет этого. Я знаю, что вы не собираетесь носить фазер, но те, которые я вам выдал, никуда не делись?

– Нет, Лу. Ни тот, который у меня в офисе, ни тот, который хранится в кабинете дома. Я не совсем безрассуден.

Оба засмеялись и разошлись в разные стороны. Александер так и не сказал, что собирается делать, но Лэтэм знал, что вскоре офицер службы безопасности найдет и допросит Гальдамиса. То, что главный горный инженер не смог победить Лэтэма в честном бою, не значило, что Александер не должен выполнить свои прямые обязанности и намекнуть Гальдамису, что больше такого пробовать не стоит.

Лэтэм направился в противоположную сторону, к своему офису. На ходу он оглядывал колонию. В конце Главной улицы, опираясь на холм, стоявший возле озера Кохрейна, располагался его дом, величественное, почти роскошное здание георгианской архитектуры. Официальные лица Федерации сказали, что время очень существенно, когда оборудовали колонию. Они не делали тайны из того, что хотят, чтобы колония сразу начала работать, и им удалось бы опередить клингонов и ввести Анегер-2, планету, богатую минералами, в состав Федерации. Для этой цели они отправили команду из Инженерного корпуса Звездного флота вместе со строительными материалами, присланными на транспорте. Всего за месяц инженеры, используя материалы и самые эффективные методики строительства, выработанные за десятилетия колонизации, построили склады, муниципальные офисы и другие здания, необходимые для выживания колонии. К тому времени, как прибыли колонисты, их уже поджидал город Серенити.

Кроме того, инженеры построили временные жилые постройки. То были простые хижины из гофрированного металла, где колонисты могли жить, пока разрабатывали и строили дома по собственному вкусу. Но по большей части инженеры не строили дома для колонистов.

Однако, одно исключение все же было. Один дом оказался включен в первоначальный набор зданий, построенных инженерами. Хелен Лэтэм настаивала на этом как на обязательном условии ее – их – прибытия на Анегер-2. Другие дома могли подождать, но самопровозглашенная королева Серенити получила свой символ власти.

Остальная часть колонии находилась, в общем-то, на стадии строительства. Хижины из гофрированного металла, замышлявшиеся как временные жилища, постепенно превращались в постоянные. Та же жара, что мешала шахтерам, отбила у колонистов всякое желание строить более приличные дома. Они возвращались из шахт и с ферм усталыми и перегревшимися. Меньше всего на свете им хотелось после этого снова работать на солнце, строя дом. Особенно учитывая, что хижины были комфортабельными и со встроенными климатическими системами. Несколько десятков домов все же были закончены, но для колонии из десяти тысяч человек эта цифра очень мала. По большей части на площадках за хижинами стояли скелеты домов, строительство которых началось, но вряд ли когда-то закончится. Они так и останутся частично построенными, и их остовы опалят лучи Анегера.

– Да, вы явно шли сюда кружными путями, – сказал Немов, когда Лэтэм вошел в офис. Лэтэм услышал в этих словах раздражение.

– У меня была стычка с Гомеро на Главной улице. В буквальном смысле.

– Нужно ли мне арестовать его?

– Нет. Он злился и немного выпустил пар. И, как мне кажется, Лу сейчас уже ведет с ним беседу. Все будет в порядке.

Лэтэм подошел к рабочему столу и сел, затем посмотрел на стоявшего рядом Немова. Нет, не стоявшего, а расхаживавшего туда-сюда. Лэтэм внимательно оглядел заместителя: его выражение лица, позу, телодвижения. Все свидетельствовало о том, что Немов собирался поговорить о чем-то очень важном.

– Так о чем вы хотите со мной поговорить, и почему мы не могли обсудить это в зале заседаний?

Сначала Немов ничего не сказал. Вместо этого он подошел к двери офиса, выглянул, чтобы убедиться, что в приемной никого нет, затем закрыл дверь. Вернувшись к столу, он сел и наклонился к Лэтэму как можно ближе. Его тон был точно рассчитан – так, чтобы услышал Лэтэм, но не услышал больше никто.

– Даниэль, мне кажется, что у нас в колонии шпион.

@темы: ТОС. Книги, "Дело о трупе колониста", ТОС. Переводы

---

В продолжение темы Латинистки

[Mihail_Holodkowski]

ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ КАРТИНКИ

---

7 Things: Spock on Spock

[Alisa060290]

@темы: Актёры ТОСа, Стар Трек: Фильм 11

---

"Дело о трупе колониста", глава 4

[loony_spectre]

Скажите, мои переводы вообще кто-нибудь читает?

Глава четвертая

Личный дневник Даниэля Лэтэма: 13 декабря 2267 года

День Посадки. Вроде бы в этот день должен быть праздник нашей колонии, а мне приходится начинать его с юрисдикционного слушания.

Господи, как я это ненавижу. Судить кого-то неприятно, но заседать в суде, чтобы определить, кто именно будет судить, еще неприятнее.

Утро было его любимым временем дня – по крайней мере, на Анегере. Закаты на Хельзаре-4 потрясающие – солнечный свет рассеивается в пыльной атмосфере и распадается на призматические лучи. А когда орбиты звезд Альфа Центавра A и B сводят их достаточно близко, и их обе одновременно видно на полуденном небе, вид просто изумительный.

Но на Анегере любимым временем дня точно было утро – не столько из-за того, что видно, сколько из-за того, что не видно. Анегер-2 был ближе к своей звезде, чем Земля к Солнцу, а его атмосфера – тоньше. Днем вода озера Кохрейна, поставлявшего колонии Серенити, размещенной у его берегов, столько всего необходимого, нагревалась на солнце. Поскольку у Анегера не было плотных слоев атмосферы, сдерживающих тепло, ночью воздух охлаждался. Очень сильно охлаждался. В результате утром, когда ветер с озера Кохрейна попадал во все еще морозный воздух колонии, образовывавшийся туман не крался, как писал Карл Сандберг, на «маленьких кошачьих лапках». Он больше напоминал мощную лапу вулканского сехлата.

Он появлялся почти каждое утро, вязкий, как пломиковый суп, и словно налипал на все, к чему прикасался. Лэтэм мог стоять в своем офисе в административном здании колонии и смотреть в окно, выходящее на главную улицу, не видя при этом даже соседних домов. Так что Лэтэм почти каждое утро стоял у окна и смотрел, как кружащаяся серая масса накрывает его колонию подобно савану. Тогда ему казалось, что его офис – это весь мир, что жизнь заканчивалась там, за окном, поглощенная сланцево-серыми миазмами.

Лэтэм смотрел, как первые лучи звезды Анегер пробиваются сквозь густой туман и превращают его сначала в прозрачную серебристую дымку, а потом рассеивают почти полностью. Он видел, как свет проходит через растворяющийся туман и потоками низвергается с небес на землю. Вскоре колонию полностью осветит восходящее солнце, и пелена тумана исчезнет. Ежедневный ритуал природы, на который Лэтэму нравилось смотреть не только потому, что он безумно красив, но и потому, что он внушал чувство обновления и уверенность, которых Лэтэму иногда отчаянно не хватало.

Кроме того, это было самое приятное время дня на Анегере-2: уже к середине утра из-за близости колонии к солнцу и тонкой атмосферы температура поднималась до тридцати восьми градусов по Цельсию.

А большинство колонистов еще спали.

Этим утром Лэтэм не стоял у окна. Он сидел за столом, окруженный простотой своего офиса. Четыре стены, жесткий пол, рабочий стол, несколько кресел, сервант, где лежал его открытый пустой дипломат, и компьютер, который, к счастью, оказался не поврежден пылью, накопившейся на нем за несколько дней простоя – больше в офисе ничего не было. В отличие от рабочего кабинета у него дома, в офисе не было никаких личных вещей, за исключением фотографий на столе. Никаких стеллажей. Никаких книг. Стандартная мебель, поставляемая Федерацией для колоний. Ничего не говорило о том, что комната принадлежит ему.

Именно так он обставлял офис в любой колонии, которую основывал. Так он напоминал себе, что то, чем он занимается дома – его личное дело, но в офисе нужно было заниматься делами. Не только своими делами, но и делами колонии – где бы ни находилась эта колония, – и множества колонистов, прибывших с ним. Он обнаружил, что колонии работают лучше, если он поддерживает в них строгость, эффективность и практичность, так что соответствующим образом оборудовал и офис. Это была система, которая хорошо работала в прошлом, но сейчас, после нескольких десятилетий первопроходческой деятельности, он впервые обнаружил, что его офис не практичный, а просто стерильный.

Он сидел за столом и писал. Сначала писал в дневнике, который всегда держал при себе. Потом начал писать в другой книге, которую принес с собой из дома. Хотя сказать «писал» – это, в общем-то, преувеличить. Он больше вычеркивал, чем писал. Написав абзац, он перечитывал его, хмурился и вычеркивал несколько строк. На каждое написанное предложение приходилось три отвергнутых.

Именно так он и любил писать: ручкой на бумаге. Так было всегда. Возможно, собственной мебели или книг в его офисе и не было, но там всегда было много ручек, которыми можно было писать, и блокноты. Он не мог диктовать свои мысли компьютерной программе по распознаванию голоса и позволить дуотронному декодеру преобразовывать его речь в написанные слова. По крайней мере, так, чтобы получилось нормально. Когда он пытался, то чувствовал паралич. Он не мог даже печатать на клавиатуре.

Он мог писать, только приложив ручку к бумаге и выводя слова вручную. Затем, закончив черновик, он надиктовывал его в компьютер. Его отец и друзья бранили его за неэффективную систему, но она, по крайней мере, позволяла ему закончить работу, а это – самое важное.

Он писал доклад в Федерацию о некоторых подозрениях, возникших у руководителей колонии, в том числе у него самого: клингоны заменяют персонал своих колоний, причем тайком.

Близость Анегера-2 к звезде и сильная жара делали освоение планеты в лучшем случае трудным, особенно работу на открытом воздухе, такую, как горные работы и сельское хозяйство. В этих условиях люди совершенно выдыхались уже вскоре после полудня. Но в клингонской колонии ничего подобного не было. Хотя клингоны и гордились своей силой и выносливостью, то, что они вообще не слабели под палящим солнцем Анегера, казалось очень странным.

Не просто странным, а подозрительным. А челноки с припасами, регулярно прибывавшие в клингонскую колонию, лишь подогревали эти подозрения.

В отличие от Серенити, производившей большинство пищи с помощью гидропоники, клингонская колония регулярно получала продовольствие на челноках, прилетавших от Высшего Совета. Продовольствие и, как заподозрили руководители Серенити, кое-что еще.

Челноки были беспилотными судами с заранее запрограммированным курсом, использовавшимися только для перевозок. Но руководители Серенити подозревали, что на челноках тайно прибывали новые колонисты, заменявшие шахтеров, истощенных работой в экстремальных условиях Анегера, чтобы у клингонской колонии всегда были свежие работники, и она выглядела намного эффективнее, чем на самом деле.

Не было ничего плохого в том, чтобы присылать новых колонистов. Органианский договор это не запрещал. Но это было неэффективным, и вряд ли клингонам удалось бы убедить органианцев, что они лучше способны колонизировать Анегер-2. Так что клингоны скрывали подмену рабочего персонала, провозя новичков тайно, чтобы всем казалось, что первые поселенцы легко справляются с работой без всякой помощи извне.

Несколько недель Серенити собирала доказательства, чтобы подкрепить свои подозрения. Теперь же руководство посчитало, что доказательств достаточно, чтобы обратиться с ними в Федерацию, и Лэтэм начал писать доклад.

Сам Лэтэм хотел добиться запрещения этой практики. Если Высший Совет клингонов хотел рисковать жизнями своих людей в завоевательных войнах, Лэтэм ничего с этим не мог поделать. Но если он сможет вывести на свет божий другой риск, которому Совет подвергал своих людей – рассказать, как Совет отправляет клингонов, одетых в скафандры, среди грузов в трюме транспортных кораблей, у которых не было ни систем ручного управления, ни систем жизнеобеспечения, – то, возможно, сможет спасти другие жизни. Все же по какой-то причине Лэтэм, как ни пытался, но не мог написать доклада, обвинявшего в этой практике Мак’Тора.

Он застрял.

В прошлом, когда он чувствовал, что не может писать, то обычно понимал, что застрял из-за того, что пишет что-то неправильно. Обычно он сначала не понимал, что именно неправильно. Все, что он знал – это не позволит ему писать дальше, пока он не разберется, в чем дело.

Он снова повернулся к книге, лежащей перед ним на столе. Несколько неудачных, перечерканных начальных абзацев словно смеялись над ним. Лэтэм раздраженно хватил кулаком по столу. Книга подпрыгнула, а ручка закувыркалась в воздухе, и это разозлило его еще больше, чем недописанные страницы.

Он сел, уставившись на книгу, лежавшую немного косо после повторного падения на стол. Сегодня эта книга, которой он доверял самые тайные мысли, заставляла его чувствовать себя более беспомощным, чем даже Хелен в худшие моменты их споров.

Лэтэм продолжил смотреть на книгу, потеряв счет времени, но в конце концов прозвучал тихий предупреждающий сигнал компьютера. Он поднял голову, увидел, сколько времени, и тихо выругался. В любой момент на встречу с ним мог прийти Григорий Немов. Григ принесет доклад шефа службы безопасности Луиса Александера о драке, случившейся прошлой ночью. О той самой, которую Лэтэм и Мак’Тор будут обсуждать на юрисдикционном слушании. У него уже не было времени писать. Он закрыл книгу и поспешно спрятал ее в дипломат, лежавший за ним. Одновременно с этим он приказал компьютеру выйти из спящего режима и открыть почту. Монитор включился, и на нем появились последние доклады о выработке шахт, которые прислал ему вчера Гомеро Гальдамис, главный горный инженер Серенити. Едва Лэтэм успел посмотреть на экран и притвориться, что с интересом читает его содержимое, вошел Немов.

– Даниэль, вот доклад Луиса о вчерашнем происшествии, – сказал Немов. Как всегда, его голос гремел, как у разъяренного льва. У него до сих пор остался небольшой русский акцент. Он пересек комнату, причем куда быстрее, чем можно было бы предположить по его крупной фигуре. Пока он шел, он ощупывал пальцами доклад, который принес Лэтэму. Ему был отлично знаком офис Лэтэма – пустынный, без всякой лишней мебели, – так что он даже не смотрел, куда шел. И очень удивился, когда наступил на валявшийся на полу предмет.

– Ваша ручка, – сказал Немов, наклонившись и подняв ручку; Лэтэм даже не заметил, что она свалилась со стола на пол.

– Спасибо, Григ. Возможно, я смахнул ее на пол, когда читал доклад Гомеро. Даже не заметил.

– Хорошо, вот доклад о происшествии и ваша ручка.

Лэтэм протянул руку и забрал у Немова доклад. Сам Немов в этот момент отпустил ручку, и она с легким стуком упала на деревянный стол. Лэтэм посмотрел на Немова и заметил легкую тень улыбки до того, как лицо русского снова стало непроницаемым. «Да, он сделал это специально», – подумал Лэтэм.

Он положил доклад на стол; на пустой столешнице он казался бедным родственником. Отлично. Может быть, Немов поймет весь символизм ситуации. Он взял ручку правой рукой и, демонстрируя полное безразличие к докладу Немова, с заметным щелчком надел на нее колпачок. Затем он открыл дипломат и вложил ручку в пенал. Закончив со служебными обязанностями, он наконец взял в руки доклад и начал читать.

Немов, возвышавшийся над ним, посмотрел вниз.

– Вам что-нибудь нужно, Григ?

– Я смотрю, у вас Диккенс.

Лэтэм поднял глаза, посмотрел туда же, куда и Немов, и понял, что тот смотрит на книгу в его дипломате.

– Я впечатлен. Вы даже узнали книгу.

– Я достаточно часто видел собрание сочинений в вашем кабинете.

– Мне кажется, что вы хотели поговорить не о моих литературных вкусах.

– Нет. Я…

– Не беспокойтесь, Григ, – сказал Лэтэм, смотря Немову в глаза. – Я знаю, что у вас на уме. И я не собираюсь обсуждать это снова. – Лэтэм опустил взгляд и начал читать доклад. Не поворачиваясь к Немову, он добавил: – Это все.

– Даниэль, вы же не планируете…

– Я сказал, что это все. Не хочу это сейчас обсуждать.

Немов повернулся на каблуках, словно кадет по команде «Кругом!», и вышел из комнаты, бормоча что-то про себя. Лэтэм отметил, что недостатком звучного голоса, каким обладал Немов – в том, что хотя Немов шептал, Лэтэм расслышал все его слова.

И ни одно из этих слов не было приятным.

– QaSuj’a’neS?

Мак’Тор, сидевший за столом, посмотрел на своего заместителя, скрыв раздражение. Это был довольно простой вопрос, но Мак’Тор знал, что не все так просто. Во-первых, Кхого на самом деле было все равно, беспокоит ли он командира – ему всегда было на это наплевать. К тому же Мак’Тор заметил паузу, которую Кхого сделал между вопросом и почтительным суффиксом neS. Небольшую, но тщательно рассчитанную, чтобы напомнить Мак’Тору, что, хотя он обращается к нему и уважительно, но делает это неискренне.

Нет, этим вопросом Кхого хотел спровоцировать Мак’Тора, и тому нужно было проявить крайнюю осторожность, чтобы не поддаться на провокацию. Хотя бы для того, чтобы дать заместителю порадоваться мелкому успеху.

Мак’Тор ненадолго отвел взгляд от Кхого, оглядев свой офис. В нем не было практически никакой мебели, кроме необходимой для работы. Не было даже окна. Земляне назвали бы его спартанским. Клингон – стандартным.

Его взор упал на единственное украшение, которое он позволил себе повесить в офисе – батлет, больше непригодный для боя, потому что одно из его изогнутых лезвий сломалось. Он сломал его с честью, командуя боевым крейсером «Кавек», который шел на помощь грузовому кораблю, попавшему под сильную атаку орионских мародеров. Он сломал батлет, нанеся удар chaQ под ребра орионскому капитану, когда тот воткнул нож глубоко в ногу клингона, и из-за этой раны он хромал и по сей день.

Высший Совет наградил его особой похвалой за ту победу, но отправил в отставку с действительной службы. В прошлом его бы назначили военным губернатором одной из планет, завоеванных Империей. Но после того, как этот toDSaH Кор потерял военную базу на Органии, вся Империя вынуждена была страдать от унизительного Органианского мирного договора.

Теперь, вместо того, чтобы стать настоящим военным губернатором, Мак’Тор возглавлял колонию. И ему приходилось жить рядом с Федерацией и мириться с ней. Это было не по-клингонски, по крайней мере, раньше было бы не по-клингонски. Но пока Высший Совет приказывал ему управлять колонией, честь требовала придерживаться этого курса. Даже несмотря на то, что Кор, из-за которого оскорбленной оказалась вся Клингонская Империя, стал командиром одного из новых боевых крейсеров класса «К’т’инга».

Мак’Тору захотелось плюнуть, когда он подумал о Коре. Больше всего на свете он желал, чтобы когда Клингонская Империя наконец признала Кора трусом, то Кор никогда не оказался бы в Сто-Во-Коре.

Все это пронеслось в сознании Мак’Тора за наносекунды, и он снова повернулся к Кхого.

– Что тебе нужно, Кхого?

Кхого протянул начальнику доклад о перебранке, случившейся прошлой ночью.

– Информация, которая вам понадобится для сегодняшнего слушания.

– Ты не одобряешь эти слушания, да, Кхого?

– Я могу говорить?

– Формальности? Ты раньше никогда не задумывался, прежде чем высказать свое мнение. – Мак’Тор вздохнул и устало махнул рукой. – Говори свободно.

– Я не понимаю, почему мы должны подстраиваться под землян. Почему мы не можем просто забрать у них эту планету.

– И потерять ее вместе со всем минеральным богатством по условиям договора, да, Кхого? Сомневаюсь, что Высший Совет позволит кому-нибудь из нас дожить до следующего дня рождения.

– Тогда зачем нужна процедура, определяющая, по чьим законам судить преступника? Если клингон причинит зло землянину, то он должен быть наказан по клингонским законам. А если землянин посмеет причинить зло клингону, то тоже должен понести клингонское наказание.

– Лэтэм и я решили, что механизм для определения, под юрисдикцией какой колонии расследовать нарушения, случившиеся в Нейтральной зоне, желателен, чтобы поддерживать то, что считается миром между нашими людьми. Мы ввели юрисдикционные слушания в качестве подобного механизма определения, пусть даже это решение совсем не элегантное и мало кому нравится.

Когда состоялось первое слушание, я рассказал Лэтэму, что ты назвал ее veQDuj. Нужно отдать Лэтэму должное: он достаточно знает клингонский и понимает, что это слово означает «мусорное ведро», но он не понял, в каком смысле ты его использовал. Я объяснил, что в некоторых частях Империи это слово приобрело второе значение: «корабль, который, хотя и по необходимости, но не обладает честью». Тебе, наверное, интересно будет узнать, что он рассказал мне, что у людей есть похожая фраза. Они называют подобные вещи «необходимым злом».

– Я не слишком уважаю землян, но эта фраза весьма элегантна. Но вам с Лэтэмом стоит помнить, что насколько необходимым ни было бы «необходимое зло», оно все равно остается злом.

Теперь, наверное, вам стоит пойти на слушание, la’’ a’.

Мак’Тор снова отметил небольшую задержку между предложением и почтительным обращением, завершавшим его. И умышленное использование слова la’’ a’, «комендант» – командующий офицер на местности, – вместо его настоящего военного звания, la’ – «командир». Кхого, возможно, и ненавидел почти все человеческое, как утверждал, но, похоже, хорошо усвоил такую типично человеческую черту, как сарказм.

Слушание закончилось именно так, как и предсказывал Мак’Тор, прочитав доклад. И Сейджер, и К’Вак были признаны виновными в драке: К’Вак – за то, что напал первым, а Сейджер – за то, что спровоцировал К’Вака. К’Вака заключили под стражу люди для последующего суда и наказания, а Сейджера передали клингонам. Но утро оставило неприятный вкус у него во рту, словно гагх, которому позволили умереть, прежде чем есть его, и Мак’Тор собирался что-то с этим сделать.

Когда Лэтэм прошел мимо него к выходу из комнаты заседаний, Мак’Тор схватил его за руку и развернул лицом к себе.

– Один момент!

Фраза Мак’Тора прозвучала как команда, а не как просьба. Ни Луис Александер, глава службы безопасности Федерации на планете, ни члены правящего совета Федерации уходить не собирались. Он опустил руку так, чтобы она слегка дотронулась до дисраптора, висевшего на поясе, посмотрел Александеру прямо в глаза и рявкнул:

– Наедине!

Александер двинулся было к Мак’Тору, но Лэтэм поднял руку и кивнул в направлении двери, давая всем остальным понять, что с ним все будет в порядке, и он встретится с ними позже. Снаружи.

После того, как все покинули комнату, Мак’Тор посмотрел на Лэтэма и сказал:

– Мне не нравятся эти юрисдикционные слушания. Это пустая трата времени. Их результаты известны заранее. Ни один клингон не обесчестит себя ложью, чтобы избежать правосудия, особенно вашего слабого земного правосудия. Но ни один человек не признает своей вины и не отдаст себя добровольно в руки правосудия клингонов. Мы слушаем свидетельства. Клингон говорит правду, человек лжет, и в соответствии с этим мы выносим вердикт.

– Я проигнорирую расовые инсинуации и то, что К’Вак зашел в человеческий бар, что само по себе было не меньшей провокацией, чем любые слова Сейджера, и окажу вам услугу, Мак’Тор: соглашусь с вами. Мне кажется, стоит найти альтернативу юрисдикционным слушаниям. Но не сейчас. Это мы можем обсудить позже.

Мак’Тор схватил Лэтэма за правое запястье и крепко сжал.

– Почему не сейчас? – требовательно спросил он.

Лэтэм посмотрел прямо в глаза Мак’Тору с такой энергией, на которую, казалось, его бледно-голубые глаза способны не были. Затем поднял правую руку, и его запястье, по-прежнему удерживаемое рукой Мак’Тора, повисло перед лицом клингона. Сначала никто ничего не говорил; комната наполнилась тишиной, и Мак’Тор наконец отпустил его запястье.

Лэтэм помассировал запястье другой рукой.

– Потому что сейчас у меня есть другие, более важные дела. Когда я закончу, нам нужно будет многое обсудить.

Лэтэм повернулся, направился к двери и, не оборачиваясь и не останавливаясь, добавил:

– Я дам вам знать, когда буду готов.

Затем он вышел из двери в коридор.

– Ну что, вы поддались, как и всегда? – догнал Лэтэма на полпути чей-то голос. Он повернулся и увидел компьютерного эксперта колонии, Чиаки Иино.

Чиаки, возможно, был не таким высоким и мускулистым, как шахтеры или фермеры, составлявшие большую часть населения Анегера; про него можно было даже сказать, что он поперек себя шире. Но маленький рост совсем не мешал Чиаки выступать в поддержку того, что он считал правильным. Он никогда не отступал и не сдавался. Этой чертой компьютерного эксперта Лэтэм обычно восхищался.

Обычно.

Лэтэм посмотрел вниз по коридору, не увидел Мак’Тора и порадовался, что Мак’Тор, скорее всего, вышел из зала собраний через другую дверь и ушел вместе со своими подчиненными. Лэтэм был уверен, что Мак’Тор подозревал о неурядицах в Серенити, но ему совсем не хотелось, чтобы клингоны подслушали этот разговор, и их подозрения подтвердились. После того, как Лэтэм убедился, что Мак’Тор ушел далеко, он повернулся к Чиаки и во второй раз за это утро ответил:

– Не сейчас.

– А когда? После того, как вы продадите клингонам все, что у нас есть?

– Я знаю, что вы расстроены, Чиаки. Я знаю, что Рон был вашим партнером. Но идите домой. Выспитесь. До того, как скажете что-нибудь…

– …о чем я пожалею? Даниэль, я жалею лишь о том, что вы больше думаете о клингонах, чем о своих сородичах! Я жалею, что вы отдаете своих людей этим ублюдкам для их «правосудия»! Что у меня до сих пор не прошли шрамы и хромота после их трудового лагеря, куда меня отправили вы! Что несмотря на то, что произошло со мной и многими другими, вы по-прежнему позволяете Мак’Тору это варварство! Дошло даже до того, что вы отдали им Рона!

Да, я жалею обо всем этом. Но больше всего я жалею, Даниэль, что никто еще ни разу не пригрозил вам фазером!

Иино развернулся и, гневно топая, ушел прочь. И каждый раз, когда Иино припадал на левую ногу, Даниэль Лэтэм вздрагивал.

@темы: ТОС. Книги, "Дело о трупе колониста", ТОС. Переводы

---

Меня проперло на капс-кроссовер

[Рин Лока]

По "Тайне третьей планеты". В детстве - любимый мультик был.








Дополняю творчеством братьев и сестер по разуму:

@темы: ТОС. Приколы, Фотографии и капсы, ЦитаТОС

---

Тихо у нас что-то в субботу...

[M.Dane]

Разбавляю тишину, как умею:

@настроение: Осень...

@темы: ТОС. Сезон первый, Творчество

---

"Дело о трупе колониста", глава 3

[loony_spectre]

Глава третья

Личный дневник Даниэля Лэтэма: 12 декабря 2267 года

На Земле скоро Рождество, и я изумлен тому, как мало эти слова сейчас значат для меня.

На Анегере-2, как и во всех колониях, что я возглавлял за многие десятилетия, день не является днем, а год – годом. Планеты совершают полный оборот за разное время: 24 часа, 16 часов, 38 часов, 29,072 часа. Годы, измеряемые периодами обращения вокруг звезды, тоже постоянно меняются от планеты к планете и от спутника к спутнику. Концепции года, дня и даже часа теряют всякий смысл.

Завтра День Посадки – первая годовщина дня, в который наша экспедиция добралась до нового дома. Но день на Анегере длится всего 18 стандартных земных часов, а год на Анегере – всего 268 наших более коротких дней. По нашему календарю мы провели в нашем новом доме уже целый год. На Земле же еще не закончился 2267 год, в который мы улетели.

Я понимаю, почему у Звездного флота есть звездные даты. Общая для всей галактики система подсчета даты и времени в пространстве-времени необходима для того, чтобы вести бизнес. Но, кроме персонала Звездного флота, хоть кто-нибудь понимает, что такое звездные даты? Меня эта система компенсации релятивистского растяжения времени и варп-сдвигов в лучшем случае просто сбивает с толку. Может быть, компьютер и может определить звездную дату, для чего нужно задать варп-скорость звездолета и его положение в галактике относительно ядра, но я с таким же успехом могу попробовать считать песчинки на пляжах Денеба-5.

Для моих целей, по крайней мере – для того, чтобы вести этот дневник, достаточно стандартного земного времени: его измеряют часы-календарь, которые подарила мне Хелен на нашу первую годовщину свадьбы, когда мы основывали нашу первую колонию. Мы пользовались ими, чтобы узнавать о праздниках на Земле и отмечать их так хорошо, как это возможно.

Особенно Рождество. Всегда Рождество.

Меньше чем через две недели на Земле будет Рождество. А мне, похоже, сейчас это менее интересно, чем даже погодные условия на Европе.

Трудно следить за Рождеством, когда его не с кем отмечать.

Рука Даниэля Лэтэма остановилась над страницей дневника. Он почти с удивлением посмотрел на то, что написал. Хотя он думал об этом уже не один месяц, бумаге мысли он доверил впервые. Он перевел взгляд с дневника на единственную фотографию, стоявшую на столе. На ней был он, его жена и дочь Кэтрин – счастливые, давно ушедшие времена.

Времена, которые иногда вспоминались с огромным трудом.

Он медленно вдохнул и выдохнул, затем снова поднес ручку к книге, лежавшей перед ним. Последний абзац был плохой концовкой для записи. Слезливые заключения никогда не вызывали симпатии. Он пытался заставить себя написать еще что-нибудь, когда услышал шаги Хелен в направлении своего кабинета. Дорогие туфли на высоком каблуке, которые она обычно носила, издавали здесь, в колонии Серенити, характерный звук: большинство остальных жителей носило грубую рабочую обувь. Он заложил ручкой дневник и захлопнул его, затем быстро положил в верхний ящик стола.

Лэтэм едва успел закрыть ящик, когда повернулась ручка двери его кабинета. Он порадовался, что колонии вроде той, которую он возглавлял, редко пользовались такой роскошью, как реагирующие на движение раздвижные двери, предпочитая иметь как можно меньше вещей, которые могут сломаться или неправильно работать. Использование дверей на петлях не только многое упрощало; сегодня оно дало ему достаточно времени, чтобы положить ноги на стол и притвориться, что он так сидит уже достаточно долго, а затем начать читать ежедневный доклад, предоставленный его заместителем Григорием Немовым.

Не то, что он боялся, что Хелен снова застанет его за ведением дневника. Она достаточно хорошо его знала, чтобы понять, чем он занимается на самом деле, что бы он ни делал, когда она вошла. Но все почему-то казалось легче, если она не заставала его за дневником. Когда она видела, что он пишет, хотя ей хотелось, чтобы он был где-то в другом месте, она не могла сдержаться и сразу переходила на крик, даже не пытаясь поговорить. Если же она этого не видела, ему обычно удавалось не дать ей раскричаться. По крайней мере, немедленно. Что могло произойти после начала разговора, предсказать было так же невозможно, как и результаты азартных играх на Райзе.

– Кого ты пытаешься обмануть, Даниэль?!

Сегодня это не помогло.

По своему обычаю, Хелен Лэтэм не просто входила в комнату, она немедленно овладевала ей. В большинстве случаев она просто позволяла своему физическому присутствию – позе, поведению, самоуверенности – подавить всех окружающих. А если это не срабатывало, как в большинстве случаев с Лэтэмом, то в ее арсенале был пронзительный крик, напоминавший Лэтэму филосианских гарпий.

Этой властной женщине было уже за пятьдесят. Высокая и величавая, она с возрастом не утратила прежней красоты, хотя Лэтэм знал, что для этого ей приходится прилагать куда больше усилий, чем раньше. Зарядка и строгая диета помогали поддерживать фигуру. И, хотя ее глаза были натурального зеленого цвета, светлые волосы оттенка деневанской пшеницы до одной из первых годовщин их свадьбы были черными. Но уже много лет она оставалась блондинкой, потому что светлые волосы скрывали множество мелких недостатков куда лучше, чем темные.

Куда бы она ни ходила, она одевалась не просто стильно – ее одежда всегда была от кутюр. И неважно, что эта одежда – например, огненно-красное платье, надетое на ней сейчас, – была совершенно непрактичной для колониальных планет, на которых она жила с Лэтэмом; если существовала возможность того, что ее увидят, то она одевалась так, чтобы на нее смотрели.

Лэтэм, даже не повернув голову, чуть опустил доклад, чтобы увидеть Хелен.

– Извини, дорогая?

Он знал, что это не сработает; он даже сам до конца не понял, для чего попытался так сделать – наверное, потому, что всегда пытался ее отвлечь. Пытался избежать споров. Но в этом она была столь же прямолинейна, как и в выборе одежды.

– Мало того, что вечеринка Григория в честь кануна Дня Посадки начнется через двадцать минут, а ты еще даже не начал собираться, так ты еще и притворяешься, что занимаешься вопросами колонии, а не снова с головой ушел в свой мир.

С этими словами Хелен вышла к середине кабинета, оборудованного Лэтэмом в их общем доме, и жестом обвела всю комнату. Она показывала на стеллажи, которыми были заставлены все стены, и сотни книг, стоявших на этих стеллажах. На ее лице читалось презрение к этим книгам; взгляд был кислым, словно испортившийся андорианский эль.

Лэтэм попытался обойти вопрос; он поднялся с кресла и, обойдя жену, направился к двери кабинета.

– Ты права, Хелен. Пойду собираться.

– Не надо снисходительности. Тебе уже не один год наплевать на меня. Если бы ты думал обо мне, то точно не привез бы меня сюда, на планету, которую приходится делить с клингонами!

Единственное слово «клингонами» Хелен Лэтэм произнесла так, словно в нем содержались все ругательства, когда-либо придуманные с сотворения мира.

Лэтэм знал, что Хелен – да и вся колония – думала о том, что Анегер-2 приходится колонизировать бок о бок с Мак’Тором и его людьми. И хотя он не оспаривал право Клингонской Империи, согласно Органианскому договору, колонизировать эту планету вместе с Федерацией, но, тем не менее, признался себе, что было бы гораздо легче, не будь здесь колонии Мак’Тора.

К несчастью для тех, кто больше всего заботился о простоте, Анегер-2 находился внутри Нейтральной зоны, разделявшей пространство Федерации и Клингонской Империи. По условиям мирного договора, который Федерацию и клингонов заставили подписать органианцы в начале года, ни Федерация, ни клингоны не могли посылать звездолеты в Нейтральную зону. Проблема состояла в том, что планеты вроде Анегера-2, богатые природными ресурсами вроде дилития, зенита, пергия и топалина, тоже находились в Нейтральной зоне. Обеим сторонам требовались эти ресурсы, и даже бестелесные органианцы, которым благодаря эволюции они больше не требовались, понимали нужды телесных существ. Так что в своем договоре они указали, что спорные планеты отдадут той стороне, которая докажет свою способность лучше их разработать. Так что планеты вроде Анегера-2, Мира Мэгги и планеты Шермана одновременно колонизировались представителями и Федерации, и Клингонской Империи.

Именно по этой причине Федерация специально попросила Даниэля Лэтэма возглавить колонию Серенити на Анегере-2. Уже не один десяток лет он возглавлял колонии Федерации, прибывая на планеты вместе с первыми колонистами, чтобы помочь им развиться. Затем, когда дела в колонии шли на лад, и она становилась самодостаточной, Лэтэма посылали на другую планету. Это предложение было очень заманчивым, хотя о доходах он перестал думать много лет назад. Несмотря на постоянные призывы Хелен уйти на пенсию и жить в соответствии с достатком, а не месить грязь на очередной пустынной планете, навязанной им Федерацией, он с радостью брался за любое новое задание.

Ему просто нравился вызов, который бросала ему каждая новая планета. Нравился гораздо больше, чем стиль жизни, больше подходящий к стилю одежды, который предпочитала Хелен.

И сейчас Федерация поставила перед ним самую сложную, но и самую интересную задачу. Более того, он должен был колонизировать Анегер-2 таким образом, чтобы это понравилось расе бестелесных разумных существ – существ, которые были чистой мыслью, которые отказались от своих тел еще до того, как зародилась его собственная раса, – и они убедились, что Лэтэм лучше справляется со своей задачей, чем Мак’Тор.

Размышления Лэтэма о его жене, колонии и о том, как они оказались на Анегере-2, не мешали ему идти к двери. Но до того, как он дошел туда, Хелен завизжала:

– Как типично! Игнорируешь! Избегаешь! Это твое универсальное решение для всего, правда, Даниэль? Тебе совершенно наплевать на то, что могу подумать я.

Лэтэм остановился у открытой двери и, не оборачиваясь к жене, ответил:

– Возможно, я бы и больше уделял внимания тому, о чем думаешь ты, но дело в том, что уже много лет у тебя нет ни одной мысли, которая не начиналась и не заканчивалась бы словами «Хелен Лэтэм».

– Как ты смеешь говорить такое мне?!

– Потому что это так легко, Хелен! А если ты действительно хочешь, чтобы мы пошли на эту вечеринку, то позволь мне переодеться. И, раз уж ты так тщательно заботишься о внешности, то начинай практиковать свою ослепительную улыбку.

Лэтэм вышел из кабинета. Он не обернулся, да это было и не нужно. Судя по громкому звуку, раздавшемуся из-за спины, он был не единственным человеком в доме, которому по нраву были двери на петлях. Раздвижными дверьми хлопать куда труднее.

Он отлично понимал, что не избежал очередного спора с женой, а просто отложил его. Но в последнее время даже то, что ему удалось отложить спор, можно было считать победой.

– О’Делл, ты не боишься нарушений санитарного режима?

Бар находился в Анегерской Нейтральной зоне, служившей буфером, разделявшим колонию Федерации и поселения клингонов, куда могли ходить жители с обеих сторон. В отличие от Нейтральной зоны в космосе, Анегерская Нейтральная зона создавалась не по указу органианцев, а исходя из здравого смысла. Ни одна из колоний не смогла бы процветать, если они постоянно будут воевать друг с другом. Лэтэм и Мак’Тор создали Нейтральную зону как место, где колонисты обеих фракций могли учиться мирно сосуществовать, а не жить в изоляции и недоверии.

По крайней мере, на это они надеялись, хотя ни один, ни другой не тешили себя иллюзиями, что сосуществование всегда будет мирным.

Рональд Сейджер не слишком любил инопланетные напитки вроде саурианского бренди и альтаирской воды. Он предпочитал виски и пиво. Обычно вместе. И этим вечером он предпочел их уже не один раз. Он не знал, сколько стаканов варнога выпил сидевший за соседним столиком клингон. Сейджер сбился со счета, сколько выпил клингон, вскоре после того, как сбился со счета, сколько выпил сам. Но клингон выпил столько же стаканов, что и он сам, в этом Сэйджер был уверен.

Не меньше он был уверен в том, что ему не нравится смуглая кожа ублюдка, создававшая впечатление, что тот постоянно потеет, и проклятущая дьявольская бородка, которую носили он и остальные клингоны. А еще он был уверен, что сможет сравниться с клингоном не только в питии, но и в драке.

– Что ты имеешь в виду под нарушениями санитарного режима, Рон? – спросил бармен О’Делл.

Сейджер посмотрел прямо на клингона за соседним столиком и сказал:

– Мне казалось, что перед открытием бара надо выносить мусор.

К’Вак, клингон за соседним столиком, медленно повернул голову в сторону Сейджера. Скорчив презрительную гримасу, он инстинктивно потянулся к поясу за д’к тахгом, которого на месте не оказалось, потому что по правилам, установленным Мак’Тором, он должен был сдать его перед тем, как войти в бар. Он понял, что даже рад, что кинжал не висел на поясе – ему не требовалось оружие, чтобы разобраться с этим хнычущим животным. К’Вак сделал большой глоток варнога, вытер рот тыльной стороной ладони и сказал, не отводя глаз от стакана:

– Если ты не можешь с честью противостоять своему напитку, землянин, то именно ты должен покинуть это заведение!

Сейджер встал, оказавшись прямо перед клингоном.

– Что ты знаешь о чести? Ты и вся клингонская раса – кучка бесхарактерных, нападающих исподтишка головорезов, у которых столько же чести, сколько у джоранского страуса!

К’Вак начал подниматься на ноги, но успел подняться лишь наполовину, когда Сейджер выплеснул ему в лицо остатки своего пива. Клингон с криком «qaHoH!» прыгнул на Сейджера из своей полусогнутой позиции.

Сейджер, готовый к нападению, опустил тяжелую, небьющуюся пивную кружку на голову К’Вака до того, как клингон успел дотянуться до его горла. К’Ваку понадобилось лишь несколько секунд, чтобы прийти в себя и снова напасть, но к тому времени в баре вспыхнуло уже несколько драк, вскоре перешедших в одну большую свалку.

Когда в бар О’Делла наконец прибыли охранники из колоний Федерации и клингонов, все, что им удалось сделать – сдержать драку в пределах одного бара. Охранники даже не пытались помешать дерущимся разгромить бар О’Делла. В правилах, принятых и Лэтэмом, и Мак’Тором, указывалось, что любой бар, в котором позволили начаться драке, должен быть временно закрыт. А в наказание его закроют или на ремонт, уже неважно. Так что охранники не стали разнимать драку, позволив ей утихнуть самой.

Завтра будет юрисдикционное слушание, где нужно будет во всем разобраться. Отличный способ начать День Посадки.

@темы: ТОС. Книги, "Дело о трупе колониста", ТОС. Переводы

---

"Дело о трупе колониста", глава 2

[loony_spectre]

Глава вторая

– Боже мой, это же стоило целое состояние.

Восхищение в голосе Аарона Коула – почтительность, обычно проявляемая лишь к соборам и музеям Рима, – было столь же очевидным, как и на лице: он вытаращенными глазами разглядывал офис. Хотя, сказать по правде, чувство появилось намного раньше. Оно появилось, когда Аарон Коул нашел здание, где располагался офис Самуэля Т. Когли, судебного адвоката. Это здание окружали сияющие строения из прозрачного алюминия и металла, величественно стремящиеся к небу и вполне уместные в крупном городе вроде Лос-Анджелеса. Любая из этих гордых башен идеально подошла бы для офиса такого знаменитого адвоката, как Когли. Но Когли выбрал не их.

Когли выбрал Брэдбери-билдинг.

Окруженное лесом небоскребов новейшей конструкции, построенных из новейших материалов, Брэдбери-билдинг выделялось среди них, потому что не было ни тем, ни другим. Его отделка не была сделана ни из металла, ни из прозрачного алюминия – она состояла из неописуемого сочетания песчаника и кирпичей. Пятиэтажное здание казалось крохотным по сравнению с окружающими башнями, тянувшимися к небу, словно пытаясь компенсировать это соседством с Брэдбери-билдинг. В конце концов, они были просто зданиями, а Брэдбери-билдинг – самой историей.

Оно стояло уже триста семьдесят четыре года, пережив землетрясения, бунты и пожары, жертвами которых пали многие его бывшие соседи. Четыре этажа коридоров огибали здание по прямоугольному периметру, а с одной стороны они были открыты, выходя на внутренний дворик, занимавший первый этаж. Массивная застекленная крыша пропускала свет, и веселые солнечные зайчики плясали по желтым кирпичным стенам и лестницам из бельгийского мрамора – лестницам, которые выглядели еще величественнее в обрамлении резных металлических решеток, поддерживавших перила. Такие же решетки поддерживали перила вдоль открытых стен коридоров. Здание обслуживалось двумя решетчатыми лифтами викторианского стиля, и, хотя их механика и была модернизирована, но богато украшенные клети и внешние шахты остались такими же, как и когда их только построили.

Когда Коул только вошел в здание, он направился к ближайшему из двух лифтов, собираясь подняться на пятый этаж, где размещался офис Когли. Но по пути передумал. Только поднявшись по величественной лестнице, он сможет достаточно оценить великолепие здания. Добравшись до офиса Когли – со старомодной деревянной дверью, на которой была настоящая ручка, и небольшой табличкой с надписью «Самуэль Т. Когли, судебный адвокат», – Коул решил, что нужно было подниматься еще медленнее.

Жаклин Ла Салль провела Коула из комнаты ожидания во внутренний кабинет Когли. Когли проследил за взглядом посетителя, перемещавшимся от массивного стола красного дерева, украшенного по краям изящно вырезанными барельефами и занимавшего центр кабинета, к чиппендейловским креслам перед ним и к дубовым книжным полкам, занимавшим все пространство вдоль стен и до отказа заполненным книгами. Все это – и стол, и кресла, и книжные полки, и даже книги – было не реконструкцией, а настоящим антиквариатом, тщательно восстановленным до первоначального вида. Именно после того, как Коул разглядел всю обстановку офиса, он и издал восхищенное восклицание.

– Да, так оно и есть, – сказал Когли, с улыбкой показав на кожаное чиппендейловское кресло перед столом. – К счастью, у меня большое состояние. Джеки сказала, что вы пытались отдышаться, когда вошли. Должно быть, вы поднимались по лестнице. Многие так и поступают. Они проникаются Брэдбери-билдинг. У него богатая история.

Оно стоит с 1893 года. Горнодобывающий магнат Льюис Брэдбери заказал его чертежнику по имени Джордж Уаймен, не обладавшему опытом архитектора. Согласно легенде, Уаймен воспользовался доской Уиджа – это устройство, с помощью которого можно разговаривать с мертвыми, – объяснил Когли, увидев молчаливый вопрос Коула, – чтобы спросить у своего покойного брата, стоит ли принимать заказ. Его брат сказал: да, стоит, он сделает тебя знаменитым.

Его несколько раз реставрировали, немного модернизировали, привели в соответствие с современным кодексом, но, по большому счету, не изменяли. Несколько застройщиков хотели снести его. Некоторые даже давали взятку руководителям города, чтобы те закрыли глаза на то, что здание внесено в Реестр исторических достопримечательностей, и позволили заменить его чем-нибудь более современным. Но ни одна попытка не увенчалась успехом. Каждый раз, когда появлялись слухи, что кто-то хочет снести Брэдбери-билдинг, волна жалоб заставляла этих людей пересмотреть свои планы.

Его даже снимали в кино. Вы смотрите кино?

– Я смотрел видеозаписи, да, – ответил Коул.

– Я имею в виду не видеозаписи, которые вы смотрите дома на экране, а фильмы, на которые вы ходите в театр. Это единственный способ их смотреть – в темноте, может быть – с напитком и попкорном, в соответствующей обстановке.

Самый знаменитый фильм, в котором сняли Брэдбери-билдинг – фильм конца двадцатого века под названием «Бегущий по лезвию». Что самое забавное – действие «Бегущего по лезвию» происходило в мрачной версии Лос-Анджелеса; именно таким представлял будущее автор. Это был мир, где технология создала такие огромные и уродливые здания, что они закрыли солнце. В фильме Брэдбери-билдинг казался единственным местом, куда падал естественный свет.

Я слышал разные эпитеты об этом здании – от «зловещего» до «изысканного». Но каким бы оно ни было, это практически единственное здание в Лос-Анджелесе, где я чувствую себя по-настоящему комфортно.

Затем Когли замолчал, покачал головой и засмеялся.

– Извините. Когда вам, как мне, исполнится шестьдесят пять, то единственным, что точно у вас будет работать, останется рот. Так что я иногда заговариваюсь. Я уверен, что вы пришли сюда не для того, чтобы слушать рассказы старого человека о еще более старом здании.

– На самом деле я пришел вот для этого. – Коул достал миникомпьютер, провел несколько манипуляций с сенсорным экраном, затем повернул дисплей к Когли, чтобы показать результат своих усилий. На экране высветилась дата – 12 декабря 2267 года, – затем сообщение о том, что состоялся электронный перевод денег со счета Коула на счет Когли. – Считайте это ранним рождественским подарком. Спасибо за все, что сделали для меня, мистер Когли, в том числе за разрешение платить в рассрочку.

Когли жестом показал, что они оба должны сесть в чиппендейловские кресла. Пока они усаживались, Коул заметил, что, несмотря на свои шестьдесят пять лет, Когли передвигается довольно бодрой походкой. Конечно, его волосы уже редели, а лицо было покрыто морщинами, но, кроме этого, ничего не выдавало его возраста. Все остальное в Когли говорило о человеке гораздо моложе, особенно его глаза, бледно-голубые, но яркие и настолько проницательные, что могло показаться, что они способны видеть даже сквозь перегородки варп-двигателя.

Затем Коул понял, что не все в Когли говорит о молодости. На Когли был простой костюм, на этот раз – другой. Не то, что костюмы вышли из моды – одежда классического покроя, которую носил Когли, не выходила из моды никогда. Но последним писком моды они тоже явно не были. Функциональный, классический костюм, но к высокой моде он не принадлежал. И, вероятно, именно этого Когли и хотел от одежды: она должна быть функциональной и удобной, но чтобы при этом не приходилось думать, как она выглядит, и что об этом думают другие.

Когда они устроились в креслах, Когли улыбнулся Коулу и сказал:

– Это я должен вас благодарить, Аарон. Мне нравятся интересные, сложные дела, а ваше дело было и тем, и другим. Но скажите мне, зачем приходить сюда, просто чтобы перевести деньги на мой счет? Вы могли сделать это на Версале.

– Я там больше не живу. Меня там особенно ничего не держало, а воспоминаний было слишком много. Так что я вернулся на Землю. По крайней мере, на время. Мне представляется, что рано или поздно меня снова захватит вирус «далеких звезд», и я полечу исследовать мир. Но сейчас…

Коул замолчал. На самом деле он имел столь же малое представление о том, что ждет его в ближайшем будущем на Земле, сколь и о том, когда его снова позовут звезды и что он там увидит в следующий раз. Он предпочитал жить сегодняшним днем.

– На самом деле я сюда пришел, потому что, возможно, вам интересно узнать, что случилось с П’Тхаллом.

– Я знаю, что ему предъявили официальное обвинение в убийстве Далил. Этот напыщенный осел даже попытался нанять меня, чтобы я защищал его. Я отказался.

– Вам трудно представлять интересы людей, о чьей виновности вам известно?

– Совсем нет. Если бы человек моей профессии брался защищать только клиентов, в чьей невиновности абсолютно уверен, он бы не набрал их достаточно, чтобы прокормить себя. Нет, мне не понравился П’Тхалл потому, что он попытался подставить невиновного человека, обвинив его в своем преступлении. К тому же я сказал вам, что мне нравятся интересные и сложные дела. Дело П’Тхалла не было ни тем, ни другим.

– Да, скорее всего, нет, – согласился Коул. – Полиция проверила ваши предположения и обнаружила именно то, что вы сказали. Чуть ранее в тот же день П’Тхалл отправился на транспортерную станцию в Новом Париже и сумел на некоторое время остаться в одиночестве. Он запрограммировал компьютер, чтобы тот активировался позже тем же вечером. Кроме того, он приказал ему увеличить мощность и усилить сдерживающее поле. Затем он транспортировался из оперы, и луч отразился от одного из спутников связи Версаля, и таким образом он оказался в своей вилле на другой стороне острова, несмотря на то, что прямая дорога была перекрыта. Точно так же, как вы транспортировали мистера Лоуренса из виллы в зал суда.

Он убил Далил и обнаружил, что она, борясь за жизнь, порвала его семейную тунику, после чего переоделся и транспортировался назад в оперу. Никто ничего не подозревал.

Полиция проверила записи транспортерной станции, как вы посоветовали, и обнаружила в них пропуск. Именно такой пропуск, который возникает, когда кто-то программирует компьютер, чтобы тот стер определенную информацию из банков памяти. В обычной ситуации это бы посчитали просто неполадкой в работе памяти, но, поскольку пропуск датирован именно тем периодом времени, который указали вы, это маловероятно.

И, как вы и предположили, в системе связи Версаля были зарегистрированы два скачка энергии именно в то время, когда транспортерный луч П’Тхалла отражался от спутника. Точно такой же скачок произошел, когда мистер Лоуренс транспортировался в зал суда. Вы сказали им, что именно искать. Они поискали и нашли. Собственно, это и подписало приговор П’Тхаллу.

Когли покачал головой и улыбнулся.

– На самом деле это Питер Лоуренс сказал им, чтобы искали скачок энергии в системе связи. Он сказал, что когда еще служил в Звездном флоте, они экспериментировали с подобным отражением транспортерных лучей от спутников и обнаружили похожие скачки в системах связи. Он сказал, что это и расход энергии заставили Звездный флот отказаться от идеи.

– Я слышал, что П’Тхалл отказался от экстрадиции на Крадор и согласился, что процесс пройдет на Версале. Похоже, его семья настолько разгневана тем, что он сделал, что ему действительно лучше будет пойти под суд и понести наказание под юрисдикцией Федерации, а не Крадора. Но, мистер Когли, я не понимаю одну вещь: почему вы вообще заподозрили П’Тхалла?

– Одного того, что он прибыл на Версаль, достаточно, – объяснил Когли. – Учитывая его ярко выраженную ксенофобию, особенно направленную против людей, то, что он прибыл на курортный спутник, предназначенный в основном на людей, заставило меня задуматься, нет ли у него другой причины. Самым очевидным вариантом было убить Далил и обвинить в этом вас. И он специально отправился тем вечером в оперу, несмотря на то, что она находится так далеко. У него было идеальное алиби. Покажите мне человека с идеальным алиби, и я назову вам подозреваемого. После этого осталось только понять, как он это сделал, а потом – найти оставленные им следы.

– Откуда вы знали, что я этого не делал?

– Сначала я этого не знал. Вы оставили о себе хорошее впечатление при встрече, но окончательно я убедился лишь после того, как пообщался с П’Тхаллом. Думаю, я даже должен сказать, что, пообщавшись с П’Тхаллом, я понял, кто убил Далил.

Аарон Коул засмеялся и понял, что смеется впервые за много недель. Ему нравилось в этом кабинете. Ему даже показалось, что они с Когли – старые друзья, встретившиеся после нескольких лет разлуки.

Когли сейчас простаивал. Он был достаточно обеспечен, чтобы отказываться от многих дел, которые ему предлагали. Он хотел выбрать какое-нибудь интересное дело, но, к сожалению, таковых сейчас не находилось. Так что он был рад провести некоторое время с Коулом.

Позже, покидая офис, Аарон Коул задержался, чтобы поговорить с Жаклин Ла Салль. Она была на добрых двадцать лет моложе Когли и носила одежду, сшитую по последней моде, яркую, но не кричащую.

Коул нашел Джеки привлекательной. Не красивой, но, с его точки зрения, так было даже лучше. Красивые женщины всегда казались Коулу недосягаемыми и, соответственно, неинтересными.

У Джеки были мягкие черты лица. Коул знал многих людей, у которых лицо было острым, точеным и угловатым, словно вырезанным из камня – например, большинство знакомых вулканцев. Джеки была полной им противоположностью. Ее нос, подбородок, щеки были изящными, гладкими и округлыми, идеально подходящими для карих глаз. Красновато-коричневые волосы цвета вишневого дерева создавали полное впечатление мягкости. Джеки давала им свободно свисать до плеч без всякой искусственной завивки или выпрямления. Ее волосы были волнистыми от природы, а не в результате многочасовой обработки.

Но, несмотря на естественную, мягкую внешность, Коул знал, что уж какой-какой, а мягкой назвать Джеки нельзя. Она могла постоять за себя, за Когли или за Питера Лоуренса, если было необходимо. Ее рост составлял пять футов и пять с половиной дюймов – практически такой же, как у Когли, и это значило, что когда они стояли рядом, то могли смотреть друг другу в глаза. Со своей одеждой, внешностью и опытом Джеки могла бы запросто заседать в совете директоров любой мультисистемной корпорации на территории Федерации, но предпочла работать со стареющим адвокатом на Земле.

Коул спросил Джеки, на месте ли Питер Лоуренс. Когда она ответила отрицательно, Коул сказал:

– Жаль. Я хотел лично поблагодарить его за помощь. – Затем, после недолгих колебаний, он продолжил: – У вас здесь довольно сложная компьютерная система. Мне казалось, мистеру Когли не нравятся компьютеры.

– Да, ему не нравятся, но я не смогла бы управиться с офисом без компьютера. Я просто не позволяю Сэму его трогать.

Коул посмотрел на нее.

– Не возражаете, если я задам вам личный вопрос? – спросил он.

– Не возражаю, если вы не возражаете, что я могу и не ответить.

– Разумно. Мисс Ла Салль, мне кажется, я еще никогда не встречал людей, настолько верных кому-то, как вы и мистер Лоуренс верны мистеру Когли. Что послужило причиной такой верности?

Джеки откинулась в кресле и улыбнулась Коулу.

– Ну, за Питера я говорить не могу, но мне действительно интересно эта работа. Когда я была замужем, мы с мужем работали с доктором Дэйстромом.

Коул тихо присвистнул. Уже в третий раз за сегодняшний день его изумляло что-то имевшее отношение к офису Самуэля Когли.

– С доктором Ричардом Дэйстромом, изобретателем дуотронного компьютера?

– Именно. В общем, с Дэйстромом работать было довольно сложно. Они с Уильямом – моим покойным мужем – немного поссорились. Когда Уильям ушел, Дэйстром уволил меня и обвинил нас в том, что мы украли основную информацию по проекту, над которым работали – так называемому М-проекту – и передали ее конкурентам. Это было совершенно не в характере Дэйстрома, и мы даже удивились: может быть, он слишком заработался, или у него случился какой-то нервный срыв? Мы бы не стали обращать внимания на его разглагольствования, но никто не решался взять меня или Уильяма на работу после того, что сказал Дэйстром. В конце концов у нас не осталось иного выбора, кроме как подать на него в суд и доказать, что он лжет.

Сэм представлял наши интересы против Дэйстрома и армии адвокатов, которую тот нанял. В конце концов Дэйстром решил обойтись без судебного разбирательства. Мы получили достаточную денежную компенсацию за ущерб, но Сэм еще и заставил Дэйстрома публично извиниться перед нами и признать свою неправоту. По сей день это остается единственным случаем, когда доктор Дэйстром когда-либо признался кому-либо, что был в чем-либо неправ.

Через несколько лет, когда Уильям умер, первое сообщение с соболезнованиями я получила от Сэма.

И, вдобавок к деньгам и извинениям, Сэм договорился о том, что в его офисе всегда будет стоять компьютер Дэйстрома самой новейшей модели.

Я поняла, насколько важной работа Сэма оказалась для нас с Уильямом, так что когда Уильям умер, я стала работать на Сэма, чтобы помочь ему проделать такую же работу для других, которым это не менее важно – для людей, которые не смогут противостоять Дэйстромам этой вселенной без помощи Сэма.

Коул кивнул. Это действительно похоже на Сэма Когли. Он пожал руку Джеки и покинул офис, собираясь спуститься по лестнице, чтобы вновь насладиться видом Брэдбери-билдинг.

Когда Коул ушел, Джеки подумала: «Почему Питер так верен Сэму?» Она рассказала Коулу не все о причинах, побудивших ее работать на Когли. Не сказала, что, кроме денежной компенсации и публичных извинений, Когли еще и заставил Дэйстрома освободить Уильяма и Жаклин от договоров о неразглашении. Опять-таки такого Дэйстром не делал еще никогда. Когда она спросила Когли, почему он так настоял на этом пункте сделки, он ответил, что это страховка. Если Ла Салли не будут связаны договором о неразглашении, то Дэйстром никогда больше не посмеет сказать о них ложь. Не посмеет из страха, что в ответ они раскроют его секреты.

Но наибольшее впечатление на Джеки все же произвела другая причина, по которой Когли настаивал на этой сделке. Когли сказал им, что настоял на ней потому, что точно знал, что ни Уильям, ни Джеки сделкой не злоупотребят. Именно эта уверенность в ее честности вызвала ответную верность к Когли.

Она считала, что в прошлом произошел похожий инцидент с участием Самуэля Когли и Питера Лоуренса, но не знала, какой именно. Питер никогда об этом не говорил. Все, что она знала – что-то подобное произошло, и в результате Питер стал прекрасным помощником в работе Когли.

Работа. Именно для этого Сэм и жил. О, он мог и расслабиться, почитав одну из драгоценных своих книг или посмотрев какой-нибудь антикварный фильм из собственной коллекции. Но ненадолго. Она видела это слишком часто: если у Сэма в течение недели не появлялось нового и, что важнее, интересного дела, он начинал нервничать. И, что хуже, становился навязчивым. В один из последних длительных отпусков, вызванных отсутствием дел, он решил попросить Джеки, чтобы она научила его пользоваться офисным компьютером.

Сэм быстро понял, насколько крупную ошибку совершил. Ему повезло, потому что если бы он этого не понял, самой Джеки пришлось бы нанять его и стать новым клиентом в расследовании убийства. А защищать ее в суде для Когли было бы весьма затруднительно, учитывая то, что именно он стал бы жертвой.

Нет, она не хотела, чтобы подобное произошло снова. Она повернулась к компьютеру и начала проверять входящие письма и сообщения от потенциальных клиентов. Но не нашла ничего из того, что Сэм мог бы посчитать хоть в малейшей степени интересным и трудным.

Джеки вздохнула, закрыв почтовую программу. Ничего. Но она улыбнулась, заглянув в кабинет Сэма и увидев, что он пересел в одно из своих чиппендейловских кресел и спокойно читает книгу. Точнее, перечитывает. Это снова был «Холодный дом», хотя она и не понимала, как любой адвокат мог получать удовольствие, читая и перечитывая историю длинной, бесконечной тяжбы Джарндиса против Джарндиса, которая была центральной частью сюжета этого особо язвительного и циничного романа Диккенса.

В любом случае, на данный момент Сэм был доволен. И Джеки была уверена, что список дел вскоре изменится. Если вы настолько знамениты и успешны, как Сэм, то он не может не измениться. Может быть, не сегодня, не завтра, но она знала: Самуэль Т. Когли, эсквайр, очень скоро получит новое интересное и сложное дело.

@темы: ТОС. Книги, "Дело о трупе колониста", ТОС. Переводы

---

[angel_of_darkness]

Была вчера в книжном на Курской, а там такое:



Как добраться до магазина:
На карте.
Как доехать: м.Чкаловская, Курская. Если стоять лицом ко входу в вокзал и спиной к Атриуму, то магазин будет по правую руку, главное долго и упорно идти направо через маленький рыночек. там сначала кафе, потом палатки, проходите дальше и поднимаетесь по внешней железной лестнице на второй этаж.
Часы работы: 9-20.

@темы: ТОС. Книги

---

[Sayek]

Не все болезни так безобидны, как о них говорят.

@темы: ТОС. Сезон первый, ТОС. Приколы

---

Я его слепила из того, что было...

[Рин Лока]

Вот какую конструкцию я сегодня от нефиг делать собрала на рабочем месте из того что было под рукой. Обгрызенный ластик+2 колпачка от ручки+зажим+бааальшая скрепка+капелька скотча=

@темы: очумелые ручки

---

Фик. Колея (Скотти, Ухура)

[lubava]

была попытка написания гета с пейрингом Скотти/Ухура.
не вышло. вышел глум и легкие интрижки. Но, возможно, если продолжить эту тему, что-то и получится ))))

Название: Колея
Автор: lubava
Фэндом: Стар Трек (персонажи XI фильма)
Пейринг/персонажи: Скотти, Ухура, Маккой, Кирк, Спок.
Жанр: G, юмор, разборки
Рейтинг: нет такого
Примечания: все персонажи принадлежат тов. Родденбери.
Саммари: события после XI фильма, первая экспедиция "Энтерпрайза". Скотти находит друзей и неприятности на свою голову.


***
- Хэй, парень! - кто-то хлопнул его по плечу. - Меня зовут Леонард Маккой. Я старший медик на этом звездолете. Нам наконец-то надо познакомиться лично.
- Привет! - Скотти обернулся и протянул руку крепко сбитому темноволосому человеу. - Меня зовут Монтгомери Скотт, и неделю назад я вывалился в вашем машинном отделении из трубы. Кажется, мне там и место.
Он широко улыбнулся.
- Хм, - скептически окинул его взглядом Маккой. - Что-то мне говорит о том, что с тобой не соскучишься... Со мной, впрочем, тоже.
В ответ Скотти засмеялся:
- Мне всегда казалось, что в экипажи звездолетов подбирают невыносимых людей - с любой точки зрения.
- Это ты верно заметил, - доктор усмехнулся. - Не хочешь пропустить что-нибудь за знакомство?
Монтгомери Скотт возвел глаза в потолок и стукнул себя в грудь.
- Спросите у любого, кто был на той чертовой ледяной базе - есть ли в радиусе ста километров кто-то, кто так же любит хорошенько выпить?!
- Ясно, - загоготал Маккой. - Идем!

***
- ...И вот еще что, - продолжил доктор, понизив голос и оглянувшись по сторонам. - Не советую класть глаз на нашего связиста...
- А ктойто? - процедил сквозь зубы Скотти.
Они уже изрядно набрались, но пока никто не сдавался.
- Это - девушка нашего вулканского коммандера, мистера Спока. Хоть он и делает морду кирпичом, что, мол, между ними ничего нет, но... да ты же сам это видел! Это все видели!
- Аааа, в транспортаторе! Так ты про эту жгучую красотку Ухуру?
- Точно. Про нее, - Леонард налил им еще. - На нее даже капитан зарился какое-то время... Кажется, он до сих пор не оставил мысль затащить ее в койку.
- А помойму, - Скотти залпом осушил стакан. - Им обоим на нее плевать! Коммандеру-то однозначно! Ему ващще хоть до кого-то есть дело?
Маккой открыл рот, чтобы что-то ответить, но не успел.
- Опять пьете! - возмущенно заявил кто-то от двери.
Скотти обернулся. Так и есть - Ухура самолично.
- Зыпрекрсных дам! - радосто провозгласил он тост и, лихо выпив с локтя, шмякнул стаканом об пол.
...
- Боунз! - послышалось откуда-то из тумана. - Совсем обалдел? Кто в первый день полета напивается с механиком до безумного состояния?
- Джим, - это сварливый голос доктора. - Я не ожидал, что он будет швырять небьющиеся стаканы об пол!
- Ну, вот и заклеивай ему теперь дырку во лбу! - отозвался первый голос. - Ты же знаешь, что подобные емкости иногда пружинят от поверхностей...
- Ыыммммыыхх! - простонал Скотти и попытался открыть глаза.
Так и есть. Лазарет, рядом с койкой - Джим Кирк и доктор Маккой - оба уже на грани "а не подраться ли нам". В дверях (опять в дверях!) маячит, кажется, Ухура.
- Доктор, вы - мерзкий тип! - заявила Ухура. - Вы же старше. Вы же, наверняка, пьете медицинский спирт и даже не закусываете!
- Пью, - согласился Маккой. - Но, дорогая моя, этот субьект (при этом он ткнул пальцем в Скотти и чуть не выдавил ему глаз), сдается мне, пробовал и ракетное топливо. И ничего с ним не сделалось. Я же объяснил вам всем, что это всего лишь глупый несчастный случай.
- Ыыыыхыыы... веесело тут у вас, - прервал их Скотти и вырубился.

***
- А вот и наш герой нижних уровней! - радостно приветствовал капитан Джеймс Т. Кирк нового старшего механика, только что выпущенного из лазарета под честное слово "посуду не кидать".
Офицеры на мостике радостно заухмылялись, за исключением двоих. Коммандер Спок многозначительно хмыкнул и уткнулся в монитор, а лингво-связист Ухура потупила глазки и внимательно посмотрела на Спока.
- С достойным вхождением в наш экипаж, мистер Скотт! - тем временем продолжил капитан. - Не всякому удается за столь короткое время стать героем на всех палубах... За исключением меня, конечно!
Кирк, как Скотти понял еще на заснеженной базе, любил покрасоваться перед всеми и мог заниматься самовосхвалением 24 часа в сутки.
"Если только не врезать ему чем-нибудь тяжелым по затылку" - беззлобно мелькнула у старшего механика мысль.

***
- Мистер Скотт, капитан ждет вас на мостике - в комнате отдыха промелькнула Ухура, легонько коснувшись рукой плеча старшего механика, который сидел, погруженный в чтение нового технического журнала.
Что и говорить, он был влюблен в свою новую работу: больше года проведя у черта на рогах, и теперь дорвавшись до настоящего звездолета, он не желал терять лишней минуты. Только бы знать "Энтерпрайз" лучше самого капитана.
Да, мысль о телесных повреждениях капитану тогда мелькнула не зря. Монтгомери Скотт понимал, что Кирк будет всегда его главным соперником за истинное обладание этим кораблем, и с трудом заставлял себя мириться с этим обстоятельством.
- Угу, - Скотти дочитал абзац, сунул в журнал закладку и отложил его на свою полку. - Что-то экстренное или я могу не бежать, сломя голову?
Ухура на ходу легонько усмехнулась.
- Можете, конечно, сначала проводить меня до каюты.
- О, конечно, - поддержал игру Скотти и, изловчившись, дернул ее за длинный хвост. - Прекрасная дева не должна шастать одна по длинным-длинным коридорам корабля "Энтерпрайз". А то мало ли что!
- Эй! - темнокожая красавица резко развернулась и шлепнула его по руке. - Я за себя постоять могу! А вот тебе было бы неплохо манеры исправить!
- Я дикий горец и мне сложно запомнить все эти французские слова, - прикинулся дурачком старший механик. - Давайте на "ты", а то меня все эти реверансы выбивают из колеи.
- Сложно выбить из колеи главного по "Энтерпрайзу", тем более, что колея - одна и такая широкая, - шутливо огрызнулась Ухура.
- Учитывая, что в этой колее я не один, шансы выкатиться из нее увеличиваются на 50%....
- На 55,8% - засмеялась девушка. - Как говорит наш коммандер...
Она вдруг прекратила смех и сделалась серьезной.
- Мистер Скотт, шли бы вы к капитану.
В комнате отдыха появился Спок, и Скотти счел за лучшее ретироваться. Что-то останавливало его от того, чтобы подшучивать в его компании.
Возможно, та сцена, свидетелем которой он был в момент своего первого появления на "Энтерпрайзе". А, возможно, что-то еще.

***
- С каких это пор ты на "ты" с нашим старшим по агрегатам? - Кирк, впрочем, как и всегда, клеился к Ухуре посреди коридора. - Он что показывает тебе самое сокровенное на корабле? Дилитиевые кристаллы? Или дает подержаться за главную проводную цепь?
- Капитан, послушайте, - Ниота помахала пальцем у него перед носом. - С каких это пор вас интересует мой круг общения?
- С тех самых, - ухмылялся Кирк, хотя и сожалел в душе, что в руках у него нет сочного яблока.
Экипаж просто бесился, когда он грыз яблоки на мостике, а ему это страшно нравилось.
- С тех самых пор, - продолжил он. - Как меня стало беспокоить душевное состояние моих офицеров.
- Ах, вон оно что! - возмутилась Ухура. - Ты обсуждаешь меня со Споком?!
- Ни разу, - молодой капитан резко перешел от напускной веселости к агрессии и больно схватил ее за плечо. - Но я вижу, что вы почти не общаетесь... Я делаю предположения, что в ситуации, если между вами есть проблемы, мой старшний помощник может действовать неадекватно... И вообще!
- Ах, так я тут только для того, чтобы Спок не травмировал свою и так травмированную психику?! - взвилась лейтенант. - Отпусти руку!
- Ты специально заигрываешь со Скотти? - Кирк руку отпустил, но не прекратил своих нападок. - Ты что же, пытаешься заставить Спока ревновать?
Ухура отступила на шаг и очень внимательно посмотрела в глаза капитану.
- Что? - вскинулся Кирк, но она ничего не ответила, а просто развернулась и ушла.

...
- Спок! Как ты можешь сидеть тут и ничего не делать?
- А что я должен делать? - старший помощник оторвался от компьютера и спокойно воззрился на капитана.
- Как это что? Твоя девушка крутит у тебя под носом роман с другим человеком, а ты так невозмутимо на все это смотришь?
- Вовсе нет, сэр, - Спок развернулся в кресле. - Нет никакого романа. Я в курсе ее общения с мистером Скоттом и не имею пока ничего против этого. Она - очень общительная девушка и привыкла к большому вниманию. Сейчас я просто не в состоянии уделять ей подобное внимание в привычном для нее объеме, поэтому я не вижу ничего предосудительного в том, что Ухура болтает со старшим механиком, а он рассказывает ей какие-то специфические шутки про свою работу.
- Спок! - Кирк чуть руками за голову не схватился. - Им же смешно друг с другом!
Вулканец на секунду нахмурился.
- У людей это одна из самых распространенных эмоций - веселье. Не вижу в этом...
- Зато я - вижу! - капитан готов был подпрыгнуть на месте. - Не хочешь сам это прекратить, это сделаю я!

...
- Мистер Скотт, - капитан спустился в машинное отделение, чтобы лично пообщаться со старшим механиком. - Вы очень заняты?
- Нет, капитан, я вас слушаю, - Скотти, как всегда был весел и жизнерадостен.
- В последнее время вас очень часто видят в компании лейтенанта Ухуры.
Скотти помрачнел и промолчал.
- Как капитан, я прошу вас сократить ваше общение до разумного минимума.
Скотти прищурился и сжал губы.
- Мисс Ухура, возможно, не до конца понимает, что своим поведением она наносит обиду мистеру Споку...
Скотти вздохнул.
- А вы, по доброте душевной ее поддерживаете...
Скотти открыл рот:
- Капитан, я прекрасно понял все, что вы мне сказали. Я тем более не хочу доставлять неприятности ни мистеру Споку, ни мисс Ухуре, ни вам, однако мы общаемся просто как друзья...
- Ага, я это тоже понимаю, но... вы меня поняли.

...
- Скотти, я же тебе говорил, не лезь к Ухуре, - Маккой убрал под стол опустевшую бутылку. - Джим бесится, Спок - еще не бесится, но, боюсь, с подачи Джима, начнет беситься. А когда начнет беситься Спок, Ухура будет похожа на мегеру...
- И откуда ты все это знаешь? - медленно спросил Скотти, мужественно хватаясь за стакан.
- У меня была жена, - с горестным видом ответил Маккой. - Она всегда так делала... Если ее накручивал кто-то, кого еще кто-то накрутил - я, честно говоря, прятался в гараже.
- Нда... Зыпрекрсных дам! - провозгласил Скотти, но доктор перехватил его за руку.
- В прошлый раз, когда ты сказал этот тост, тебе пришлось два дня торчать в лазарете. Придумай что-нибудь еще.
- За "Энтерпрайз"! И за его возможности!
Они выпили и поставили стаканы на стол.
- Скотти, будь осторожен с ней. Мне знакомо это выражение лица, которое сейчас у тебя, и оно зачастую приводит к не очень хорошим последствиям...
- Ну, - усмехнулся Монтгомери Скотт. - Я точно уверен в том, что доктор будет на моей стороне. Даже если придется пришивать конечности.

***
Скотти дулся. Дулся так откровенно и очевидно, что это уже даже не обсуждалось. Полет "Энтерпрайза" был похож на быструю езду по гравию.
На все возмущенные реплики капитана в коммуникаторе старший механик отвечал вежливо, но однообразно:
- Небольшие помехи, сэр. Исправляем.
После чего с полчаса корабль двигался гладко-гладко, а потом его снова начинало потряхивать.
Ухура беспрестанно оглядывалась на Спока, а тот был настолько поглощен своими вычислениями, что не реагировал. Он даже умудрялся не чувствовать ее буравящий взгляд на своей спине.
Наконец, не выдержал Кирк. Подошел к лейтенанту, решительно взял ее под руку и утащил в турболифт.
- Ухура, это все из-за тебя! Я приказываю спуститься в машинное отделение и попросить мистера Скотта прекратить акцию протеста!
Девушка изумленно вытаращилась на капитана:
- ???
- Я запретил ему ошиваться вокруг тебя, - замахал руками Кирк. - Вот и все. А он почему-то обиделся и - вот!
- Почему бы вам самому с ним не поговорить? - ехидно спросила Ухура. - Кто всю кашу заварил?
- Ты!
Не долго думая, она влепила капитану пощечину.
- Дурак ты, Джеймс Кирк, и шутки у тебя дурацкие!
Капитан схватился за щеку.
- Так ты поговоришь с ним, да?
"Да уж, легче дать, чем неделю объяснять почему нет" - Ухура молча выскочила из турболифта. Кирк почесал нос и вздохнул.
- А может, зря это я придумал? - вслух спросил он сам себя.

...
- И что мне за это будет? - Скотти копался в каком-то длинном и узком механизме - возможно, чисто демонстративно.
Ухура сидела рядом и покачивала ногой.
- Не знаю. Капитан сказал, чтобы я тебя уговорила не издеваться над кораблем.
- Я не издеваюсь! - возмутился из недр агрегата Скотти и чем-то яростно грохнул.
- Тогда почему ты в обиде на всю галактику? - лейтенант легонько пнула его кончиком сапога. - Вылезай! С кораблем ведь все в порядке?
Скотти высунул нос из механизма.
- Не уверен! - вызывающе сказал он.
- Скотти, вылазь!
- Ну? - старший механик уселся на полу по-турецки и взлохматил волосы. - Говори.
- Корабль будет лететь как нужно?
- Он и так летит.
- Он не летит, он подскакивает и трясется!
Скотти засмеялся.
- А! Так вот вы что там все нервничаете...
Он наугад засунул руку в соседнюю панель и что-то переключил.
- Все. Никакой тряски.
- Точно? - недоверчиво переспросила Ухура.
- Точно-точно, клянусь моим гаечным ключом!
- Окей, - лейтенант поднялась со стула и собралась уходить.
Скотти вскочил следом.
- Так я не понял! Что мне за это будет?
- Капитан не посадит тебя на гауптвахту, - улыбнулась Ухура.
- Стой-стой-стой, - поднял руки Скотти. - А лично мне что будет?
- Давай, я поцелую тебя... в нос! - предложила лейтенант, глядя на него как на неразумного ребенка.
- Идет! - расцвел тот и подставил нос.
Ухура звонко чмокнула его и, развернувшись, направилась к выходу.
- Получи сдачу! - неожиданно подскочил Скотти, сгреб ее в охапку и смачно поцеловал в губы.
Девушка пискнула и вывернулась.
- Ах-ты!... Ты!!... - махнула она рукой и скрылась в турболифте.
Скотти довольно заложил руки за спину, покачался на носках и походкой бывалого морского волка прошелся по машинному отделению.
- И все-таки я молодец! - констатировал он и принялся за работу.

FIN

@темы: Стар Трек: Фильм 11, Творчество

---

[Алиса ака Подарок]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Итак...

[M.Dane]

- Больше в "Контру" мухлевать не будет.
- Думаешь, легко было ему объяснить, как это делается?..

@темы: Четверг, однако!